Она была погружена в свои мысли, не замечая ничего вокруг. Пес хотел было пройти мимо, но… не смог. Он стоял возле приоткрытой двери в ее комнату, пытаясь сдержать дрожь и успокоить дыхание. Ему было удивительно осознавать все, что с ним происходит, и необычайно приятно снова ощущать себя живым, способным испытывать трепет, волноваться как подросток. Выждав несколько секунд, он осторожно, стараясь ее не напугать, постучал в открытую дверь:
- Можно?
Она слегка вздрогнула, выходя из оцепенения, обернулась на его голос и кивнула. Подвинулась, освобождая место рядом с собой, – лишнего стула даже у запасливого Бронна не нашлось.
Пес вошел, внимательно глядя на Сансу, и сел на матрас возле нее, краем глаза успев заметить, как она торопливо спрятала свои игрушки под одеяло при его появлении. Глупенькая… Какое-то время они сидели молча. Потом Пес наконец решился:
- Можно задать тебе вопрос?
Санса безучастно кивнула в знак согласия.
- Что ты здесь делаешь?
- Ты имеешь в виду, в данный момент или вообще? В данный момент – размышляю над предложением Бронна, а вообще...
Она откинулась на матрас, задумчиво глядя в низкий обшарпанный потолок бывшей бойлерной.
- Здесь был мой дом. Я родилась здесь, росла, ходила в школу… это был мой мир. Больше у меня ничего нет. Мне некуда идти.
- А где твои родители?
- Родители? Наверное, погибли... давно... когда второй раз рвануло... я больше никогда не видела их. Мне было страшно… сначала я заперлась в подвале, надеясь, что скоро все прекратится, и они вернутся домой… так и пересидела первые выбросы. А потом, когда еда закончилась, пришлось выйти… я много чего видела в первые месяцы… по ночам пряталась в подвале и скулила от страха и безысходности… не знаю, как выдержала все это. Днем пыталась выжить, искала еду и воду. В какой-то момент мне стало все равно, останусь я в живых или нет. Надоело бороться с тем, чего не знаешь и не можешь объяснить. Есть было нечего, потому что по ночам все, что можно было съесть, сжирали те… которые появились после выбросов… они вообще жрали все, что шевелилось, я находила потом остатки их пиршеств… воды тоже не было. Что было после, я плохо помню… знаю только, что хотела умереть побыстрее. Меня нашел Иван, командир моего клана, их отряд проходил через наш поселок… Иван буквально вытащил меня с того света, заменил мне семью…
Начав говорить, Санса уже не могла остановиться. Она рассказывала Псу историю своей безрадостной жизни, и ей казалось, будто кто-то невидимый смывает с ее одинокой души всю боль, печаль и горечь утрат. Она чувствовала на себе пристальный, внимательный взгляд Пса и понимала, что он спрашивал не из простого любопытства и уж точно не от скуки, а потому что ему действительно было интересно и, наверное, важно знать это. Она просто доверилась ему.
Ее слова звучали монотонно, без эмоций, но Пес был потрясен ее рассказом. Как ей, совсем девчонке, удалось все это пережить, выдержать, не сломаться, не озлобиться? Он чувствовал щемящую тоску в ее словах, видел, как она горестно дернула плечами, вспомнив о людях, которые были ей дороги и которых она потеряла. Он осторожно придвинулся к ней и взял в свою огромную ладонь ее маленькую теплую ладошку. Она не отстранилась, не отдернула свою руку, а все так же ровно продолжала свой рассказ.
Тогда он сам откинулся на матрас, повернувшись к ней лицом, подперев голову одной рукой и продолжая смотреть на нее.
- А тебе никогда не хотелось уйти отсюда? Ну, вернуться к нормальной жизни? По сути, ты же ничего здесь не видела, возможностей тут явно меньше, кем-то стать невозможно…
- Я раньше хотела стать медсестрой в нашем госпитале. Но... не судьба.
Она вдруг повернула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Пес замер.
- Я там никому не нужна. Там меня никто не ждет. А здесь... правда, здесь теперь тоже... я никому не нужна.
Последние слова она почти прошептала.
- Теперь ты нужна нам с Бронном, – сказав это, он услышал стук собственного сердца, – ну, в смысле, что у тебя крыша над головой есть, ну и ...
Это было совсем не то, что он хотел сказать. А сказать то, что хотел, было выше его сил. В горле совсем пересохло.
Санса долго не отвечала. Ему показалось, что прошла вечность.
- Крыша есть, – она высвободила руку из его горячей ладони и несмело коснулась его здоровой щеки, легонько пробежалась по ней пальчиками, обведя линию скул, четко вылепленный подбородок, контур красиво очерченных губ… Пёс, не отрывая потемневших глаз от ее лица, накрыл маленькую ручку своей ладонью и переплел пальцы с ее пальчиками. Они были тёплые, тонкие, с красивыми аккуратными ногтями, и казались игрушечными. Санса снова приняла этот его жест, и тогда он осторожно и медленно поднес ее руку к своим губам. Не в силах прекратить эту целомудренную ласку, Санса смотрела на него и понимала, что он хочет сказать ей что-то важное и не может решиться. Но ей было необходимо это услышать. В тусклом свете коридорной лампочки, проникавшем через приоткрытую дверь, ее волосы отливали темной медью. Пес осторожно касался губами каждого ее пальчика, стараясь решить, как вести себя дальше, чтобы не испугать ее. Санса завороженно смотрела на его губы, целующие ее пальцы, чувствовала его горячее дыхание… Он наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц, любуясь ее лицом, волосами, глазами, наслаждаясь ее запахом, не переставая ласкать ее пальцы, переплетенные с его. Хрупкая маленькая леди, принцесса из волшебной сказки, оказавшаяся в заточении в ужасной клетке Зоны, изменившей ее жизнь навсегда, забравшей у неё родных и надежду на счастье, заставившей ее научиться выживать в этих суровых условиях. Нужно, нужно сказать ей о своих чувствах... Бронн прав.
- Я... ты нужна мне…
Пёс нервно сглотнул, произнеся эти слова. Санса молчала, затаив дыхание, и во все глаза глядела на него.
- Я хочу заботиться о тебе, защищать тебя, помогать тебе во всем… хочу быть с тобой… – он смотрел ей в лицо, – и я... – он выдохнул, так и не договорив.
Она уже поняла, что он хотел, но не смог произнести. Пока не смог. Но даже того, что он сказал, ей было достаточно. Теперь она не одинока. У нее есть он. Санса закрыла глаза, наслаждаясь близостью. Пес выпустил ее руку, притянул ее к себе и обнял, крепко прижав к своей груди. Зарылся носом в ее сладко пахнущие мягкие волосы, поцеловал в макушку. Какое-то время они лежали, дыша в унисон, наслаждаясь этим нежданным счастьем. Затем он осторожно приподнял ее лицо, заглянул ей в глаза и жадно припал губами к ее рту.
====== Часть 25 ======
То, что произошло между ними потом, Санса вспоминала, смущенно пряча лицо на его груди и счастливо улыбаясь. Его нежные поцелуи, перешедшие с кончиков ее пальцев на губы, лицо, шею, и далее разливались потоком по всему ее телу, находя на нем такие местечки, от прикосновения к которым она выгибалась, и, закусив губу, старалась сдержать рвущиеся наружу полустоны-полувскрики. Ее безумно возбуждала приятная тяжесть его тела, его запах, его прикосновения и ласки, сначала робкие, а затем все более страстные и настойчиво-нежные.
Пес заставлял себя сдерживаться и чутко прислушивался к каждому ее вздоху, пытаясь понять, что она чувствует, внимательно следил за выражением ее лица, становясь все более откровенным в своих ласках. Говорить он боялся – боялся, что его еще больше охрипший от страсти голос разрушит волшебство момента и зыбкое ощущение доверия, возникшее между ними. Поэтому он буквально наощупь, как слепой познавал ее тело, задыхаясь от бушующего в крови желания, заново открывая для себя эти трепетные ощущения, вспоминая все, что было в его жизни когда-то, за ненадобностью выброшенное на задворки его памяти.
Сансе казалось, что он знал ее тело лучше нее самой, потому что безошибочно определял точки, от прикосновения к которым она сходила с ума. Ее тело больше не принадлежало ей. Где-то глубоко внутри нее разгоралось доселе неведомое обжигающее пламя, отчего ее бросало в жар, глаза лихорадочно блестели в темноте, но она почти ничего не видела – неясные, не имеющие очертаний мыслеобразы, яркие вспышки, цветные бессмысленные картинки… Все ее существо превратилось в одно большое ощущение, и это было потрясающе. Она даже и помыслить себе не могла, что такое возможно. Санса стонала, больше не способная контролировать себя, губы пересыхали от жаркого дыхания, а он снова и снова припадал к ее губам, даря ей свою живительную влагу, заставляя сотрясаться от сладкой дрожи и предвкушения чего-то нового и волнующего.
