Рассуждая так, Сергей краем уха следил за допросом, и мысленно хвалил себя за догадливость: и отказ был, и угрозы... И неожиданное появление демона, о наличии которого у красных по ту сторону фронта шептались всякие несознательные личности и в которого истинный национал-социалист не верил. Он и о шептаниях-то этих знал, поскольку борьба с шептунами входила в круг его служебных обязанностей. А тут, не успел приехать в эту дикую Московию...
Одно плохо: ни угрозы докторице, ни спешка ей на выручку, ни даже усилия по волочению черномундирного "бревна" через Кромку обратно не объясняли того состояния, в котором находился напарник. Не с чего ему было так звереть. Ну хоть ты тресни!..
Тем временем Командир наконец-то закончил с неудачной личной жизнью гитлеровца, и Гусев, отодвинув посторонние мысли в сторону, весь превратился в одно большое ухо -- наступит день, и они дойдут о Германии, а там полученные от этого "сверхчеловека" сведения могут очень пригодиться. Даже если большей частью устареют...
Закончили под утро. К тому времени ганс уже начал заговариваться от усталости, да и у Командира силы к концу подходили -- тяжело несколько часов подряд давить на допрашиваемого, вызывая у него желание отвечать на вопросы. И потому Иван Петрович приказал сдать "игрушку" на хранение, а сам пошёл отдыхать. Сочувственно поглядев ему вслед, Сергей отвёл штурмбанфюрера к особистам, а сам после недолгого раздумья отправился на знакомую завалинку -- всё равно спать как-то не хочется, а до восхода осталось меньше получаса.
Минут через двадцать рядом, как всегда бесшумно, возник Кощей. Возник, постоял, глядя на Гусева, и молча присел рядом. Они так и сидели молча. Сначала -- до восхода. Потом -- пока солнце не показалось полностью. И только тогда Сергей заговорил:
- Опять не согласилась.
- Опять, - вздохнул напарник, не двигаясь.
Полковнику очень захотелось сказать: "То-то ты бесишься", - однако он сдержался и вместо этого выдал:
- Коня бы тебе...
- Коня?! - удивился напарник.
- Ну так, - хмыкнул Гусев. - Схватил... девицу. Кинул её поперёк седла и ищи ветра в поле...
Князь молчал долго. Целых десять минут. А потом вздохнул и признался, что есть конь. Сам чернее ночи, копыта железные, зубы стальные, из ноздрей дым, из пасти пламя. По облакам скачет, ветер обгоняет... Одна беда -- спит сейчас. Ждёт, когда хозяин разбудит...
Перед завтраком проснулся Командир, попил чаю и позвал Гусева составлять отчёт -- официально никакого пленного не было, и потому протокол допроса не вёлся. И записей тоже никаких не делали, надеясь на свою память. И следует признать, надеялись не зря -- что один, что другой могли вспомнить ночную "беседу" буквально по минутам. Но одно дело -- вспомнить, а другое -- записать. А потом сравнить написанное, убедиться, что ничего не пропустили и... задуматься: а под каким видом это представить?
В конце концов, перебрав и обсудив варианты, остановились на оперативных сведениях. После этого Иван Петрович остался переписывать отчёт набело, а Сергей помчался к местным особистам -- объяснять им некоторые тонкости в оформлении служебной документации. Особисты отнеслись к сложившемуся положению с пониманием, но намекнули на то, что неплохо бы и поделиться, и Гусев недолго думая потащил старшего к Колычеву.
Командир возражать не стал -- и ссориться из-за такой мелочи как-то глупо (тем более что кроме официального, будет ещё и доклад "для своих"), и, если говорить о деталях, особисты всё же принимали в добыче сведений некоторое участие, а именно -- провели предварительную обработку "источника". Так что Иван Петрович поставил только одно условие: после окончательного согласования текста переписывать начисто будет сам начальник особого отдела. А "полковник" Колычев его только подпишет. Ну и отвезёт московскому начальству, поскольку здесь, на фронте, эти сведения и правда совершенно бесполезны...
После обеда Командир, быстро собравшись, отбыл в Столицу, а Гусев прихватил у старшины две кружки чая -- себе и напарнику -- и пошёл узнавать, чем этот напарник занимается. Ну и что у него с настроением. Заодно.
Однако на обычном месте князя не было, и Сергей остановился в задумчивости. Где-то на краю сознания зудела мысль, что у Кощея опять испортилось настроение и он сбежал, чтобы не прибить случайно кого-нибудь. Мысль эта хоть и была неприятной, однако неплохо вписывалась в последние события и полковник уже почти начал прикидывать, куда могло занести князя (понятно, что недалеко -- всё же день не его время -- но куда именно?), однако тут его накрыло волной чувств, в которой смешались радость, удовольствие, восторг и гордость. Но самое главное, они принадлежали (Гусев легко определил) молодым оперативникам, причём всем четырём -- Геку, Абаеву, Шарафутдинову и Сазонову. Что само по себе наводило на подозрения о состоявшемся коллективном безобразии, возглавляемом... угадайте, кем?
Хмыкнув, Сергей покрутил головой, решая, с какой стороны обойти штабную хату (безобразие, судя по ощущениям, происходило на тренировочной площадке, до войны бывшей огородом), но тут из-за угла выкатилась вся тёплая компания во главе с напарником. При виде начальника молодёжь остановилась, и пока князь занимал своё место на завалинке, Гек, получивший тычки сразу от Бахи и Марата, строевым шагом подошёл к застывшему в изумлении Гусеву и, поднеся ладонь к виску, начал:
- Товарищ капитан! Докладываю!..
Оказалось, что бойцы из армейской разведки, которым надоело быть битыми на совместных (армейское начальство попросило, князь не возражал, Командир дал разрешение) тренировках во время учебных поединков, решили отыграться другим способом. И сегодня привели одного из своих, умеющего обращаться с пращой. Похвастаться. И парень, как понял Сергей, и правда что-то показал.
Молодые приуныли, поскольку никто из них с этой штукой раньше не сталкивался, но тут Кощей попросил гостя дать ему попробовать... и попал. Куда сказали - в стену сарая. Армейские слегка скисли -- была надежда, что камень улетит куда-то в сторону и можно будет посмеяться. Однако не сдались. Пошептались и предложили устроить соревнование. На спор. Кто лучше. Ага, Кощею...
Обговорили условия (праща -- солдатский ремень, снаряд - "лимонка" без взрывателя, дистанция -- двадцать метров, мишень -- стена сарая. Сначала -- вся, потом -- половина, потом -- половина половины и так далее. Количество попыток для каждой мишени -- одна, промахнулся - проиграл), заклад (армейцы предлагали бутылку трофейной выпивки, но напарник скромно попросил пять шоколадок) и...
...И, насколько Гусев успел узнать напарника, наверняка начался цирк. Закончившийся, как и следовало ожидать, проигрышем армейцев. Правда, шоколадок у них при себе не оказалось, но клятвенно обещали принести в течение трёх дней...
Следующие три недели прошли спокойно, а потом вдруг грянуло. Но не на Юго-Западном фронте, а севернее, на участках Центрального и Брянского фронтов. Похоже, именно туда гитлеровцы свозили свою бронетехнику. А если судить по упоминанию в сводке хорошо подготовленной обороны, тамошняя разведка ушами не хлопала и сумела-таки обнаружить концентрацию сил противника. Хотя сказать, произошло ли это благодаря сведениям, раздобытым группой Колычева, или там и сами с усами, нельзя. Но как бы то ни было, и узнали, и подготовились. И потому -- честь им и хвала. И тем, кто в окопах стоял насмерть, перемалывая бронированный кулак противника -- тоже. Честь и хвала!..
Битва продолжалась не один день, потери обеих сторон были огромными. Гитлеровцы пёрли вперёд, потому что понимали: это их последняя возможность переломить ход войны в свою пользу. Наши тоже это понимали и потому держались, как в сорок первом под Москвой.
И выстояли!
Двенадцатого июля тысяча девятьсот сорок третьего года товарищ Левитан в утренней сводке сначала объявил о переименовании нескольких фронтов в связи с изменением их целей и стратегических задач, а потом -- о начале всеобщего наступления!..
