Кто еще там.

Оборачиваюсь в полотенце и на носочках иду к двери, оставляя на бетонном полу мокрые следы.

- Кто там? - я спрашиваю с серьезным тоном.

- Мира! Это Аманда.

Открываю дверь и ко мне заходит подруга, в ее руке сверток, а на голове уже взлохмаченные кудри. Синяки на ее лице замаскированы тональным средством. Аманда уже подготовилась.

- Вот это да! Вот это хоромы! - искренняя, что тут скажешь. - Я хочу что бы мы сегодня оторвались на славу. Мы уже знаем с кем тебя познакомить! У Арины есть друг… - дальше я ее не слушала. Беру из ее руки сверток.

Это оказывается небольшая косметичка. В ней тушь, и блеск для губ. Красный.

- Я решила, что никому нельзя быть в красном, пусть хоть губы будут алыми. Сейчас к тебе зайдет Арина, она принесет платье и туфли. - я киваю. - Мира, с тобой все в порядке? Выглядишь рассеянной.

- Все отлично. - ложь. - Мне по правде говоря, тоже интересно, что же это за праздник такой. - улыбаюсь.

- Церемония Огня. - заканчивает за мной Аманда. - Я хочу с тобой поговорить… Но давай это сделаем на празднике. А то времени мне не хватит привести себя в порядок.

- Хорошо. - помогаю ей открыть дверь. - Аманда? - она оборачивается на пороге. - Ты чудесно выглядишь.

Мы прощаемся и она уходит с улыбкой на лице, мне приятно, что мой комплимент ее обрадовал. Натягиваю на себя единственную чистую вещь. Футболку Фора. Тяну носом. Еще чувствуется запах порошка.

И никакой морковки…

Подхожу к матрасу, где лежит кожаная куртка, выступавшая в роли одеяла, беру ее в руки. Я не знаю причину, но в голове начинается сравнение. Два абсолютно разных мужчины. Эрик лед, а Фор огонь. Оба с искалеченным прошлым. С грузом боли. С их личными тайнами, которые открылись мне.

“Почему я?”

Я верю в судьбу. В судьбу, которая посылает тебе только такие испытания, с которыми ты можешь справиться. Будь это Эрик, который ненавидит дивергентов или Фор, помогающий мне разобраться со своим монстром.

Лед и пламя…

Теплые, почти горячие руки Фора, которые едва касаются меня, словно боясь оставить на мне ожог.

Холодные, грубые и оставляющие после себя боль, руки Эрика.

Контраст, который я начала ощущать.

Прервав свои размышления, я оборачиваюсь к столу, где все это время меня ждал презент, который принес Румын. Открываю пакет, меня встречает записка.

«Мира, сегодня особенный день для Бесстрашия. И ты обязана присутствовать и разделить его со всеми. Я хочу чтобы ты надела это. Это приказ.

Макс»

Разворачиваю пакет дальше.

- Не может быть!

========== Часть 11. ==========

POV Эрик.

С ноги вышибаю дверь в свою квартиру. Она по инерции захлопывается обратно, оставляя после себя гулкий звук. Я не знаю на ком сейчас сорваться и делаю это на предметах, которые попадаются по пути. В стену летит фляга, падая, оставляя на себе плоскую вмятину. В квартире пахнет пустотой. Она не давит на меня. Я привык к ней, как к верной и единственной спутнице.

- Где, блять, сигареты! - говорю я в воздух, шаря по карманам и понимая, что последнюю скурил в этом чертовом бункере.

Я зол. На себя, на эту девчонку! Зол на свой развязавшийся язык, но как иначе бы она рассказала о себе? Нужно было бросить ей кость, для приманки, на которую она попалась сразу, подтверждая факт заинтересованности моим прошлым.

Выхожу на балкон, меня встречает алый диск солнца, который спешит скрыться на горизонте, его последние лучи прощаясь лениво слепят глаза. Ищу в горшках хоть какой-то целый окурок, понимаю, что вряд ли найду. Я всегда курю до конца. До жадности, до усмирения.

Как я мог так проебаться с новой пачкой? У меня всегда под рукой сигареты, но в последние дни я сам не свой, забывая такие вещи. Для меня это не мелочи, я всегда держу под контролем любые ситуации, и забыть купить сигареты? Которые я курю пачками?

Это в первый раз после…

Еще тогда пообещал себе не вспоминать о ней. Тогда, в старом, заброшенном районе изгоев я похоронил всё. Её, прошлое, чувства, воспоминания и себя. Мы оба любили, но никогда не говорили это друг другу. Я был скуп на эмоции, а она слишком горда, чтобы сказать это первой. Вся наша Любовь осталась там, за стеной. Под пылью сухих дорог и кровью врагов.

Жалею ли я о несказанном?

После стольких лет, я не позволяю себе о ней вспоминать. Это лишнее. Это отвлекает. Это заставляет на подсознании жалеть о многом. Я не могу позволить себе эту роскошь. Но со вчерашнего дня, я развязал удавку, которая сдерживала все мои чувства у горла, не давая им подобраться к сердцу. И когда я это сделал, понял, что их больше нет. Они высохли. Почти исчезли. Боли воспоминаний нет, лишь образы о ней. Ее смех, ее шелковые волосы, ее мягкие губы и бездонные глаза. Она была лишь картинкой, как на единственно оставшейся фотокарточке. Мне не хорошо и не плохо.

Мне все равно…

Во мне пустота и я гнию в ней один.

Но место в моем сознании сейчас начинает занимать другая. Меня это дико злит. Она словно дрелью вкручивается в висок, пробивая себе место в самом ценном моем арсенале.

Как только я увидел ее, раскусил сразу. За всей привлекательностью, мягким голосом, стоит живодер, который жаждет боли.

Она точное отражение меня.

Такая же

Цепочка начала складываться с того момента, когда я узнал, что всё-таки случилось с рукой Румына. Я понял это, как только ее виноватые глаза упали на отвратительный шрам на его руке. Он был по правде большим. Когда его руку подлатали, в первое время он не мог до конца сгибать ее, тонкая кожа на шраме лопалась так глубоко, что приходилось сшивать ее снова. Она выдрала большой кусок, и эту рану смогли вылечить только в Эрудиции. Ему пересаживали связки, нервы и мышцы. И все ЭТО она сделала голыми руками.

Хладнокровно.

Я видел ее в столовой. Как она била искреннего, который потерял сознание сразу после удара об стол, но на этом она не остановилась. Ее кулаки встречались с его лицом снова и снова, а почувствовав кровь, этот процесс мог закончиться летально, если бы не Итон.

Такой же выродок.

Далее был бой с ним. Я пересматривал видео с камер наблюдения. Признаться честно, я был в восторге. Столько крови после боя еще никто не оставлял. Я знаю, на что способен Итон, я бился с ним, и он делал это не честно, я понял это только после ее сегодняшнего рассказа о ее монстре. Значит Итон такой же. Это прибавляет к нему большей мерзости. Трусливый сукин сын. Но тогда с ней, он дрался на равных. И я смотрел на это с широко раскрытыми глазами. Столько причиненной боли ему не доставлял никто. Только она. Я видел, как она пробивается в его грудную клетку, как она кричит, не видя никого вокруг, как кровь брызжет на ее лицо, возбуждая в ней больший аппетит.

Я видел, как она смотрела на мертвого изгоя. Она была словно в трансе, даже улыбалась. Она хотела увидеть смерть, застывшую на его лице, и почти это сделала, но я помешал ей. Я хотел этого. Хотел раздразнить ее.

И последнее. Вчера я услышал, как она кричала во сне. Даже в этом мы похожи. Кошмары снятся либо жертвам, либо их мучителям. Такие сны, от которых кровь стынет в венах. Сопоставив все, что я знал о ней, она не была жертвой. Я был приятно удивлен. Мне хотелось увидеть это в живую. Хотел увидеть ее мотающееся тело по кровати. Хотел увидеть волосы прилипшие к лицу от пота. Хотел чтобы она кричала мне в ухо, пока я сдавливал на ее горле руку до хруста шеи. Но когда я вышел на балкон, она уже проснулась. Я чувствовал ее злость. Растерянность. Мне это нравилось.

Меня бесит в ней двуличность. Я хочу ее раскрыть. Вывести на чистую воду. Я хочу чтобы она не притворялась. А была тем, кем является. Забавно видеть, как она цепляется за все хорошее вокруг, боясь посмотреть правде в глаза.

Она отвратительна тем, что ненавидит меня и при этом спасает. А после убивая себя угрызениями совести. Все эмоции в ней читабельны. Все на поверхности. Сожаление в глазах не спрячешь.