– Вы… вы мне поможете?.. – Девушка хотела приподняться, но она была ещё очень слаба и тихо застонала. – Пожалуйста…
– Лежи… лежи… – успокоила её Таисия Николаевна и снова улыбнулась ей как родному человеку. – Конечно, родная наша. И Господь поможет, и помогает… – вздохнула она, подумав: «Если б сын мой Андрей не остановился на том месте…» – но продолжать мысль свою не стала. Просто ни о чём плохом ей больше и думать не хотелось. Раз Господь всё так устроил, то, значит, Он сжалился над ними: «Господи… Спасибо Тебе, Господи, спасибо…» – мысленно перекрестилась она. И улыбнулась. – Да, мы обязательно поможем тебе, ты только выздоравливай, набирайся сил, а потом расскажешь обо всём, о чём сама предпочтёшь сказать.
– Спасибо… – вздрогнула девушка, и глаза её невольно затуманились, но не заплакала. – Я… у меня… – повела она рукой, как бы желая что-то сказать, но, видимо, смущаясь присутствия Андрея.
– Да, ребёнка ты потеряла, к сожаленью… – скорбно вздохнула Таисия, поняв её. И тут же решила приободрить её. – Но ничего, не переживай уж очень – ты ещё молодая, главное, что жива и здорова, а дети, Бог даст, ещё будут. Так что ни о чём не тревожься и старайся больше спать, тебе надо отдыхать и набираться сил. А мы с сыном побережём покой твой.
– Вы… вы же не прогоните меня, когда встану на ноги?.. – с мольбой подняла она глаза. – Мне некуда идти…
– Ну что ты, доченька… Ты же для меня – что ангелочек небесный…
– Спасибо… – слабо шевельнула она губами, прикрывая лицо пододеяльником, чтобы скрыть слёзы свои и слабость.
Мать с сыном вышли из спальни и тихо прикрыли за собой дверь.
– Видно, что горе у девочки… – вздохнула мать.
– Да, мама, видимо, так – кто-то сильно обидел её… – согласился Андрей. – Ах, мама, видела бы ты её глаза, когда я нашёл её в лесу. В них было столько боли и страха, что напоминала она собой загнанного в капкан зверька, растерянного и напуганного. А такая молодая…
– Скажу более, – улыбнулась мать, посмотрев сыну в глаза, – и симпатичная, и милая очень…
– Да ещё мне кажется, что и человек она хороший… Не знаю, каким надо быть зверем, чтобы довести до такого состояния и вынудить бежать…
– Мало ли на земле злых и жестоких людей. Но ничего, всё уже позади, скоро она придёт в себя, наберётся сил и, надеюсь, сама нам обо всём и расскажет. И кажется мне, что это судьба, что она попала к нам… – загадочно высказалась мать.
Время шло, и девушка постепенно возвращалась к жизни. Они привыкли к ней, а она – к ним. Выяснилось, что звать её Марьям и что она из Дагестана. Да и она перестала их бояться и радовалась им, словно ребёнок, вдруг вновь обретший родных и близких ему людей. И хотя всё ещё робела перед Андреем, но уже не была так скованна, позволяя и себе, и ему шутить и смеяться. Мать иногда тайком смотрела на них и, радуясь их общению, тому, как сын возвращается к жизни, строила планы один светлее другого. Пусть пока ещё это общение напоминало близость брата и сестры, но в дальнейшем эти чувства могли перерасти в любовь и осчастливить не только их молодые сердца, но и её сердце – полное материнской любви. И она не раз тайком вытирала слёзы радости и счастья. Мрачные мысли её сдуло как ветром, и она мечтала теперь только о хорошем, строя в планах своих счастливое, полное жизни будущее. Кто она? Что случилось с ней? Как она очутилась в этих местах? Вопросов, конечно, было много. Но разве всё это имело значение, раз Сам Всевышний направил её к ним и сделал всё, чтобы свести их, чтобы…
– Ой!.. – спохватилась Таисия Николаевна. – Размечталась я тут, Господи… А что, если она, когда полностью выздоровеет и наберётся сил, захочет уйти?.. – испугалась она. – Нет, нет, Господь такого не допустит, не просто же так Он свёл нас с ней… – и перекрестилась. – Господи, помоги… помоги нам, Господи… – Но занозой в сердце лезли в голову и другие мысли: – Но… она же мусульманка, она… И захочет ли она?.. – пугали её эти мысли. – Да нет же, так не должно быть!.. Разве Бог не один и не Един для всех? Это люди разделились, расколов Веру на секты, а Бог-то один… Господи… Господи, как же я об этом-то не подумала, как случилось, что я позабыла о том, что она другого вероисповедования?.. Боже… Боже… Дай мне сил и ума разобраться в этом, – рассуждала она, вспоминая, как часто они с Андреем горячо обсуждали эту тему. Но какие бы доводы ни приводила она в свою пользу, сын всегда брал верх. – А может, сын найдёт подход и сможет убедить Марьям?.. Она ещё совсем молодая… – цеплялась она за надежду. И снова начала успокаивать сама себя: – Она же умная девочка, она всё поймёт. Ведь это сам Бог привёл её и свёл с нами, – с улыбкой облегчённо вздохнула Таисия, как будто уже во всём убедила Марьям. – Да и имя у неё чудесное – Марьям, Мария…
А между тем Андрей и Марьям всё теснее общались друг с другом, радуясь словно дети, когда оставались одни, и с каждым днём становясь друг другу всё ближе и дороже. Теперь даже и Марьям всё чаще обращалась к Андрею на «ты», лишь иногда переходя на «вы».
– Андрей, а вы были женаты? Или… – задумалась Марьям, стараясь быть деликатнее, и, передумав, просто сказала: – Расскажите мне о себе…
– Марьям… – сделав паузу, вздохнул Андрей, – опять ты со мной на «вы»…
– Ой, простите… – улыбнулась она. – Прости, я это как-то машинально, по привычке.
– Да что рассказывать, ничего интересного в моей жизни не было. – И улыбнулся. – Пока не появилась ты. И… знаешь, не хочу торопить ни тебя, ни события, но, честно признаться, очень хочу узнать о тебе всё – всё-всё-всё. – И тихо засмеялся чему-то. – Вот не думал, что когда-нибудь стану таким разговорчивым. С тобой я могу говорить вечно, и это всегда доставляло бы мне удовольствие и радость, – улыбнулся Андрей. – До тебя жизнь моя была тусклой и скучной, а ты – стала цветочком моей жизни, – сказал он ей и подумал: «Мне очень хотелось бы называть тебя любимой и родной…»
– Да какой я цветок… – печально вздохнула Марьям. – Скорее, я была сорняком для родных. Вот и сорвали они меня со своей грядки и швырнули на улицу, под ноги бессердечной толпы…
– Прости… Я не хотел сделать тебе больно, прости… – нежно сжал он ей руку.
– Да нет, Андрей, это ты прости меня, что… – задумчиво прикусила она губу.
– Ты права, было в моей жизни и хорошее – но это был только миг. Влюбился я в девчонку одну и строил в мечтах своих счастливое, светлое будущее. Но в один день все мечты мои лопнули, как мыльный пузырь.
– И что, она… не вышла за тебя замуж?
– Да нет, вышла. Я был очень счастлив… – задумался Андрей, вспоминая свои счастливые дни, промелькнувшие, словно сон.
– И что… с ней что-то случилось?
– Всё банально просто, полюбила другого и ушла к нему – к моему лучшему другу…
– Боже мой… Если Бог есть, почему Он такое позволяет?..
– Не знаю. Наверное, испытывает нас… Хотя кто Его знает, есть ли Бог на свете…
– Астахпируаллах… – невольно вырвалось у Марьям. Хотя она и сама не особо почитала религию, но даже одно упоминание о Всевышнем наводило на неё страх. Она не особо молилась Ему, но и кощунствовать боялась. Ей ли знать, что там на небесах… Но она была уверена, что нельзя беспричинно ссылаться на Всевышнего, упоминая имя Его налево и направо. Страх перед Всевышним и силами небесными был у неё в крови. Свои порывы и желания, стремления свои она принимала как ниспосланные Всевышним и не понимала, за что же Он так наказывает её. За всю свою жизнь она ещё никогда и никому не причиняла зла, стараясь делать только хорошее и дарить людям радость и счастье. Да и тогда, когда её насильно, в слезах, выдали замуж за сына богача Хасбулата, полоумного и некрасивого Ибрагима, она не могла никак смириться, сколько бы ей ни твердили, что это её судьба. Она плакала, ползала на коленях перед ним, стараясь разжалобить и умоляя его отказаться от неё. Но Ибрагим был уродом не только лицом и телом, но и душой. И в дальнейшем он так и остался равнодушно бесчувственным к её страданиям, обращаясь с ней по-скотски. Но, к счастью, ласки Ибрагима длились недолго, если можно было так называть эти его прикосновения к ней. Она прожила с ним около года и почти уже смирилась с участью своей. Денег было достаточно, и она ни в чём не нуждалась. Разве только в глазах её не было искорки жизни – лишь одна покорность. О счастье тут не было и речи. И о любви, которая была знакома ей лишь по страницам книг, она больше и не мечтала. Она готовила, стирала, купала мужа, который радовался этому, как малыш. Может, всё бы так и продолжалось, и длился бы этот ад её всю жизнь, если б…
