А у Пети Дубова действительно в душе было сложно. Он влюбился в умную, красивую девушку – старшего лейтенанта полиции. Она была для него и авторитет, и мечта, и своего рода маяк на жизненном пути. Да, ему надо было стать не хуже, а лучше Светланы, потому что он мужчина, а она женщина. Он должен добиться в ее глазах многого, чтобы она обратила на него внимание, оценила его. Полюбила. Он очень старался быть для нее хорошим помощником. Ему хотелось, чтобы она оценила его с профессиональной точки зрения, общаться с ней на равных, чтобы Светлана Алексеевна видела в нем не курсанта-стажера… А что теперь? Теперь только ждать, когда она поправится, и начинать все сначала. А начинать сложно, потому что Светлане и без того очень плохо, а тут еще он со своими симпатиями. И как оно все будет…

– Ну, начинаем работать, Петя! – строго заявил Гуров, когда они вышли на ночную улицу. – Девушку надо спасать, надо во всем разобраться, причем быстро, нет у нас с тобой времени. Ты ее любишь, у тебя долг сердца. У меня долг офицера, долг перед ее погибшим отцом. И вообще, мы с тобой присягу принимали защищать людей. Вот и давай займемся тем, что исполним свой долг. Готов?

– Готов, Лев Иванович!

– Твоя задача – наводить справки и получать информацию о том, что случилось с Моревой, почему ее начали травить и в конце концов уволили из органов. Я не могу прямо запросить отдел кадров – это привлечет внимание. Нельзя, чтобы кто-то понял, что я интересуюсь этим делом. Если Светлана и правда совершила что-то, из-за чего ее по закону уволили…

Дубов резко остановился и, негодующе посмотрев на Гурова, выпалил:

– Знаете, что, товарищ полковник! Я, конечно, благодарен вам за желание помочь Светлане Алексеевне. Но это не дает вам права сомневаться в честности девушки, которую вы совсем не знаете!

Гуров повернулся и медленно подошел к курсанту, покусывая губу и с сожалением глядя на него:

– Знаешь, Петя, тебе еще многому придется научиться, чтобы стать настоящим профессионалом. Нет, я не имею в виду, что ты должен стать недоверчивым и подозревать во всех смертных грехах самых близких тебе людей. Тебе предстоит учиться хладнокровию, сдержанности. Учиться понимать, что вырвавшееся сгоряча слово порой может все испортить до такой степени, что исправить ситуацию тебе не хватит жизни. А еще изгонять из себя субъективность и учиться абсолютной объективности. Как я могу сомневаться в честности девушки, которую совсем не знаю? – горько усмехнулся Лев. – Ты хоть понял, какую сейчас глупость брякнул? Сомневаются как раз в тех, кого знают плохо. А в тех, кого знают хорошо, не сомневаются, их знают. Этот способен на то, а вот этот на это. А еще тебе придется учиться серьезно относиться во время расследования ко всем версиям, даже самым маловероятным. И неприятным. И отрабатывать их все с неизменной тщательностью и профессионализмом. Да, я не знаю Светлану Мореву. Но расследовать обстоятельства, которые привели к трагедии в ее жизни, я буду объективно, непредвзято, профессионально. Так, как мне велит не только мой долг, но и мой опыт.

– Мне-то вы хоть верите? – спросил Дубов унылым голосом.

– Нет, – спокойно ответил Гуров.

– Ни фига себе! – то ли разозлился, то ли восхитился курсант. – И вы так спокойно об этом говорите? Хотите использовать мою помощь в этом деле, а сами мне ни на грош не верите?

– А как я должен был об этом сказать, если не спокойно? – улыбнулся Лев. – Заорать на всю улицу, со стенаниями, ломая себе руки и заглядывая виновато тебе в глаза? Вообще-то я могу и так, у меня жена актриса. И потом, кто тебе сказал, что я не верю тебе «ни на грош»? Я «просто» тебе не верю. И всего лишь потому, что совсем не знаю тебя. Но то, насколько я тебя узнал и вижу твои качества, говорит мне, что доверять тебе в этом деле придется. Например, если ты будешь постоянно меня слушаться и перестаешь истерить.

– Что мне делать? – опустил голову пристыженный курсант.

До закрытия кафе оставалось еще час, но, кроме Гурова и Дубова, в нем уже никого не было. Сыщик рассказывал своему молодому помощнику, как собирать информацию, как задавать вопросы, чтобы они не вызывали подозрений. Первое, что необходимо было понять, – это то, в чем обвиняют Мореву, из-за чего она уволилась из органов. Пусть даже это и официальная версия, не имеющая отношения к правде. С этого следовало начать. И поняв, кому нужна или выгодна официальная версия, можно будет догадаться, что же произошло на самом деле. Гурову тоже не очень верилось, что Светлана нарушила закон или служебный долг. Он слишком хорошо знал ее отца и знал, что дочь Алексея Морева вся в него. По крайней мере, очень маловероятно, что действительно была вина Светланы в каком-то важном деле, а если и была, то неумышленная.

– Но это одно направление наших с тобой розысков, – продолжал Гуров, стараясь говорить так, чтобы поддерживать у Пети чувство важности их расследования и собственной значимости. – Второе направление – это изучение ее контактов. Ты не знаешь, с кем она дружит или дружила, и постараешься это выяснить через тех, с кем она была хоть в какой-то мере близка или откровенна. Но у нас есть еще ее телефон. Мне прислали через Москву распечатки звонков, как состоявшихся, так и пропущенных. Одновременно отрабатывать всех у нас не хватит сил, поэтому будем работать методично, но быстро.

– Казарина? – спросил Дубов.

– Совершенно верно. С ее телефона были частые звонки на телефон Светланы, а потом Светлана перестала брать трубку. И это началось, когда на нее стали давить и травить ее. Это выяснишь ты, ненавязчиво в разговорах и между делом. Как – я тебя научил. Но есть у нас еще несколько контактов из телефона, с которыми надо разобраться, понять, в каких они отношениях с Моревой и имеется ли связь с трагедией. Начнем вот с этого телефона: Марина Валентиновна Полторашевская. Зарегистрирована в Пензе, и номер сотового оператора тоже пензенский.

– А кто она и чем нам интересна? – спросил Дубов. – Она тоже звонила Светлане Алексеевне?

– Да, около трех десятков звонков в течение почти двух с половиной месяцев, а потом как отрезало. «Отрезало», кстати, как раз в то время, когда у Светланы начались проблемы на службе.

– Другой город, уже настораживает, – согласился Петя.

– Давай-ка попробуем узнать об этой женщине побольше, – предложил Лев. – Фамилия редкая. При имеющемся сочетании имени и отчества, думаю, у нас вариантов в соседнем областном центре будет немного.

– Через социальные сети? – догадался Дубов и полез в карман за смартфоном.

Гуров с удовольствием смотрел на парня. Молодец, на лету схватывает. Как говорит Крячко: «Двадцать первый век на дворе». Сейчас помощь можно получить из самых неожиданных источников, не то что в прошлом веке, когда он начинал работать в МУРе. Большое дело – социальные сети, Интернет, мобильная связь.

– Смотрите, – многозначительно поднял указательный палец Дубов, продолжая смотреть на экран смартфона. – Зарегистрированных в «Одноклассниках» Полторашевских женского пола, проживающих в Пензе, всего одна! Вот так! Ларчик просто открывался! Стоп, Лев Иванович, давайте-ка я проверю еще в «ВКонтакте», в «Инстаграме» и…

Гуров не мешал. Хорошо, что Петя в этих делах как рыба в воде. Он посмотрел на часы. Без двадцати одиннадцать. Еще двадцать минут до закрытия летнего кафе. Вон девушки уже и кофемашину выключили, стойку протирают. Нельзя Дубова вести в гостиницу, там за ним могут наблюдать, ведомственное учреждение, черт его знает, какой там надзор. Может, они тут на командированных компромат собирают. А он не просто командированный, он – проверяющий, на него найти возможность давить, чтобы нарушения скрыть, – святое дело. А если кто-то уже понял, что его заинтересовала судьба Светланы Моревой, и хочет скрыть все, что с ней на самом деле произошло, тогда следить будут очень плотно. Ведь до сих пор никаких сведений не поступало, что гражданка Морева Светлана Алексеевна пыталась покончить с собой на кладбище на могиле своего отца. А Дубов – единственный помощник, причем самый удобный. Он не в штате управления, у него больше возможностей, потому что он вне подозрений. Пока. И этот его статус надо сохранить подольше.