— Не сразу, если вам так интересно.

— А сейчас говорите, что не сомневаетесь в моей лояльности?

— Мне пришлось потратить немало времени, чтобы увидеть всю картину полностью, профессор. И вы мне задачу не облегчали, прямо скажем. Но да, от своих слов я не отказываюсь, — она совершенно невежливо цыкнула, когда он попытался сказать что-то ещё, и продолжила сама. — Перестаньте играть со мной во все эти игры. Я уже просила раньше и повторюсь: говорите прямо, что у вас на уме. Я не Дамблдор и не Воландеморт, и не буду взвешивать каждое слово для повышения эффективности манипулирования вами же. Что вас тревожит?

— Ваши отчаянные попытки привести все к какому-то одному вам известному идеалу, мисс Грейнджер. Даже если ваше вмешательство в судьбу Крауча и возрождение Лорда было случайностью…

— То я об этом не жалею. Пусть лучше я, чем кто-то другой, чуть менее подготовленный. Вы видели, на что я способна и готова пойти, вы сами помогли мне избавиться от родителей, а сейчас вдруг поняли, что это все не шутки для меня? Что я умру за это? Вас выбивает из колеи моя жертвенность, потому что я веду себя не менее отчаянно, чем вы, или вы не понимаете, почему я готова платить какую угодно цену, чтобы спасти не только их всех, но и вас тоже от этой судьбы?

— Так почему?

«Потому что я люблю вас». Мысль обожгла её. В горле встал ком, она потупилась.

— Вы важны для меня. В петле вы были единственным, кто не только слушал, но и слышал меня, даже если Дамблдор намекнул вам, что я должна была прийти. Это дорогого стоило, когда я была на грани безумия. К тому же, я узнала, что вы никогда не предавали ни его, ни меня. Но все, что случилось тогда… это было неправильно, — наверное логичнее было бы покраснеть, но она лишь сильнее побледнела.

— Кольцо? — Гермиона кивнула.

— Он совершил ошибку. Вы заплатили за неё. Все мы заплатили. Сейчас расплачиваюсь только я, и мне бы хотелось, чтобы все так и осталось.

— Это не ваша священная обязанность.

— Нет, моя. И я больше не ваша подопечная, мы равны, хотите вы это или нет.

— Мне все ещё не нужно ваше участие.

— Я все ещё не спрашиваю у вас разрешения.

Они наконец установили зрительный контакт. Снейп был взбешен, она почувствовала себя усталой и опустошенной, как будто ей было сотни лет. Конечно, это была не любовь. Она просто загнала сама себя в зависимость от него в петле, а потом страдала от потери этой связи тут. Все это наложилось на её желание наконец развить хоть какие-то свои отношения до полноценных и, если уж совсем на чистоту, физических. Не то чтобы он будоражил её кровь или она задыхалась от одного его прикосновения (хотя пару раз так и было, Гермиона лукавила), но надо было признать, что он привлекал её сильнее сверстников. Она повзрослела, выбрала объект своего интереса и придумала драму. Снейп даже не давал ей никакого повода — ни словом, ни делом. Возможно, это тоже сыграло свою роль. Запретный плод, как говорится, сладок, а Гермиона любила сложности. Впрочем, в их случае это действительно было безнадежно, ведь никакого «мы» она не могла представить даже теоретически. Но, тем не менее, вся эта логическая выкладка ничуть не помогала ей запретить себе чувствовать.

— Вы не хотите принимать помощь, я не могу перестать защищать вас. Похоже, мы в тупике, — она закрыла глаза и потерла лоб. — Не могли бы вы хотя бы… нет, поступайте так, как считаете нужным.

Не хватало ещё принять его снисхождение или игру в него за что-то ответное. Ей просто надо похоронить все это в себе и постараться пережить войну, сейчас важно только это.

— Вы недооцениваете Малфоя.

— Вот и проверим.

*

На краю сознания она отмечала детали. Драко стал дергаться в её присутствии, хоть встречались они теперь реже, так как учились на разных курсах. Чем холоднее становилось, тем больше Снейп мрачнел и молчал. Дамблдор держал Орден в напряжении, подготавливая их к активным действиям. Отряд тоже был совсем неплох, гораздо лучше, чем она помнила — да и их тренировки тогда продлились меньше учебного года. Гермиона поняла, что ей не хватает писем родителей.

— Эй, Грейнджер! — она вышла с последнего урока в теплицах и уже была на полпути к замку, когда из-за деревьев у озера показался Малфой. — Надо поговорить.

— С чего бы это?

Она фыркнула и отвернулась от него, продолжая идти. Непосредственно рядом с ними никого не было, но не мог же он…

— Империо, — тихо, как будто неуверенно. Она остановилась. — Пошли за мной.

Видимо, разыгрывать дурачка и возвращаться в школу он не собирался. Она припозднилась на уроке, но, несомненно, кто-то видел, что они вдвоем отправились в сторону Запретного леса. Гермиона отдалась чужой воле легко и без сопротивления, но заметила, что в какой-то момент он оголил предплечье и прикоснулся к коже палочкой. Подал сигнал? Метку разглядеть не удалось, но, учитывая природу протеевых чар, что лежали в её основе, такое вполне было возможно.

Она предполагала, что они трансгрессируют куда-то или, по крайней мере, углубятся дальше в лес, но Малфой просто обогнул озеро и остановил её где-то на пол пути до Хогсмида, принявшись нервно вышагивать рядом. Гермиона так и лучилась доброжелательностью, следя за ним взглядом.

— Что-то не так? — она чуть нахмурилась, но тут же снова улыбнулась. Видимо, он подсознательно внушал ей быть максимально расположенной к нему.

— Мне приказано убить тебя, — он вдруг подошел вплотную и прикоснулся к её щеке, как будто проверяя, что она настоящая.

— Зачем?

— Ты не нравишься Темному лорду. И вообще… грязнокровка, — его голос сорвался. Кричать пустые оскорбления в школе было проще.

— А ты хочешь этого?

— Замолчи!

Она послушно захлопнула рот и уставилась вперед пустым взглядом куклы. Интересно, догадается ли Гарри проверить Карту мародёров и бросится ли её искать или сразу поверит Воландеморту? Они уже «связались»? Хоть она и согласилась с Дамблдором, что Тома надо было вытащить на публику, Гермиона была бы не против, чтобы все это предприятие вдруг сорвалось и не Гарри, ни даже Драко не получили свою порцию боли. Хотя, в сложившихся обстоятельствах, ей бы действительно лучше позаботиться о себе для начала. Она мысленно поддела аркан контроля, накинутого на её разум. Малфоя было трудно назвать мастером ментальных чар.

— Ты умеешь плавать?

— Нет, — ложь далась ей легко. Он даже не давал ей прямого приказа не врать.

— Тогда, — он шумно выдохнул и взломал кромку льда заклинанием. Недовольно булькнула темная вода, — ныряй.

Конечно, он не смог убить её собственноручно. А тут ещё и смерть не самая приятная, Воландеморт одобрил бы. Она скинула тяжелую зимнюю мантию и быстро расшнуровала ботинки. Это выглядело естественно, как будто ей действительно вдруг захотелось поплавать, но Гермиона, конечно, прикидывала, что выбираться из озера в верхней одежде и обуви будет тяжелее.

— Поторапливайся! Не хватало ещё, чтобы твои дружки сообразили тебя здесь искать.

Она шагнула вперед, чувствуя снег под ногами. Тонкие, хоть и шерстяные носки, были не в силах защитить от холода. Было уже время ужина, когда она покинула теплицы, они шли и разговаривали от силы час. Конечно, сейчас, в декабре, в семь часов было уже совсем темно, люмос Малфой предусмотрительно не зажигал, а дорога ему была, видимо, известна. Никаких признаков того, что за ними шла погоня, она не замечала. Гарри уже покинул Хогвартс? Когда ей будет уместнее начать перехватывать контроль над ситуацией?

Гермиона ещё немного прошла вперед, и её пронзило болью, настолько ледяной была вода. Ступни замерзли сразу же, носки и колготки начали набирать влагу и дрожь разошлась волнами по телу. Она неуверенно оглянулась назад. Даже во мраке было видно, как напряженно, практически жадно рассматривает её парень. Его бледное благородное лицо искривилось гримасой, он теребил в руках палочку.

— Давай, двигай.

Империус давал какую-то странную уверенность и покой. Как бы она не строила из себя сильную личность, снимать с себя ответственность за все, включая собственную жизнь, было приятно. Физически, конечно, это причиняло дискомфорт, но ничего такого, что не компенсировалось бы внушением от заклинания. На краю сознания мелькнула мысль, что сейчас она действительно может все отпустить, но, слава Мерлину, тут же погасла. Плотная шерстяная юбка пропиталась насквозь, и Гермиона почувствовала, как её трясет — она замерзла до костей.