Бабка ушла неделю назад, и от неё не было ни слуху, ни духу, хотя я понимал, что в том мире время идёт на сутки и часы. Но я уже был рад, что выпроводил её. А то не подсуетишься и останешься куковать на Земле Жаб, пока умирают твои товарищи. Ничего нельзя пускать на самотёк, в этом я много раз убеждался.

— Я должен рассказать тебе о минусах режима сэннина, — после завтрака сказал мне Фукасаку. Мы доели последних гусениц, что оставила нам Шима и он уже с нетерпением ждал жену из разведки, которую она решила совместить с походом по людским лавкам и сбором каких–то там трав.

— Лишь приняв во внимание все минусы режима сэннина, ты сможешь в полной мере использовать его, — важно заключил учитель.

— И что это за минусы такие? — по–прежнему изображая дурачка пробормотал я.

— Ну, во–первых постоянно находиться в режиме сэннина невозможно, ты, думаю, это заметил, — иронично начал Фукасаку. Я кивнул, соглашаясь. Режим я мог поддерживать около пяти минут.

— Во–вторых, чтобы правильно контролировать энергию, необходимую для режима сэннина, ты должен быть совершенно неподвижен. Следовательно, в самый разгар битвы ты не сможешь активировать его, ведь тогда ты станешь лёгкой добычей для противника.

— Да, это будет обидно, — кивнул я.

— Ты сможешь использовать этот режим только тогда, когда с тобой достаточно соратников, способных выиграть для тебя время. Если же ты вынужден использовать режим отшельника в одиночестве, то твой единственный выход — покинуть поле боя, чтобы накопить природную энергию.

— А? — скорчил удивлённую рожу я, прикалываясь над Фукасаку. — Какой тогда прок от этого обучения, на которое я полгода жизни угрохал!?

— Не вешай нос, — махнул зелёной лапкой Фукасаку. — Для того и нужен я, чтобы все эти минусы компенсировать. Проблем не будет, если мы с тобой объединимся. Я буду неподвижно сидеть на твоём плече и собирать природную энергию.

Я широко улыбнулся.

— Вот здорово!

Да… В реальности это окажется невозможным, из–за чакры Курамы, запечатанного во мне, но я пока об этом как бы не знаю… Хорошо, что у меня есть «план Б» с клонами, которые концентрируют сэн–чакру, а потом передают её мне. Я уже попробовал это и убедился, что и на этот раз, это работает.

* * *

— У нас беда, Фукасаку–сама! — прервал нашу тренировку тонкий голосок красной жаборыбы. Это какой–то особый вид жаб, следящий за всеми жителями Земли Жаб.

— В чём дело? — пропрыгал к нему Фукасаку, а я понял, что началось.

— Ваш гонец, братец Коски был убит! Его имя пропало с жабьей доски! — подняв белёсую мордочку заплакал принёсший эту весть.

Точно! Теперь я вспомнил, почему не было призыва от гонца…

— Значит, Коноха в опасности… — мрачно пробормотал Фукасаку. — Наруто–кун, у меня плохое предчувствие…

— Скорее всего, «Акацуки» атаковали деревню… — мои кулаки сжались.

— Хорошо, что ма сейчас недалеко от Конохи, — повернул ко мне морду учитель. — У неё достаточно сил, чтобы призвать нас. Нам надо подготовиться к этому.

— Да.

Я побежал собирать свои вещи, одеваться, создал клонов, которые собрали для меня сэн–чакру и вошли в режим мудреца. Я запечатал их в свиток, готовя к призыву во время боя.

Вызов мы ощутили минут через сорок. Я и Фукасаку неподвижно стояли на голове Гамакичи, входя в режим сэннина сами, он попрыгал в Долину призыва, где начала светиться Великая печать. Там уже во всеоружии были Гамакен, Гамабунта и Гамахиро — трое великих жаб–воинов из клана Гама. Гамакичи, стараясь не шевелить нас, уселся на голову отца, который стоял между своими соклановцами. «Размещение должно быть компактным и центр силы в геометрическом центре», — вспомнил я давние наставления «группового призыва» бабки Шимы.

— Сконцентрируйте чакру! — скомандовал Фукасаку и мы появились в клубах дыма, который получился из за резкого переноса и схлапывания воздуха.

— Где противник–то? — удивлённо подал голос Гамакичи, когда пыль немного улеглась и стало понятно, что мы стоим в какой–то земляной воронке.

Перед нами появилась бабка–жабка.

— Что тут происходит, ма? — обратился к ней Фукасаку. — Разве ты не призвала нас прямо в Коноху?

— Это и есть Коноха! — недовольно пробурчала Шима. — Только несколько окраин уцелело.

Ветер раздул пыль, и мы все увидели каменные лица пяти Хокаге.

Как и во всех моих жизнях Коноха оказалась разрушенной, да, блин, дом, милый дом…

Часть 3. Глава 18. Боль, как универсальное лекарство

Режим сэннина, в котором я прибыл на место схватки, позволял сразу почувствовать всю картину боя одновременно. По Конохе всюду была разбросана чакра бабульки Цунаде, смешанная с чакрой её призывной королевы слизней Кацую, возле каждого живого человека. Но, судя по количеству живых, мёртвых тоже было очень много. К тому же, я не чувствовал некоторых своих знакомых, что должны быть в Конохе, и это значило только одно — они погибли, защищая деревню от вторжения. Отдельным сгустком чувствовались гражданские, спрятанные в укрытиях.

По всей видимости, схватка была жаркой. И мой лучший друг хорошо постарался, потому что остатки его чакры были распределены по всей северной части деревни, откуда, вероятно, началось вторжение Пейна. Да и сам Пейн встал передо мной всего в трёх лицах, вместо шести. А такое на моей памяти в прошлых жизнях ещё не случалось. Наверное, Саске запечатал его тела, чтобы он не смог призвать их.

Остались толстяк, что засасывает чакру, тот, что использовал дзюцу для уничтожения Конохи, притяжение и отталкивание, в теле лучшего друга Нагато, и лысый полуголый многорук.

Рядом со мной появился Саске и бабулька Цунаде, которая из последних сил вроде как пыталась защитить меня.

— Вижу, боль ещё не сломила тебя, хоть я и уничтожил твою деревню? — спросил бабульку главный Пейн. Она тяжело дышала, и вообще в ней почти не чувствовалось чакры.

— Коноха — это нечто большее, чем несколько зданий, и тебе её никогда не уничтожить! А о боли я побольше тебя знаю, так что не строй из себя страдальца. Есть люди, которые пережили куда более ужасные вещи и не сломались, в отличие от тебя! — выкрикнул Саске.

— Вы не имеете значения, — пробормотал главный Пейн. — Мне нужен только…

— Только я? — мне надоела эта болтовня, да и бабулька была совсем плоха, грохнется в обморок, нехорошо лидеру деревни так унижаться, она и так держалась на «мифической силе воли».

Поэтому я, создав расенган, атаковал главного Пейна, показывая, что готов к схватке. Тот, естественно, увернулся.

— Бабуля, Саске, можете отдыхать пока, — бросил я Саске, намекая, что Цунаде сейчас может скопытиться. — Я сам здесь справлюсь, а вы идите, попейте чайку.

Саске хмыкнул, но кивнул. По краю котлована уже собралось много шиноби, что уцелели при разрушении благодаря бабульке и Кацую.

— Гамакичи! — позвал я. — Сопроводи бабулю и Саске, и проследи, чтобы никто не вмешивался в наш бой и не путался под ногами.

— Я оставлю тебе Кацую, — сказала Цунаде, доставая из–за пазухи крошку–слизняшку размером с ладонь.

Фукасаку, спрыгнув с головы Гамакичи, забрал слизняшку и приземлился на левый край моего свитка за спиной, в котором я запечатал своих накаченных природной энергией клонов. За мужем последовала и Шима, заняв правую сторону свитка.

Саске подхватил Цунаде, которая обмякла в его руках, и переместился с ней на площадку на краю котлована. Гамакичи последовал за ними.

— Кацую–чан, спрячься внутри плаща Наруто–чана, посоветовал слизняшке Фукасаку. Та послушалась, занимая стратегическую позицию, чтобы информировать меня о используемых противником техниках и передавать остальным своим частям информацию о моих успехах или неудачах, наподобие кирпича–телефона Саске.

Пейны построились в треугольник. Перед главным встали двое — толстяк и многорук. Я вспомнил, что после своей техники притяжения–отторжения, тот не может какое–то время её использовать, и после разрушения Конохи, видимо ещё не восстановился, поэтому, хотя он самый сильный, его в данный момент защищают остальные.