Левый фашизм в Италии [14].
Хотя речь здесь и пойдёт о событиях, имевших место в первую очередь на земле Гарибальди, – начать его, пожалуй, следует не с Муссолини, но с Сореля. Начинать повествование именно таким, а не иным образом – следует здесь хотя бы ввиду крайней несамостоятельности итальянской политической и социальной мысли в конце девятнадцатого и начале двадцатого века. Италия того времени была государством в достаточной степени отсталым [15] [16]. Так, к 1861 году железнодорожная сеть Италии имела протяженность всего в две тысячи километров. Все железные дороги при этом были однопутными [17]. К 1860 году 75 процентов населения страны были совершенно неграмотны. В южных же районах страны и на Сардинии – неграмотность среди населения и вовсе доходила до 90 процентов [18]. По всей стране зверствовали эпидемии холеры. Детская смертность была одной из самых высоких в Европе [19]. Ко всему прочему, милитаристски настроенное правительство нуждалось в постоянном увеличении военных расходов, бремя которых неизбежно ложилось на плечи простого народа. Начиная с 1868 года налоги в Италии непрестанно росли и множились: были введены налоги на землю и специальные акцизы на хлеб, оливковое масло, соль, табак, вино и всевозможные напитки. Была возрождена практика совершенно средневековых по сути внутренних таможен. Вершиной же налогового творчества тогдашнего правительства стало введение анекдотического «налога на бедность» [20]. Кризис 1873 года больно ударил по итальянской экономике [21]. Взрывной рост безработицы вызвал массовую эмиграцию жителей страны [22]. Экономический рост в Италии возобновился лишь после 1896 года [23]. Особо тяжелым было экономическое и социальное положение на юге страны. Если к моменту объединения страны Юг был процветающим в экономическом отношении регионом, – то к середине семидесятых годов весь он превратился в одну гигантскую зону перманентного социального бедствия [24]. Произошло это в первую очередь из-за совершенно колониальной, направленной на преднамеренную примитивизацию экономики Юга политики пьемонтских королей [25]. Не меньшую роль в упадке местной экономики сыграл также упомянутый ранее экономический кризис [26]. Особенно показателен в этом отношении пример Сицилии. Этот средиземноморский остров, процветавший накануне объединения Италии [27], – в самом скором времени после этого объединения пришёл к полнейшему упадку. После присоединения Сицилии к Пьемонту – рынок острова был наполнен дешевыми товарами, производимыми промышленными предприятиями Турина, Милана и Генуи. Местные производители, совершенно неспособные конкурировать с северными промышленниками, оказались разорены и были вынуждены закрыть свои предприятия. Это привело к очень быстрому упадку сицилийской промышленности, превращению острова в исключительно аграрный регион. При этом же были сформированы фактически колониальные по характеру экономические отношения между Сицилией и северными провинциями: теперь остров поставлял северянам сырьё, получая в обмен готовые промышленные изделия [28]. Все это привело к росту безработицы, очень быстро приобретшей застойный характер и разорившей большинство местных жителей.
Безработица же и нищета способствовали укреплению власти сицилийских латифундистов. Эти последние получили в своё распоряжение огромную массу батраков, вербовавшихся из теперь повсеместно разорявшихся и стремительно лишающихся земли крестьян. Беспрецедентный же уровень безработицы, обеспечивающий гигантский состав «резервной армии труда», – позволял эксплуатировать работников в почти неограниченных количествах, платя им при этом смехотворно мало. Одновременно с этим надвигающаяся нищета заставляла крестьян продавать свои земли подчас за сущий бесценок все тем же помещикам. Означенный процесс приводил к последовательному, совершенно неуклонному увеличению площадей латифундий [29]. Таким образом, можно со всей уверенностью сказать, что в последующие за объединением Италии годы сицилийские помещики значительно укрепили своё экономическое и политическое влияние на острове [30].
Параллельно с помещичьим беспределом (а нередко и в прямом сотрудничестве с ним) поднимал голову и беспредел криминальный. Именно в те тощие годы на Сицилии и сформировалась знаменитая теперь на весь мир островная мафия [31]. Собственно, чудовищная эксплуатация латифундистами жителей острова вызывала определённое недовольство со стороны последних, – обычно глухое и малозаметное, но подчас вырывавшееся на поверхность общественной жизни в виде кровавых батраческих восстаний. Для предотвращения и усмирения последних помещики стали пользоваться услугами наемных боевиков-головорезов. Из этих последних впоследствии и выросла современная мафия [32].
Отдельной проблемой стала также чудовищная эксплуатация детского труда на серных шахтах Сицилии. Особое значение ей придаёт ещё и тот факт, что почти все означенные шахты находились в собственности оружейных магнатов Севера, – производителей пороха [33]. Словом, на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков Италия была страной достаточно отсталой. Экономическая же отсталость порождала в свою очередь и отсталость культурную. Великая некогда итальянская итальянская интеллектуальная традиция, подарившая миру Макиавелли, Бруно, Галилея и Кампанеллу, – так и угасла на рубеже шестнадцатого и семнадцатого веков, оказав минимальное влияние на итальянских мыслителей будущего времени. В последующие времена (вплоть до начала и, возможно, даже до середины двадцатого века, – до Кроче, Д'Аннунцио, Маринетти, Джентиле и Грамши) итальянская интеллигенция питалась почти исключительно иностранными теориями, а местные мыслители полагали себя должными лишь эпигонствовать относительно своих коллег из северных стран [34] [35]. Итак, начнём мы, как я уже сказал, с Сореля. Точнее же, – с его «Размышлений о насилии» [36]. Ни для кого, пожалуй, теперь не секрет, что книга эта была для Муссолини настольной [37]. Да и вообще влияние Сореля на лидера итальянских фашистов переоценить трудно. При этом следует особо отметить заблуждение тех историков, которые стараются отнести это влияние целиком на время молодости Муссолини, предполагая полное его отсутствие в более зрелом возрасте. Означенная точка зрения не имеет под собой никаких оснований. В действительности при тщательном изучении литературного наследия Муссолини, в особенности же его позднейших сочинений, – любой подлинно независимый исследователь непременно обнаружит и там очевидное влияние работ Жоржа Сореля [38]. Впрочем, мы не должны забывать, что Муссолини вырос в семье небогатого кузнеца-анархиста [39], состоял в Социалистической партии и два года являлся главным редактором «Avanti!» [40], – крупнейшей тогда (да и сейчас, надо отметить) социалистической газеты Италии. Это следует помнить для осознания того факта, что на формирования взглядов будущего дуче повлияли далеко не только сочинения Жоржа Сореля. Тут следует отметить, что Муссолини не просто на протяжении долгого времени именовал себя социалистом и даже анархистом [41], но и фактически занимался соответствующей политической практикой [42], проявив себя большим радикалом в политических вопросах [43].
