— Чувак, ты бросил кирпич в витрину магазина.

Я забыл об этом.

Я начал злиться, чувствуя себя в ловушке наручников. Как только меня перестали отвлекать мои собственные мольбы, все вокруг начало казаться маленьким, и я почувствовал, что не могу дышать.

— Эта машина сужается, — сказал я офицеру как можно спокойнее. Но он и парень с какашечным голосом о чем-то болтали и смеялись. Затем я решил, что больше не могу терпеть. Воздух все тяжелее поступал в легкие. Мое лицо и грудь были прижаты к сиденью и из-за каждого паникующего вдоха, казалось, я получал все меньше кислорода.

— Переверните меня... лучше нет, освободите руки. Я не буду бороться. Мне нужно дышать, — выдохнул я.

Они забыли обо мне. Я буду забыт и умру здесь.

Извините офицеры, но моя жизнь находится под угрозой. Они не знали, что машины опасны? Если мы разобьемся, я не смогу выбраться. Мне плевать, если это их взбесит, мне нужен воздух. Мне, бл*дь, нужен воздух.

— Откройте окно, я не могу дышать! — кричал я. Если бы я мог получить немного кислорода, то мыслил бы более ясно. Я мог бы дышать.

Я бился лбом в дверь перед собой.

— Выпустите меня! Выпустите меня! — я чувствовал, что синею, и мог видеть голубые вспышки перед глазами.

Бах. Бах. Бах.

Я ударялся с каждым разом сильнее. Я заставлю их выслушать, даже лучше, я потеряю сознание, чтобы не ощущать болезненное стискивание груди. Мелькавшие мысли о смерти прекратились. Мне было плевать, что с каждым ударом еще больше теплой жидкости стекало по моему лбу, пока я больше не мог ничего видеть кроме своей крови.

— Выпустите меня! Выпустите меня!

24 глава

Бёрд

Я шла за Миллером, когда он подошел к столу медсестры.

Когда он заполнял документы и разговаривал с медсестрой, Джордан и Тревор вбежали в психиатрическое отделение.

— Слава Богу, — вздохнула я. Мне казалось, что меня выбросило в альтернативную реальность, а при виде своих мальчиков, я снова стояла ровно на земле.

— Он в порядке? — спросил Джордан.

— Не знаю, мы только что приехали.

Джордан обнял меня, а Тревор положил руку мне на плечо в успокаивающем жесте.

— Бёрд, я так сильно был занят шоу и так часто оставался у Тревора, что даже не заметил.

— Как ты думаешь я себя чувствую? Как идиотка. Как я могла позволить этому так далеко зайти?

— Не вини себя, — сказал Тревор. — У тебя не было подобного опыта раньше. Психические расстройства часто не диагностируются.

Но это не было не диагностированным. Эш знал и не сказал мне.

Миллер подошел к нам, и я представила всех друг другу.

— Я думал, что он одиночка. Он не рассказывал мне о своих друзьях. Может, поэтому он перестал так часто приходить, — сказал Миллер. Это было неподходящее время, чтобы сказать ему, что Эш подслушал разговор Эллы.

— Могу я поговорить с тобой минутку? — спросил меня Миллер.

— Конечно.

Миллер отвел меня подальше.

— Он бунтовал, когда его привезли сюда, поэтому ему вкололи успокоительное. Плюс тот факт, что он не спал больше пары часов всю прошлую неделю, а может, и дольше, означает, что он не проснется до завтра. Затем они назначат лекарства, на что потребуется пара дней. Затем, возможно, попробуют кое-что еще.

— Кое-что еще?

— Я не хочу тебя волновать.

— Ты не думаешь, что уже достаточно поздно для этого?

— Электрошоковая терапия. Знаю, звучит устарело, но в основном шокотерапия.

— Нет, — выдохнула я. — Они будут пропускать через его мозг ток?

— Я только что разговаривал об этом с доктором. Вот что они делали в Нью-Йорке. Это не так плохо, как звучит. При острых случаях, особенно, когда у пациента появляются галлюцинации — это способ немного повлиять на его мозг и помочь лекарству действовать быстрее. Будет очень низкое токовое напряжение.

Я понимала, что Миллер руководствовался интересами Эша, и он был его братом, а я просто его новой девушкой, но мое сердце сжималось от картинок, которые я видела по телевизору, когда людей мучили подобным образом: депрессоры языка, толстые кожаные пряжки ремней, чтобы связать руки и ноги, сильные судороги. Я просто не могла представить Эша в подобном виде.

— Бёрд, спасибо тебе за все. Но тебе нужно пойти домой. Отдохнуть. У меня есть твой номер, и когда он будет в состоянии разговаривать, я позвоню тебе. Зная Эша, думаю, он на захочет, чтобы ты видела его в таком состоянии. И я должен первым с ним поговорить. Думаю, ты понимаешь.

Я понимала. Но я не могла избавиться от чувства. что Миллер не понимал то, что было между мной и Эшем. Мы были моложе его, и он только что узнал обо мне. Он мог решить, что меня не будет здесь на следующей неделе. Но он был прав по поводу того, что Эш не захочет, чтобы я видела его в таком состоянии в больнице. Теперь тот раз, когда он сказал, что «болен», и исчез, стал намного понятнее.

— Хорошо, но, пожалуйста, позвони мне. Я не смогу мыслить здраво, пока не увижу его и не узнаю, что все хорошо.

— Обещаю, рассказывать тебе новости каждый день, если хочешь.

— Пожалуйста.

Я всмотрелась в глаза Миллера и увидела, что он действительно устал. Не только от этой ночи, а от того, что из всей семьи он единственный разбирается с проблемами Эша.

Я неловко обняла Миллера. и, как только собралась развернуться и уйти, он снова заговорил:

— Подожди, еще кое-что...

— Да?

— Дерьмо. Не знаю, правильно ли то, что я собираюсь сказать. Я даже не знаю, сколько времени вы с Эшем встречаетесь. Но я чувствую необходимость сказать тебе это.

Что бы он ни собирался сказать, это ни звучало хорошо, и у меня на сердце стало тяжело.

Миллер вздохнул.

— Я знаю, что Эш может быть забавным и загадочным, а его способность — гениальность — соблазнительной. Но он болен. Очень серьезно болен. И я должен разбираться с этим. Это моя обязанность. Я его брат. Но ты молода и должна подумать, что значит для тебя быть с таким, как Эш. Просто по тому, как вы познакомились и как ты пришла ему на помощь, подвергнув риску себя, я понимаю, что ты из того типа людей, что будут держаться за него. И я рад за Эша. Я знаю, что не могу его спасти. Но, пожалуйста, подумай об этом сейчас. Потому что если ваша связь станет крепче, а потом ты уйдешь, я не уверен, что он с этим справится. После смерти Сары ему было плохо. Не думаю, что он вынесет еще один подобный удар. Если у тебя получилось вытащить его из своей оболочки, то значит, он очень сильно привязан к тебе.

До этого момента Миллер был настолько собран, и я была поражена уязвимостью в его заявлении. По какой-то причине я не обиделась на его предположение о том, что я могу захотеть уйти и не вернуться. Я понимала, что он изо всех сил пытается защитить Эша и меня в процессе.

— Я понимаю, что наши с Эшем отношения для тебя в новинку. Но мне нужно, чтобы ты понимал, что это не просто какая-то глупая интрижка. Между нами что-то настоящее. Я люблю его. И пробраться под его оболочку было дико сложно, и я думала, что у меня подучилось, но теперь мне кажется, что я даже поцарапала поверхность.

Миллер вздохнул и немного наклонился.

— Бёрд, из-за тебя он снова рисует. Он всегда говорил, что рисование — это его душа. Ты дотянулась глубже, чем любой из нас мог мечтать. Мне просто нужно убедиться.

— Конечно.

Я повернулась к обеспокоенным Тревору и Джордану. Я не знала, что будет дальше, но понимала, что все изменилось и мы никогда не вернем то, что было.

***

Дорога домой была мрачной. Казалось, что я возвращаюсь домой с похорон. Я устала, была перегружена информацией, а завтра у меня была репетиция, которую нельзя было отменить из-за моей личной жизни. Тревор высадил нас и поехал к себе. Думаю, он хотел дать нам с Джорданом время, чтобы я могла поплакать, покричать. Но мне не хотелось даже разговаривать.