А шоу тем временем продолжалось. Парень вдруг посмотрел на часы и, словно спохватившись, принялся крутить ручку барабана, распевая во весь голос:

Если хочешь строить дачу,

Не надейся на удачу,

Приходи скорее к нам

В замечательный «Милам»!

Он лихо притопнул ногой в бутафорском красном сапоге и закончил:

Очень выгодный кредит

Все сомненья победит!

Пел он плохо, но очень старался. Чувствуется, что молодому человеку медведь не просто наступил на ухо, но и пытался его отгрызть… Видимо, чтобы в будущем не возникало желания поучаствовать в какой-нибудь дурацкой рекламной акции! К тому же мать-природа наградила его довольно пронзительным голосом.

Парень был явно из тех, кому еще в школе на уроке пения доведенная почти до нервного срыва учительница говорит: «Ты не пой, пожалуйста, только рот раскрывай».

Но не поэтому Глеб застыл на месте, вмиг позабыв о своих покупках и даже о том, зачем вообще пришел в магазин сегодня. Эти дурацкие стишки написал он сам всего два месяца назад!

В агентство пришел срочный заказ от денежного клиента. Шеф уже потирал руки, предвкушая неплохой куш, но Глеб совершенно неожиданно почувствовал, что не может выдавить из себя хоть слово — и не на шутку испугался. Творческое бессилие сродни импотенции… Даже еще страшнее!

Битый час он сидел над чистым листом бумаги (на компьютере Глеб почти не писал — сказывалась давняя привычка), вертя в пальцах любимый «паркер» с золотым пером и тупо глядя пред собой. Мысли путались, в голове мутилось от выпитого накануне, к тому же в клубе он встретил знакомого дилера… И это сейчас было хуже всего.

С некоторых пор Глеб пристрастился к кокаину.

Белый сверкающий порошок давал ему возможность вознестись над ежедневной суетой, почувствовать удивительную свободу и легкость, ту самую «невыносимую легкость бытия», о которой писал обожаемый им Милан Кундера. Конечно, все знают, что наркотики до хорошего не доводят (вспомнить хоть ту же Маринку), но Глеб успокаивал себя тем, что он не наркоман, просто балуется время от времени.

К тому же кокаин — это как бы и не вполне наркотик, скорее допинг, подстегивающий мозг и чувства! В самом этом слове было в этом от декаданса, от Серебряного века, когда великосветские томные особы хранили белый порошок, дарующий радость, в изящных серебряных коробочках с монограммами… Это тебе не герыч по вене пускать!

Но, как известно, за любое удовольствие приходится расплачиваться… Только вспоминают об этой простой истине обычно «после» а не «до». Вот и сейчас голова болит так, словно мозг вот-вот взорвется изнутри, в носу противно свербит и в мусорной корзине уже скопилась изрядная кучка запачканных кровью бумажных салфеток.

В конце концов Глеб решил прервать муки творчества хотя бы на время и отправился в курилку.

Офисный центр выстроен по западному образцу и оснащен кондиционерами, поддерживающими стерильную чистоту воздуха, и дымоуловителями на случай пожара, а помещение для сотрудников, не сумевших отказаться от пагубной привычки, стыдливо оборудовано в неприметном закутке под лестницей. Курящая часть коллектива быстро окрестила его «резервацией».

Удивительно, но самые интересные разговоры происходят именно здесь, а не в сверкающих чистотой и хай-тековским дизайном переговорных и кабинетах!

Глеб прикуривал уже третью по счету сигарету, но легче не становилось. В голове было пусто, во рту — кисло, и хотелось только одного — уйти поскорее домой, упасть на кровать и спать, спать как можно дольше… Он уже совсем было пал духом, но, как это обычно бывает, помощь пришла совершенно неожиданно.

В курилку бодро вошел Сашка Матвейчук — менеджер по работе с клиентами. Вот уж кто обладал поистине несокрушимым жизнелюбием! Его веснушчатую, вечно улыбающуюся физиономию вполне можно было бы поместить на обложку журнала «Оптимист» — и весь тираж разошелся бы без остатка.

Видеть его было неприятно почти физически. Глеб даже отодвинулся подальше, в самый угол дивана, обитого скользкой искусственной кожей, но Сашка, видимо, принял это за приглашение и плюхнулся рядом.

— Привет богеме! — радостно гаркнул он. Потом достал из кармана пачку «Мальборо», закурил, и на его лице отразилось чувство полнейшего блаженства, как у ребенка, получившего, наконец, вожделенную карамельку.

Глеб брезгливо поморщился. «Вот, блин, придурок! Думает, наверное, что очень остроумный… — с тоской думал он. — И ведь не отвяжешься от него теперь! Такие очень любят “потрындеть за жизнь”».

Доля правды в его словах действительно была. Глеб, как штучный специалист, «классный креативщик», как выражался шеф в добрые минуты (обычно после подписания «жирного» контракта), находился в компании на особом положении и, конечно, вовсю этим пользовался. Еще бы — можно не соблюдать принятый дресс-код (если, конечно, не планируется важная встреча), приходить и уходить, не слишком строго придерживаясь рабочего графика… К тому же — собственный кабинет, маленький, но свой.

Глеб иногда думал, что, наверное, сошел бы с ума, если бы пришлось, как большинству рядовых сотрудников, проводить весь день в стеклянном загончике, на виду у коллег и начальства. Хорошо еще, что шеф — человек понимающий и вполне либеральный. «Творческой личности нужна свобода! — любил повторять он и неизменно прибавлял: — В рамках разумного, конечно».

Конечно, такие привилегии вызывают жгучую зависть «офисного планктона». Ну, не может понять клерк, обреченный отбывать за своим столом восемь часов, как человек, вроде бы не загруженный работой, получает вдвое, втрое больше него и к тому же имеет нахальство жить легко и весело! «Подумаешь, сочинит две строчки — и все…» Ты сам попробуй напиши — а там посмотрим!

В другое время Глеб ответил бы зло и едко, но сейчас сил не было даже на это.

— Ох, не глумись… Без тебя тошно, — пробурчал он.

Но Сашка не унимался:

— А ты чего такой несчастный? Или муза отгул взяла?

«Вот прицепился-то! Навязался на мою голову…» Глеб исподлобья взглянул на непрошеного собеседника — и вдруг ему показалось, что в веселых, чуть нахальных Сашкиных глазах мелькнуло искреннее сочувствие. Говорить о проблемах не хотелось, но на душе было так паршиво, что хотелось поделиться хоть с кем-нибудь. Глеб задумался на секунду… И неожиданно для себя самого ответил честно:

— Ну, можно сказать и так…

В следующий момент он уже пожалел о своей откровенности. Огромный офисный зал, разделенный стеклянными перегородками, кто-то из сослуживцев зло и точно окрестил «террариумом».

Если вдуматься — террариум и есть. Сплошные змеи и гады. Чуть покажи слабину — сразу сожрут!

Но, как известно, слово не воробей, поймают — вылетишь… Отступать было поздно.

— Что клиент продает? — деловито спросил Сашка.

— Да не знаю я… — тоскливо ответил Глеб, — фигню всякую для дачников. Доски, швеллера, сайдинг… Понятия не имею, что это такое!

— А тебе и не надо! — жизнерадостно ответил Сашка. — Мы продаем не товар, а мечту!

— Ну?

Глеб все еще не мог понять, к чему он клонит. Пытаясь пробудить вдохновение, он добросовестно просматривал каталог с фотографиями черепицы, шифера, бетонных блоков, садового инвентаря, и единственное чувство, которое они вызвали у него — глубочайшую тоску и жалость к людям, добровольно отдающим свое время и силы дачной каторге. Мысль о том, что на свете есть кто-то, способный мечтать о столь приземленных и неромантичных предметах, просто в голову не приходила. Ладно бы еще сверкающий лаком автомобиль, или квартира в элитном жилом комплексе, или хоть бабский крем от морщин, создатели которого обещают каждой тетке с отвисшей мордой чудеса омоложения! Но стройматериалы и садовый инвентарь… Никогда ему не понять людей, доброй волей превращающих себя в рабов на своих шестисоточных «фазендах».