- Здрав будь, Кощей, князь ночной! Я, Иосиф, сын Виссариона из рода Джугашвили, правитель земли этой, приветствую тебя и благодарю за ту помощь, что оказываешь ты народу нашему!

А Кощей помолчал немного, потому что так положено, и отвечает:

- И ты здрав будь, сын рода Джугашвили, великий князь! Я, Кощей, князь ночной, Оберегатель земли этой, приветствую тебя и говорю: не за что нам благодарить друг друга, ибо делаем мы то, что должно. Что сердце велит.

А товарищ Сталин подумал немного и понял, что прав Кощей. Ибо должен правитель о земле своей печься, не то никакой он будет не правитель, а так, проходимец. И сказал тогда Кощею..."

- Гусев, ты что, заснул?

- Что?! - вскинулся капитан, грубо выдернутый из своих мечтаний.

- Заснул, спрашиваю? - спросил сбоку знакомый насмешливый голос.

Посмотрев туда, капитан увидел весело улыбающегося напарника, а прямо перед собой, в том кресле, где по дороге к Самому сидел Нарком, Командира. Это что получалось, они обратно уже едут? То есть Встреча уже была?!

При этом напарник нахально скалится, а Командир смотрит с непонятным любопытством: мол, что скажешь?

Поизображав выброшенную на песок рыбу, то есть несколько раз беззвучно открыв и закрыв рот, Серёга в конце концов мысленно сплюнул (плевать в машине из кремлёвского гаража -- это, знаете ли...), буркнул: "Да ну вас!" - и обиженно отвернулся к окну.

С полминуты в салоне царила тишина, потом князь насмешливо хмыкнул:

- Ну вот, Командир, а ты говорил...

Гусев смотрел в другую сторону, но что Командир сейчас разводит руками, мог бы поклясться. Князь же, не дождавшись ответа словами, продолжил:

- Понимаешь, Колычев, этот... как его... лишний состав...

- Личный, - поправил полковник.

- Уверен? - голос Ночного Проклятия Гансов был наполнен, казалось, всем сомнением мира.

Командир, похоже, кивнул, потому что Князь Смертельно-Злых Шуток согласился:

- Ладно, пусть будет личный. Так вот, возьмём, к примеру, нашего малыша...

"Что?!" - чуть было не возопил Гусев

- ...высок, строен, хорош собой, так? - даже не дожидаясь ответа, Кощей продолжил: - При этом силён ("Для люда", - язвительно уточнил внутренний голос), читал книги, видел... эти...

- Статуи, - подсказал Колычев. - И скульптуры.

- Во! - согласился князь. - Они! Да. Чуток знает бой... Чуток! - повысил голос напарник, увидев, как Сергей напрягся. - Потому как дитятя, коего мы недавно подобрали и пригрели, без огнеплюйных громыхалок и там, где тепло и где ни льда, ни снега нет, он его уложит и не вспотеет. И вообще, с какой стороны ни глянь, а многим девицам муж выгодный. И при этом...

Последовала долгая пауза, и Гусев не выдержал, оглянулся: Кощей с Командиром смотрели на него с лёгкими добрыми улыбками, а князь при этом ещё и тыкал своим длинным тощим указательным пальцем в небо.

Убедившись, что напарник достаточно созрел для продолжения, князь отвернулся к Колычеву:

- Неблагодарен, как степняк!

- Что-о?! - подскочил капитан. - Я неблагодарен?!

- А кто?! - изображая изумление, Кощей округлил глаза и приоткрыл тонкогубый рот. - Вот скажи, ты хотел поехать с нами?

Сергей кивнул. Глупо отрицать очевидное.

- Поехал?

Опять пришлось кивать.

- А хотел увидеть вашего великого князя живым и вблизи?

Гусев и теперь кивнул бы не раздумывая, но его покоробила формулировка. Что значит, живым? А каким ещё? Но поскольку Командир с князем смотрели на него -- первый вопросительно, а второй требовательно -- снова пришлось кивать.

- А хотел, чтобы он тебя увидел? Тоже вблизи?

Капитан поскрёб затылок и озадаченно посмотрел на Командира:

- Но я этого не помню...

- Потому что не надо, - совершенно серьёзно сказал Кощей и добавил: - Ты помнишь только то, что безопасно. Прежде всего для тебя.

- Как это? - не понял Гусев.

- Ну...

Установленный в салоне телефонный аппарат коротко прогудел, и Колычев, сняв трубку и выслушав водителя, повернулся к подчинённым:

- Приехали. Выходим.

"Распутица... Как много в этом звуке..."

Гусев заворочался на мешках с... Со снабжением, короче говоря. И с почтой. В общем, на мешках. Устраиваясь поудобнее. На какое-то время. Потому что в подпрыгивающем на кочках и ухабах кузове полуторки долго сохранять какое-то одно положение было невозможно.

Кое-как устроившись, Гусев с ненавистью посмотрел на два обычных с виду ящика, на которых, вместо стандартной маркировки, красовались две надписи -- на старославянском и какими-то неведомыми резами, нанесённые лично князем и означавшие, по его словам, "Это моё". Кроме того, надписи служили меткой, по которой Кощей всегда сможет их разыскать, и защитой.

Услышав про защиту, Сергей высказал вполне справедливое, по его мнению, сомнение в её надёжности, на что получил ехидное предложение попробовать. И тут же вспомнил, что напарник по части всяких пакостей и ловушек вполне достоин звания мастера. И подумал. И отказался. Кощей же, увидев, что поддаваться на его провокацию желающих нет, перешёл на серьёзный тон и объяснил, что как раз капитан с полковником и смогли бы открыть эти ящики, а вот кто другой... Но Гусев всё равно решил, что с присмотром -- оно надёжнее. И потому трясся сейчас в кузове. А Кощей -- где-то рядом, Сергей его чувствовал. На этой своей Кромке ("А тебя не взял!" - съехидничал внутренний голос).

Капитан оглядел ящики... Судя по испытаниям, на которые они случайно попали, пехоту ждёт очень даже неплохой подарок. И не только пехоту, особые группы тоже. Но это нужно будет сначала проверить, для того они с напарником и выпросили там же, на полигоне, несколько штук. Точнее, князь выпросил. А ещё точнее -- незаметно нажал, как он это умеет.

Вот только караулить их напарник не хочет...

Кузов в очередной раз подбросило, и мысли капитана перескочили на дороги. Как подозревал Гусев, Кощей не захотел ехать на машине не только из-за тряски, капающего через дыры в брезенте (дожились! Во вражеском тылу творим что хотим, а в своём нормальный тент достать не можем!) дождя и задувающего во все щели ветра. Нет, этот хитрый... хитрый... (Гусев попытался найти в памяти подходящего зверя, чтобы обозвать напарника, но не получалось). Хитрец, в общем. Сообразил, что застрявшую машину придётся выталкивать. И решил, что проще не попадаться на глаза. Н-да. Боевой товарищ, называется...

Кузов снова тряхнуло, и взгляд Гусева опять перескочил на ящики, а мысли -- на поездку. Она (поездка) случилась ровно через полтора месяца после их возвращения из предыдущей. И князь с капитаном полетели вдвоём. Командир остался, как выразился Кощей, "строить и воспитывать", потому что как-то незаметно группа стала расти -- помимо подобранного в прошлую поездку Пучкова, добавилась ещё пара оперативников (оба -- после одобрения князя), и вот их всех теперь нужно было подтянуть, "чтобы не мешались". И занимался этим подтягиванием лично князь, гоняя не только новичков, но и капитана (хотел ещё и старшину с радистами, но Командир не позволил). А вот теперь эта забота свалилась на полковника Колычева. Н-да, мало ему своих было...

Поскольку прибыли они через час после полудня, то прямо с аэродрома их отвезли в Кремль, а там князь сразу (после доклада секретаря) прошёл к Нему, а Гусев остался ждать в приёмной, сделав физиономию ящиком и время от времени ловя на себе любопытные взгляды ожидающих своей очереди.

У Него князь пробыл недолго, чуть меньше десяти минут, потом дверь распахнулась, и на пороге кабинета появились Он с Кощеем! Впрочем, удивлялся Гусев, уже вскочив и вытянувшись по стойке смирно. И не он один -- точно так же вытянулись и ожидающие, и секретарь. И все, судя по ощущениям, старались удержать стремящиеся отвалиться челюсти: чтобы Он кого-то провожал к выходу?!

Дальше всё пошло как обычно: гостиница с уже знакомой дежурной по этажу, те же номера, та же ванная с текущей из крана горячей (!) водой... И пара больших мохнатых полотенец!..