— Итак, миссис Дагворт, подведём промежуточный итог. Вы хотите, чтобы я помог вам решить проблему со Смитами. Это раз. А ещё вы хотите, чтобы я переговорил с мисс Гермионой Грейнджер по поводу принятия ею роли Хранительницы Крови Рода Дагворт-Грейнджер. Это два.

— Именно так, Лорд Поттер, — согласилась миссис Дагворт.

— Простите за меркантильность, — заметил я, — но пока я не вижу для себя никакой выгоды. Только головную боль. К тому же, если с охраной я смогу решить вопрос самостоятельно, со Смитами — тоже, то вот уговорить мисс Грейнджер. Скажем так — какое бы влияние я на неё ни имел — мне сложно гарантировать положительный результат. Если мисс Гермиона не захочет… Ни я, ни её покровители — Блэки — давить на неё не будем.

— Я буду благодарна даже за намерение, — вздохнула миссис Дагворт. — К тому же… именно вам, Лорд Поттер, мне есть что предложить.

И она со вздохом достала из-под прилавка довольно большую деревянную шкатулку.

— Это попало мне в руки недавно… и совершенно случайно. Клянусь, что я не знала о содержимом этой шкатулки до тех пор пока недавно не получила некоего письма… Шкатулку мне в своё время оставили на хранение… оставил один мой старинный знакомый. Он взял с меня Непреложный обет, что я не буду её открывать… и никому о ней не расскажу до его разрешения. Мой знакомый скончался, умирая, он разрешил меня от обета и рассказал о том, что хранится в шкатулке. Но письмо это я получила только считанные дни назад… Знайте, что я отдам это вам в любом случае, каким бы ни было ваше решение, ибо владеть этим я не имею права.

— Что это, миссис Дагворт? — резко спросил я.

— Откройте, Лорд Поттер, — вздохнула старушка. — Просто откройте. Я этого сделать не могу.

Я бросил на шкатулку пару распознающих заклятий, проверил её на проклятья, сглазы и прочие неприятные вещи. Ничего. Тогда я осторожно откинул крышку… и побледнел.

Изнутри шкатулка была обита чёрным бархатом, и на нём ярко выделялись разложенные драгоценности. Два обручальных кольца, два браслета, серьга-кафф и что-то вроде диадемы — только явно предназначенной для ребёнка. Мальчика. Комплект Наследника и обручальные кольца Джеймса и Лили Поттеров. То, что когда-то смастерил юный артефактор Джеймс Поттер для себя, жены и маленького сына. То, что пропало когда-то таинственным образом и появилось только сейчас.

— Кто… — хрипло спросил я, — кто ваш знакомый, миссис Дагворт?

Видимо, выражение моего лица было таким, что знакомую мне фамилию старушка назвала безропотно.

Комментарий к Глава четвёртая. В которой герой встречает даму преклонных лет

Миссис Дагворт:

https://imgp.golos.io/0x0/http://telegra.ph/file/95dc392ba6e0ec174b5e4.jpg

Книжная лавка миссис Дагворт:

http://g01.a.alicdn.com/kf/HTB1l0YKJVXXXXbnXpXXq6xXFXXXA/10X10ft-thin-vinyl-photography-backgrounds-Computer-Printed-bookcase-Photography-backdrops-for-Photo-studio.jpg

Автору на кофе, Музу на рассол:

https://money.yandex.ru/to/410014057127193

========== Глава пятая. В которой герой в очередной раз проявляет живость характера ==========

— Кто… — хрипло спросил я, — кто ваш знакомый, миссис Дагворт?

Видимо, выражение моего лица было таким, что знакомую мне фамилию старушка назвала безропотно. Клянусь, целое мгновение, пока она её не назвала, мне казалось, что прозвучит фамилия Дамблдор. Альбус. В крайнем случае, Аберфорт. И тогда я просто развернусь и уйду, потому что больше никогда не буду иметь никаких дел с этой женщиной. Потому что Дамблдор умудрялся запачкать всё, к чему прикасался. Но миссис Дагворт назвала другую фамилию.

— Вы знали его, Гарри… — вздохнула миссис Дагворт. — Может, и не с лучшей стороны, но знали. Это Аластор Грюм.

И тут у меня с языка чуть не сорвалась трёхэтажная матерная конструкция. Грюм. Конечно же. Странно, но этому человеку не было в этой реальности отпущено больше, чем в каноне. После разоблачения Дамблдора место своё в Хогвартсе он потерял, потом пару лет был внештатным консультантом аврората по боёвке, тренируя молодых авроров. А потом как-то резко сдал, ушёл на пенсию и поселился в Годриковой Лощине. Правда, там он прожил недолго — здоровье бывшего аврора стало стремительно ухудшаться.

У него было достаточно накоплений, чтобы позволить себе дорогостоящее лечение в Мунго, собственно говоря, он мог бы и за границу махнуть… Но разоблачение душки Альбуса сильно его подкосило. Похоже, что Грюм был единственным человеком, с которым у Альбуса выстроилось некое подобие дружеских отношений, Грюм доверял Дамблдору настолько, насколько этот параноик был вообще способен кому-то доверять… и бесславный конец Светлейшего ударил по нему. Странно, но похоже, что старый аврор, несмотря на свой внешний цинизм, был глубоко в душе идеалистом. И когда эти самые идеалы рухнули, он просто не захотел жить дальше. Подвела его «постоянная бдительность»…

Во всяком случае, в Мунго он получил наилучшее лечение, какое только было возможно в магической Британии. Его курировал Гиппократ Сметвик… ну, и я тоже. Сметвик подозревал какое-то сложновыдуренное проклятие, но найти ничего не мог. Тогда он подключил к этому делу меня, но и у меня ничего не вышло, хотя я старался… Симптоматическое лечение помогало ненадолго, а потом Грюму становилось ещё хуже.

Сметвик ругался. Он терпеть не мог проигрывать смерти и проигрывал редко. Но… В конце концов я сказал Иппи, что в этом случае не поможет даже живая вода из русских сказок — больной просто не хочет жить и с этим ничего не поделаешь, увы…

Сметвик был вынужден согласиться со мной, а Грюм запросился из Мунго домой, чтобы, как он говорил, «помереть на покое». Его выписали из больницы, и остаток дней он провёл в своём домике в Годриковой Лощине, сидя в саду, куря трубку и любуясь цветущими яблонями, а позже — цветами на клумбах. За ним присматривала пожилая медиведьма из Мунго, миссис Доусон, одна из штатных сиделок, которых обычно отправляли на дом к умирающим безнадёжным пациентам, если те не желали встречать свою смерть в больничных стенах. А добрая директор Макгонагалл прислала ей в помощь одного из Хогвартских домовиков, который готовил, убирался в домике и присматривал за садом. Грюм не возражал. Его паранойя явно скончалась раньше него, и теперь ему было всё равно.

Ещё в Мунго мне несколько раз казалось, что бывший аврор хочет мне что-то сказать, поговорить со мной… Но когда слова были уже, казалось, готовы сорваться с его губ, он вдруг мрачно замолкал, уставившись в одну точку. То же самое было и в Годриковой Лощине, где я навещал его на правах ученика Сметвика, а затем и Подмастерья Целителя.

А потом Аластор Грюм скончался. Просто сидел в своём кресле-качалке в саду, дымил трубкой, играл с сиделкой в магический криббидж*… и, вроде бы, чувствовал себя неплохо.

Потом он попросил перо и чернила, начал что-то писать… Потом миссис Доусон отлучилась в дом за зельем, больному пора было его принимать. А когда она вернулась, Грюм уже сидел, уронив голову на грудь, перо и пергамент выпали из рук и валялись рядом с креслом, и сиделка сразу поняла, что бывший аврор мёртв. Окончательно и бесповоротно.

Мне потом передали этот пергамент. Возможно, старик наконец-то решился рассказать мне нечто из своего прошлого… но вот не успел. На пергаменте были всего две строки корявым почерком: «Дорогой Гарри! Позволю себе обращаться к тебе именно так, потому что когда-то учил тебя… Прости меня и поверь — твоим врагом я не был никогда. Это…»