Это обстоятельство было удостоверено уполномоченным Харченко в отношении его от 16 сентября 1916 года за № 10567 на имя Таврической контрольной палаты, согласившейся на этом основании на расторжение договора; однако, как установлено ревизией, в действительности в распоряжении Барановского находился излишек мешков, каковой мог быть им употреблен на поставку ячменя.
Таким образом, Барановским не выполнен договор о поставке ячменя в количестве 400 000 пудов без каких-либо уважительных причин, указанная же им в заявлении причина непоставки – недостаток мешков – оказалась ложной.
Делопроизводитель уполномоченного Израиль Житомирский, заведуя нарядами мешков, допустил выдачу Барановскому мешков в излишнем против необходимого количестве, следствием чего на руках у Барановского, как установлено ревизией, оказался излишек в 121 090 казенных мешков, в то время как из-за недостатка мешков уполномоченный был вынужден расторгнуть договоры с рядом поставщиков.
На основании изложенного и руководствуясь 9 ст. Постановления Временного правительства от 11 апреля 1917 года, постановил: возбудить уголовное преследование против бывшего уполномоченного по закупке хлеба для армии в Таврической губернии Я.Т. Харченко по 417 ст. Ул. о нак. против бывшего делопроизводителя того же уполномоченного Израиля Иосифова Житомирского по 2 ч. 341 ст. Ул. о нак., против поставщика С.Ш. Барановского по 115 Уг. улож., предложив производство предварительного следствия судебному следователю по важнейшим делам г. Буримову при копии сего постановления».
Предъявленные здесь обвинения являются маленькой долей общей большой мародерской деятельности. От гражданских спекулянтов не отставали и военные. Так, генерал-майор Петров, помощник начальника порта в Севастополе, обвинялся в содействии спекуляции кожами некоему Дикштейну.
Что же, однако, предпринималось для уменьшения остроты продовольственного вопроса?
Продовольственные затруднения, дававшие себя чувствовать до февраля, в марте особенно обострились. Таврическая губерния, вывозившая в довоенное время до 80 миллионов пудов в год и пережившая в 1916 году частичный неурожай, имела к вывозу не больше 20–25 миллионов пудов. Южные крымские районы губернии нуждались в ввозе хлеба, северный степной район имел излишки, которые в большей доли были сосредоточены в руках помещиков. В первые дни после Февраля усилиями бесчисленных эмиссаров Временного правительства удалось собрать некоторое количество хлеба у крестьян; однако положение было такое, что вместо 600 вагонов, намеченных к отгрузке для армии и промышленных центров, в марте отправлено было всего 10 вагонов и, кроме того, росли местные затруднения. Выходом из положения могло быть принятие решительных мер по отношению к владельцам хлеба. Временное правительство, не желавшее «портить отношения» с помещиком, вместо решительных мер пошло по пути повышения покупной цены хлеба. Создалось такое положение: крестьянин увез хлеб по низким твердым ценам (1 р. 81 к.), помещик продает хлеб тому же правительству по повышенным (2 р. 90 к.). Вызванный на революционную патриотическую помощь правительству крестьянин оказался у разбитого корыта, его обманули на первой же сделке.
Местные буржуазные и социалистические деятели, с одной стороны, потому, что в их интересах было не повышение, а, наоборот, даже понижение цен, с другой – потому, чтобы не допустить быстрого роста недовольства со стороны крестьян, подвергли продовольственный вопрос обсуждению на губернском совещании общественных комитетов. Обсуждение продовольственного вопроса вылилось в решение вопроса о ценах на хлеб. «Многие члены собрания, – значится в протоколе совещания, – указывают, что, когда правительство обратилось к населению с призывом поставлять хлеб для армии и цена была назначена 1 р. 81 коп. за пуд, большинство средних и мелких земледельцев сдали свой хлеб казне. Крупные же земледельцы и спекулянты, видя неустойчивую политику правительства, задерживали у себя хлеб и скупали его у желающих продать. Ныне Временное правительство установило твердые цены на хлеб в 2 р. 90 к. за пуд. Принимая во внимание, что хлеб остался только у крупных помещиков и спекулянтов, задерживающих его в ожидании повышения цен, многим же крестьянам теперь придется покупать хлеб для пропитания до нового урожая, члены собрания высказываются за отмену новых твердых цен на хлеб урожая 1915 и 1916 г. и возвращение к старым ценам 1 р. 81 к. пуд. франко-амбар, причем хлеб крупных помещиков и спекулянтов должен быть реквизирован по старым ценам 1 руб. 81 коп. за пуд франко-амбар со скидкой 15 %»[20].
Один из членов совещания указывает собранию на тяжелое положение, в каком очутились кооперативы; он говорит: «Движимые чувством патриотизма, кооперативы приняли все меры к тому, чтобы поставить возможно большее количество хлеба. Кооперативы закупали хлеб у крестьян и старались скорее сдать его казне. А теперь правительство резко повысило цены, и кооперативы оказались под подозрением у населения, не сумели защитить интересы крестьян. В деревне есть еще хлеб, и если его будут ставить помещики, – крестьяне поставят все, что только у них есть лишнего».
В выступлениях отдельные участники совещания указывали на неурядицы и несогласованность действий отдельных лиц и организаций, заготовляющих хлеб. В виде примера задержки хлеба было сообщено, что в имении Фальц-Фейна есть налицо до 400 тысяч пудов хлеба, причем представитель волостного комитета ближайшей к имению волости заверил совещание, что они вывезут хлеб в несколько дней, нужно только решить вопрос о его реквизиции по старым ценам.
В результате обсуждения совещание постановило:
«1) ходатайствовать об отмене новых твердых цен на хлеб урожая 1915–1916 гг. и установлении прежних цен 1 р. 81 к. без доставки на станцию железной дороги;
2) ходатайствовать о том, чтобы хлеб урожая 1915-16 гг. у помещиков и спекулянтов был реквизирован по цене 1 р. 81 к. пуд без доставки на станцию железной дороги, со скидкой с этой цены 15 %;
3) немедленно заняться на местах организацией волостных продовольственных комитетов;
4) ходатайствовать о том, чтобы для Таврической губернии разрешено было представителей в губернском, уездных и городских продовольственных комитетах от земства и города заменить соответствующим числом представителей от губернского, уездных и городских общественных комитетов;
5) ходатайствовать, чтобы в состав губернского продовольственного комитета были введены с правом решающего голоса председатели уездных продовольственных комитетов;
6) просить уполномочен. министра земледелия А.А. Стевена срочно телеграфировать на места, чтобы уплата за хлеб урожая 1915 и 1916 годов по новым твердым ценам была приостановлена;
7) просить уполномочен. министра земледелия А.А. Стевена, чтобы мельницам предоставлялось право помола только чужого зерна, но не самостоятельной закупки».
Решения эти мало содействовали улучшению продовольственного дела. Вопрос продолжал оставаться камнем преткновения на всех съездах, совещаниях и в постоянной работе организаций. Особенно остро для Крыма этот вопрос встал тогда, когда северные украинские уезды взяли курс на автономную Украину. С каждым днем вырастали затруднения, росли в городах очереди, а одновременно вырастала бешеная спекуляция хлебом. Бороться со спекуляцией и мародерствами полумерами было нельзя, на решительные же меры ни местные, ни центральные органы власти не могли пойти. Для них решительные меры были равносильны отказу от своих программных принципов и изменению всего направления революции.
Так, например, – сообщая о решении Временного правительства, запрещающем торговать мясом в течение 4 дней в неделю, Феодосийский комитет пишет:
«Граждане, только три дня покупайте и кушайте мясо. Не отнимайте его у армии. Неужели вы омрачите светлые дни нарождающейся свободы поступком, который будет осужден всеми гражданами и преследоваться законом».
