Неожиданно на глаза попадается едва заметная тропинка. Подчиняясь неосознанному импульсу, ноги сворачивают на нее. Мне все равно, куда идти, лишь бы путь мой к потаенному месту был подольше и подлиннее. В расщелине, по которой проходит тропа, сумрачно и сыро. Пахнет насморком и лягушками. Тупо переставляю ноги. Тропа уходит круто вверх. Подключаю к процессу ходьбы руки и вскоре оказываюсь на вершине скальника.

Тропинка кончается на небольшой площадке, загаженной птицами и многочисленными туристами - любителями панорам. Ложусь на горячие камни и в который раз пытаюсь найти ошибку в наших действиях. Хотя, если признаться честно, все эти жалкие потуги уже не имеют никакого значения. Чемпионат сегодня заканчивается. Завтра торжественное закрытие и объявление чемпиона. Так что на какие-то новые версии и ходы элементарно не хватает времени. Тем более, что ни ходов, ни версий нет. Как нет и желания доводить это дело до логического конца. Дерьма я наелся по самое горло. Хочется одного: тишины и покоя.

Но отдохнуть мне не удается. Сначала чуть слышно, но с каждой секундой все громче и громче, со стороны Города доносятся выстрелы и шум моторов. Сонная одурь и безразличие мгновенно слетают с меня. Вскакиваю и с живейшим интересом наблюдаю катящееся на меня действо.

По дороге из Города, первой, с огромной скоростью, наяривала моя дорогая Машина. За ней, скрытое клубами пыли, тарахтело и лязгало великое колесно-гусеничное войско. Пыльную мглу ежесекундно прорезали выстрелы. Немного выше этого пыльно-стреляющего конгломерата неслось несколько десятков боевых вертолетов. Временами вертолеты подпрыгивали в воздухе - вели стрельбу ракетами класса "воздух-земля".

Моя дорогая Машина ловко увертывалась, объезжала. В иные моменты ехала боков, на двух колесах, пропуская под собой самые наглые потоки трассирующих пуль. Автородео!

На долю секунды меня охватило сожаление: черт побери, такой риск и самоотверженность - и все напрасно! Но эта мысль была тут же смыта волной восторга и гордости. Симбиоз человека и Машины бил по всем статьям армию, КГБ и всех прочих, законно носящих оружие.

- Давайте, ребятишки! Закатайте им губень на затылок! ору я и танцую сумасшедшую джигу.

Во время исполнения одного из па мой взгляд случайно падает вниз, на противоположную сторону склаьника. Дорога здесь делает крутой поворот, невидимый едущему со стороны Города. Но не это пугает меня. Сразу за поворотом замечаю громадное скопление сил противника. "Засада!" - мелькает в голове.

В панике начинаю метаться по площадке. Как же дать знак Машине и Смиту? Ведь они мчатся прямо в мышеловку! Так тепленькими и попадут в лапы наших недругов. Я в отчаянии. Остается одно: схватиться за голову и с безнадежной тоской наблюдать развязку. Вот сейчас они повернут и...

Мышеловки не получилось. Произошло событие, заставившее мои виски поседеть. Не снижая скорости, Машина начала вписываться в поворот. Засадная часть преследователей передернула затворы и дослала снаряды в стволы. Сейчас начнется расстрел в упор. Но в миллионную долю секунды Машина оценивает шансы на прорыв (это я так предполагаю) и, понимая его бессмысленность, круто берет вправо. До меня долетает двойной неунывающий рев: "Врагу не сдается наш гордый "Варяг"!" - и мой друг и любимая отрываются от земли. Описывают в воздухе великолепную дугу (вспоминаю слова Смита: "Умирать буду красимо!") и рушатся вниз.

Дай Бог им упасть в воду!

С моего места не видно падения, но и без этого ясно, что свалились они не в воду. Слышен мощный взрыв, виден взметнувшийся вверх огромный стоб огня, дыма и камней.

В бессильной ярости катаюсь по камням. Сволочи, сволочи, сволочи-и-и! Я готов пойти на эту свору с голыми руками и рвать им глотки, пока не подохну! Удерживает меня от этого опрометчивого поступка лишь осознание того, что в этом случае гибель моих друзей будет совершенно напрасной. Они ведь пошли на это, спасая меня! Для того, чтобы я смог закончить дело. Поэтому я не смею предавать их, обнаруживая себя.

Меня душит горе и отчаяние. Зажимаю рукою рот, ибо из души рвется наружу крик тоски и одиночества. Сейчас, когда смолкли выстрелы и рев моторов, слышен каждый звук, каждый шорох. Мне остается одно - молча кататься по камням.

Сгустились сумерки. Наступила ночь. Подул резкий холодный ветер. Мои противники давно очистили место последнего сражения. Осторожно спускаюсь на дорогу. Внимательно оглядываюсь. Никого. Теперь предстоит самая трудная и рискованная часть. Часть совершенно незапланированная и, с точки зрения здравого смысла, ненужная. Но я должен это сделать! Ради памяти Смита и Машины. Должен!

Минут десять безуспешно стараюсь найти приемлемое место для спуска. Везде крутой обрыв. Что ж, полезу без вариантов. И без страховки.

Начинаю спуск. Камни предательски крошатся под ногами. В кровь обдираю пальцы, срываю ногти. На глаза накатывают слезы. Из горла рвутся рыдания. Теперь уже можно. Теперь никто не услышит. Сантиметр за сантиметром спускаюсь вниз. Неожиданно ноги не находят опоры, пальцы не выдерживают веса тела, и последние несколько метров я преодолеваю кувырком, отбивая все без исключения части тела.

Медленно подхожу к останкам Машины. Сквозь слезную пелену замечаю какую-то призрачную тень, метнувшуюся от груды оплавленного металла. Из горла вырывается непроизвольный крик: "Бо-об!", но никто не отзывается на мой зов. Видимо, показалось. В моем состоянии немудрено принять желаемое за действительное.

С трудом опускаюсь на большой валун и печально гляжу на то, что еще днем было моей любимой. И тут мне в голову ударяет. Я вспоминаю слова председателя кооператива. Того самого, где собиралась моя Машина. "Главная часть этого сооружения - так называемый БИП, блок индивидуальной памяти. Мозг и одновременно душа Машины. Запомни это. На манер авиастроителей, мы упрятали его в "черный ящик". Так что, в случае чего, спасай этот БИП в первую очередь. Будет он - будет и все остальное!"

С надеждой я вскакиваю, но тут же останавливаюсь. А как это выглядит с морально-этической стороны? Ведь рыться в астанках - осквернять память! Плясать на могиле!

Но все же здравый смысл берет верх. Никаких останков здесь нет. То, что осталось от Смита, увезли с собой наши враги. Иного и быть не может. Следствие есть следствие. Ну, а эта куча железяк является просто одеждой моей милой. Так что я могу без угрызений совести начать поиски. Что и делаю.

До самого рассвета ворошу металлолом. Перебираю все по крупицам и винтикам. Ничего похожего на БИП. Одно лишь рваное, оплавленное железо. Неужели обманули кооператоры? Да нет, быть не может! Ведь были у моей милой и ум, и душа. Еще какие! В сотый раз перерываю останки. Ничего. Все напрасно...

... Медленно встает холодное солнце. Сыро, промозгло. Туман. Я остаюсь один на этой грешной и бездушной земле.

28

Стадион замер в ожидании. Не слышно дудок, криков и трещоток. Затаив дыхание, болельщики ожидают судейского вердикта. Я сижу на самом верхнем ряду, придавленный горем и безысходностью. Зачем я здесь? Неужели только за тем, чтобы собственными глазами увидеть наше полное поражение? Увидеть, как главный судья, заполучив календарь, объявит совершенно незаслуженного победителя? Не знаю... Пути господни неисповедимы...

Что такое? Ничего не понимаю!

Главный судья растерянно оглядывается по сторонам. Бессмысленно перебирает протоколы. Трибуны начинают недовольно шуметь. Раздаются первые осуждающие свистки. Судья разводит руками и продолжает озирать окрестности.

"Чего же он тянет? - недоумеваю я, и тут же молнией сверкает догадка: - Да ему же просто не принесли календарь с номером победителя! Вот он и тянет резину".

Стадион уже негодует. Свист и крики: "На мыло!" усиливаются до шторма. Топот сотен тысяч ног. Меня начинает разбирать любопытство. Что же произошло? Из поведения судьи явствует только один, но железный вывод - календари до наших противников так и не дошли. Значит, маленькая секс-бомба и в самом деле работала на кого-то четвертого? Впрочем, сейчас это уже неважно. Главное, мы все же победили! Не напрасна была гибель моих друзей! Пусть в итоге не нами, но и с нашей немалой помощью сорвана эта гнусная затея с чемпионом. Значит, есть все-таки справедливость на свете! Есть!