Марек прокашлялся и поднялся, скрипнув стулом.

– У меня для тебя кое-что есть.

– Меня увезут и убьют, вряд ли мне что-то поможет.

Отец взглянул на рыбака, и тот кивнул.

– Мы не знаем наверняка, убивают ли меченых детей, – вздохнув, признался Марек. – Нам неизвестно, что с ними происходит.

– О чём ты говоришь? – прошептала Хьелль. – Всем от Свингеттевея до Нордвласта понятно: детей с колдовской меткой убивают.

– Я уже мёртв, – ответил Стейнер. – Всё остальное – лишь ожидание.

– Идёмте, – позвал Марек. – Кое-что вам покажу.

Стейнер окунулся в темноту кузницы: пышущий красноватым жаром горн, знакомые запахи угольной пыли и раскалённого металла. Воздух отдавал железом – привкусом угрозы и крови.

– Откуда тебе столько известно про Владибогдан? – удивился юноша, как только дверь закрылась. – Дело явно не в том, что ты рыбак. Что ещё вы утаиваете об Империи?

Вернер виновато поморщился.

– Мы следим за перемещениями имперцев и кое с кем делимся информацией, – объяснил он. – Ваш отец сейчас мало помогает – всё время приглядывает за вами. Давным-давно мы уговорились, что не позволим Сольминдренской империи поступать, как заблагорассудится.

– Вы – шпионы, – нахмурилась Хьелльрунн.

– Я кузнец, а не шпион, – возразил Марек. – Знали бы вы, что известно нам об Империи, тоже приложили бы все усилия, чтобы спасти родных.

– Ведь в этом всё и дело. – Стейнер сердито глянул на отца. – Ты никогда не делился знаниями об Империи, едва ли упоминал маму и вообще с нами почти не разговаривал.

– Стейнер! – Марек обошёл наковальню и схватил сына за плечи, но тот отпрянул.

– Это был ты! – зашипел юноша на Вернера. – Ты побывал в Хельвике! – Он перевёл яростный взгляд на дядю. – Ты убил двоих Зорких! Ты пообещал отцу, что Испытание отменят, и Хьелльрунн не проверят в этом году!

– Я никого не убивал, – возразил моряк, но его слова никого не обманули.

– Побойся Фрейны, Стейнер! – Марек покачал головой. – Только послушай себя!

– Нет, – вмешалась Хьелльрунн. – Лучше вы послушайте меня. – Её монотонный голос звучал твёрдо, пока пламя окутывало жутковатым светом фигуру сестры. – Пусть Стейнер и не умеет читать, но он не глупый. Как и я. – Она развернулась к отцу. – Ты отправил Вернера убить Тройку, потому что опасался, что я не пройду Испытание.

– Имперцы прислали бы новых Зорких, – возразил ей брат.

– Да, но в Хельвик, а не в Циндерфел – пока Империя ищет убийцу, ей не до нас.

Марек с мольбой потянулся к детям и покачал головой.

– Я просто хотел вас защитить.

– Эта брошь… – Хьелльрунн указала на металл, поблёскивающий у Стейнера на ладони. – Она ведь скрывает колдовскую метку? Твоя последняя отчаянная попытка спасти меня от Испытания.

– Значит, это правда, – протянул Стейнер. – В тебе есть драконья скверна?

– Мне больше нравится термин «колдовская метка». – Хьелль посмотрела брату в глаза.

– Вы оба знали? И ничего не рассказали мне? – поразился он, переводя взгляд с отца на сестру.

– Я догадывался, – потупившись, признался Марек. – Никогда не сомневался, что так выйдет – очень уж она похожа на мать.

– Хьелль? – ошеломлённо выдохнул Стейнер.

– Я всегда знала, – ответила Хьелльрунн. – Прости, Стейнер. Я хотела тебе рассказать, но не могла решиться. Я даже не знаю, в чём заключается моя сила.

– Ты скрывала… – Стейнер привалился к наковальне. – От собственного брата. Неужели я совсем не заслуживаю доверия?

– Тебя никогда не интересовали древние сказания и богини. Я боялась, Стейнер, думала, ты возненавидишь меня и сгоряча наделаешь глупостей.

– Я бы ни за что не выдал тебя Империи. Хорошего же ты обо мне мнения.

– Мне жаль, Стейнер. Я просто растерялась. – Хьелльрунн обхватила себя руками и понурила голову, укрывшись за нечёсаными вихрами. – Мне духу не хватало кому-то сказать.

– Так вот кого обнаружили иерархи, – догадался юноша. – Ты стояла за моей спиной. И как только брошь откололась, они почуяли беду.

– Не смей так говорить! – Хьелль вздернула подбородок с гневом в глазах. – Я не причиняю вреда и не делаю дурного.

– По правде, – помолчав, сказал Марек, – детей не казнят на том острове.

– Так мы думаем, – добавил Вернер.

– Мне нельзя на остров, – заявил Стейнер. – Что там со мной будет?

Марек и Вернер переглянулись, и дядя пожал плечами:

– Неизвестно. Мы давно пытаемся заслать на остров сторонника Обожжённых республик.

– И всё-таки вы – шпионы, – понял Стейнер.

– Послушай. – Вернер говорил мягко, словно извиняясь. – Пусть и жестокая, но это – удача. Что, если именно тебе суждено проникнуть на остров?

Стейнер в упор посмотрел на дядю и покачал головой.

– Я был уверен, что хорошо тебя знаю, но ты готов без сожалений отправить меня на Владибогдан.

Он развернулся и обвинительно наставил на отца палец.

– Ты должен меня защищать. Разве не так поступают родители? Что ты за отец?

– Я не желал для тебя дурного, – возразил Марек, но не справился с голосом и отвернулся.

– Стейнер, просто выслушай, – взмолилась Хьелльрунн.

– Потому что так лучше для тебя, да? Пожертвовать мной, чтобы избежать острова?

– Ей нельзя туда, – сказал Марек. – Империя заставит её использовать силу, и тогда…

– Что? Что ты знаешь? – Стейнер шагнул к отцу.

– Колдовство выжигает человека, – попытался втолковать Вернер. – Опустошает, делает слабым и больным, подобно огню, сжигающему уголь или дерево.

– Хьелль умрёт, – коротко объяснил Марек.

– Думаете, меня пожалеют, когда узнают, что я не умею… – Стейнер покрутил рукой, изображая нечто неопределённое. Но все поняли, что он имел в виду колдовство.

– Тебе нельзя на остров, Хьелль, – повторил Марек. – Добром это не кончится.

– Если рассказать Зорким о Хьелль… – Вернер покачал головой. – Они наверняка заберут вас обоих. Никто не должен знать, что Зоркие ошибаются.

– Рад, что между вами такое согласие, – с горечью произнёс Стейнер. – А я, пожалуй, буду наслаждаться последними часами свободы.

Кристофин стояла у входа в таверну. При виде Стейнера она улыбнулась, но глаза остались грустными.

– Здравствуй, Стейнер.

– И тебе привет. Слышала новости?

Девушка со вздохом кивнула.

– Впустишь? Хочется выпить и забыться… Утром, правда, ничего не изменится.

– Не могу. Отец боится распугать посетителей.

– Да нет на мне метки, – простонал Стейнер. – Это ошибка.

Кристофин вновь кивнула, но с места не двинулась.

– Отец предупредил, что ты так скажешь. Почему не остался дома с семьёй?

– Мы повздорили.

Юноша отвернулся – в голове вдруг опустело, дыхание перехватило. Он не мог выразить словами, что чувствовал к Хьелльрунн, Вернеру и Мареку.

Кристофин подошла и тронула его за руку.

– Ступай в конюшню, – велела она, прервав мрачные размышления. – А я принесу медовуху.

– Я не собираюсь пить в конюшне. На мне нет метки, и я не лошадь.

– Или конюшня, или ничего. Иди. И постарайся пробраться незаметно.

Стейнер неохотно кивнул. Как в дурмане, он задворками обошёл таверну. Конюшня, обветшалое деревянное строение, нищенски ютилось позади. Из трактира доносились громкие отрывистые голоса, и юноше даже почудилось, что он вот-вот услышит своё имя. Сквозь закрытые ставни пробивался свет и приковывал взгляд. Стейнер с наслаждением воображал застарелый запах пива и беспорядочный ворох соломы на полу; он жадно прислушивался к громовым взрывам хохота и приглушённому гулу разговоров. Вряд ли на острове его ждут подобные удовольствия.

Молодой кузнец юркнул в конюшню и нашёл пустое стойло. Кристофин заранее всё подготовила: два табурета, фонарь и две глубокие кружки. Солому покрывала старая попона. Дочь трактирщика проскользнула следом с глиняной кружкой в руках и озорной улыбкой на лице.

– Накрыто на двоих, – заметил Стейнер.