- Ты не очень изменился, - сказала она.
Створки снова закрылись с металлическим скрежетом. Она опустила голову, словно хотела защититься от яркого света плафона.
- А я изменилась, как ты считаешь?
У нее был совсем не тот голос, как только что на террасе. Теперь он был хрипловатый, как прежде.
- Нет... Кроме волос и имени...
Улица была тиха. Слышался шелест деревьев.
- Ты знаешь этот квартал? - спросила она.
-Да.
Но я был в этом не очень уверен. Теперь, когда она шла рядом, мне казалось, что я очутился на этой улице впервые. Нет, это был не сон. Машина стояла на прежнем месте под деревьями. Я показал на нее рукой:
- Взял на прокат... Я едва умею водить...
- Это меня не удивляет... Она взяла меня под руку. Остановилась и с улыбкой произнесла:
- Ты, наверное, путаешь тормоз и акселератор, насколько я тебя знаю...
У меня тоже было впечатление, что я хорошо ее знаю, хоть я и не видел ее пятнадцать лет, и ничего не знал о ее жизни. Из всех людей, встреченных мною до этого дня, она больше всех занимала мои мысли. Чем дальше мы шли под руку, тем больше я начинал думать, что мы расстались только вчера.
Мы дошли до сквера.
- Я думаю, что будет безопаснее, если я тебя отвезу...
- С удовольствием, но тебя ждет муж... Не успел я закончить эту фразу, как мне показалось, что она звучит фальшиво.
- Нет... он уже, наверное, спит. Мы сидели рядышком в машине.
- Где ты живешь?
- Недалеко, в отеле около набережной Пасси.
Она поехала по бульвару Сюше в направлении Порт Майо. Совсем не туда.
- Если мы станем встречаться только каждые пятнадцать лет, - сказала она, - то в следующий раз ты рискуешь меня не узнать.
Сколько нам будет тогда лет? Пятьдесят. Это показалось мне настолько странным, что я невольно пробормотал:
- Пятьдесят...
Я пытался найти в этой цифре хотя бы тень реальности.
Она сидела за рулем немного напряженно, глядя прямо перед собой, и притормаживала на перекрестках. Вокруг царила мертвая тишина. Только шелестели деревья.
Мы въехали в Булонский лес. Она остановила машину под деревьями, возле кассы маленького поезда, сновавшего между Порт Майо и Ботаническим садом. Мы были в тени на обочине аллеи. Фонари перед нами освещали белым светом миниатюрный вокзал, пустынный перрон и неподвижно застывшие крошечные вагоны.
Ее лицо приблизилось ко мне. Она провела рукой по моей щеке, словно хотела убедиться, что я действительно тут, живой, рядом с ней.
- Так странно было там, - сказала она, - когда я вошла и увидела тебя в гостиной...
Я почувствовал на шее ее губы. Я гладил ей волосы. Они были не такие длинные, как прежде, но ничего действительно не изменилось. Время остановилось. Или, скорее, вернулось в то мгновение, которое показывали стрелки часов в кафе "Данте", в тот вечер, когда мы встретились там перед самым закрытием.
***
На следующий день после обеда я вернулся за автомобилем, который оставил перед домом Кэсли. Я уже садился за руль, когда увидел Дариуса на залитом солнцем тротуаре. Он был в бежевых шортах, красной тенниске и темных очках. Я махнул ему рукой. Он вовсе не удивился, увидев меня здесь.
- Какая жара... Не зайдете ли вы пропустить стаканчик?
Я отклонил приглашение под тем предлогом, что у меня встреча с одним человеком.
- Все меня бросают... Кэсли уехали утром на Майорку... Они совершенно правы: оставаться в Париже в августе - чистый идиотизм...
Вчера она сказала мне, что уезжает только на будущей неделе. Еще раз ускользнула от меня. Так я и знал.
Дариус наклонился к дверце:
- Заходите все-таки в ближайший вечерок... В августе мы должны поддерживать друг друга...
Несмотря на его улыбку, я почувствовал в нем смутную тревогу. По его голосу.
- Зайду, - пообещал я.
- Точно?
- Честное слово.
Я тронул с места, но слишком резко дал задний ход и машина врезалась в один из платанов. Дариус сокрушенно взмахнул руками.
Я поехал в направлении Порт Д'Отёй, чтобы вернуться в отель по набережной Сены. Кузов был наверное вдавлен сзади, потому что одно колесо терлось об него. Я ехал как можно медленнее.
Меня охватило странное ощущение, несомненно из-за пустынных тротуаров, марева жары и тишины вокруг. По мере продвижения по бульвару Мюра я стал лучше понимать его причину: наконец-то я попал в квартал, где, во сне, часто гулял с Жаклин. А ведь мы никогда не ходили здесь вместе, разве только в прежней жизни. Перед самой площадью Порт-де-Сен-Клу сердце застучало так сильно, словно маятник при приближении магнитного поля. Я узнал фонтаны посреди площади. Я был уверен, что мы с Жаклин обычно шли по улице справа, за церковью, но в тот день я ее не нашел.
Следующие пятнадцать лет прошли в таком тумане, что путаются для меня друг с другом. Никаких новостей от Терезы Кэсли я больше не получал. Номер телефона, который она мне дала, не отвечал, словно Кэсли больше не вернулись с Майорки.
Может, в прошлом году она умерла. А может я встречу ее в будущее воскресенье где-то рядом с улицей Корвизар.
Август, одиннадцать часов вечера. Поезд замедляет ход, минуя первые пригородные станции. Пустынные перроны, залитые фиолетовым светом неоновых фонарей; тут мы мечтали об отъезде на Майорку и ставках на пятерку без цвета.
Брюнуа, Монжерон, Атис-Монс. Где-то тут родилась Жаклин.
Мерный стук вагонов стих, и поезд на минуту остановился на станции Вильнев-Сен-Жорж, перед сортировочной. Фасады домов идущей вдоль железнодорожного полотна Парижской улицы были темны и обшарпаны. Когда-то вдоль пути теснились кафе, кинотеатры и станции техобслуживания; еще остались их вывески. Одна из них светилась словно ночник: впустую, ни за чем, просто так.
* До 1974 года совершеннолетие во Франции наступало в 21 год (прим. перев.).
** Спокойно, не волнуйтесь (прим. перев.).
*** Очень популярная открытая купальня на набережной Сены, основанная в 1785 г. (прим. перев.).
**** "Воскресенье в Блэкпуле" - англ. (прим. перев.).
