Сдавали тетрадки на стол, все мило прощались, но в душе проклинали её. Обсуждения Ольги Геннадьевны начинались с входной двери, там, казалось, её власть прекращалась, но острый слух позволял слышать на большое расстояние всё сказанное. Дарья начала первой высказывать своё мнение о прошедшем уроке:
— Да как таких людей земля вообще носит! — Воскликнула она, Кайла упёрлась, сказав: «Тише, она слышит». — И пусть слышит. Она только и может упрекать всех в одном. Про нас всегда говорит: «Это вы решили перейти в десятый класс!». — Махала руками в воздухе, задев Кайлу и Диану.
— Она же не со зла это делает. — Сказала Диана, смотря на свои кеды, никогда не любила каблуки.
— Не надо её защищать. — Предупредила Дарья, подняв указательный палец вверх. Она так делала, если злится или чем-то сильно недовольна. — За все годы она никого никогда не похвалила. Всех ругала, но не замечала успехов, в её глазах каждый низок.
— Диана права. — Влезла Люси незаметно сбоку, её бы не заметили и дальше. Думали она ушла вперёд. — Это учитель и она спрашивает учеников. А как бы ты отреагировала на то что весь твой класс не готов к уроку? Интересно послушать. — Скрестила руки на груди, Люси начала как всегда — без эмоций, с пустым взглядом в сторону Дарьи.
— Слушайте, давайте не будем ссориться из-за этой твари. — Разнимала Кайла. — Прошу!
— Никто не ссорится. — Улыбнулась секундой Люси. Острый взгляд прошёлся по каждой подруге, Диана прочитала его: «Помогите мне». Без слов, без намёков.
«Многие думают, что человеку не бывает хуже, чем вам. Например, вы испытали боль, думайте эту боль не испытывают другие? Ещё как испытывают. Все мы умеем грустить и плакать, даже, самый железный человек в мире может сломиться, если у него есть душа с состраданием. Не нужно думать, что вы одни. Вокруг люди, тоже со своими проблемами, настроением, прошлым».
«Не буду к ней лезть, не хочу. Она смелее меня, сама скажет всё и без меня, и в лицо. — Задумалась Диана, садясь на своё место в кабинете истории, сейчас у них психология, но в круг не садятся. — Не могу забыть, из головы не выходит, что Люси была наркоманкой. Теперь это объясняет её безразличие ко всему».
В класс зашла Мария Викторовна, почему-то своим видом излучала добро, радость. Психолога видно из далека, как говорится, но не в случае Марии Викторовны, вы скорее посчитаете её добрым человеком или наоборот — серьёзным, деловым, с взглядом, залезавшем в душу.
«В начале второго полугодия всем классам объявили, что Мария Викторовна индивидуально может принять учеников. Но требовалось вставать в очередь, подсчитывать дни, в общем: всё как обычно».
Урок начался, пока опоздавшие рассаживались на места, у всех на столах лежало по одному тесту на каждого. Тест определял какой вы человек и какие качества лидируют: депрессия или радость. Диана черкала крестик напротив ответа на вопрос: «Вы когда-нибудь испытывали злость по отношению к родителям?» — «А — никогда; Б — редко; В — всегда». «Я ответила «Б», но такие тесты… не серьёзны. И как вы можете определить человека, опираясь не на его общение или характер, а на ответы в сомнительном тесте? Мария Викторовна понимала это, но ведь нужно же дать что-то завучу на проверку… и как всегда: не серьёзно!»
5
Урок закончился за долго, как ученики сдали тесты. Следующий урок — история, никто никуда не выходил, но Мария Викторовна попросила всех выйти за исключением: Дианы, Люси, Кайлы, Дарьи. Похоже назревало что-то. Учительница редко оставляла так учеников, это было один раз при Кайле. Мария Викторовна в тот момент показала всю свою злость, к которой она казалась невозможна.
Настораживала глубокая тишина со взором преподавателя-психолога. Она стояла облокотившись одной рукой на учительский стол. Четверо стояли напросив взволнованно, напугано. «Ну, что же? Я готова сейчас сквозь землю провалиться, почему все молчат» — не понимала мысленно Диана, потирала пальцы, прикусывала нижнюю губу.
— Вы знаете, почему вы здесь? И почему я вас оставила вчетвером? — Наконец-то развеяла тишину Мария Викторовна. Все выдохнули волнительное стеснение.
— Нет. — Сказала Люси, вертела головой.
— Мы что-то совершили, что-то очень плохое? — Спросила Диана, боясь смотреть учительнице в глаза.
— Не знаю, как это назвать. — Строго начала Мария Викторовна. — К Елене Юрьевне обратилась Альбина с тем, что её избили двое: Кайла, Дарья. Меня попросили разобраться, почему школьники настолько жестоки по отношению к своим сверстникам?
У Кайлы сердце в пятки ушло, что-то мешало говорить, ком в горле твердел, а руки тряслись. Судорога вместе с мурашками перехватило тело.
— Я… эт… — Пыталась собраться она. — Вы, наверное, не всё слышали.
— Вы знаете, как она нас назвала перед всем классом. На нас смотрели, как на последних убийц. — Продолжила Дарья. Она не боялась говорить перед учителем, особенно если это касалось её. Мария Викторовна немного наклонила голову, смотря немного из-под лобья, всё теми же сверлящими глазами. — Она назвала Кайлу шлюхой, а после и меня шлюхой.
— Прямо так и назвала?
— Да. Громко, на весь зал. Слышали все. Спросите кого угодно, если не верите. — Разводила руками Дарья.
— И вы считаете правильным? Распускать руки? Зачем вы отвечаете агрессией на агрессию. Всё можно решить и без кулаков.
— Там не было кулаков, Мария Викторовна. Кайла в порыве гнева дала ей пощечину. Альбина налетела уже с кулаками. Я разняла их и за это меня назвали шлюхой. — Дарья мотала головой. — Вы знаете как привязываются слухи? Теперь я шлюха. На меня показывают пальцем, шепчутся за спиной. Парни могут подойти и назвать меня этим словом, просто так. А всё из-за «агрессии», как вы говорите. — У Дарьи сверкали глаза, наворачивались слёзы. Ещё бы чуть-чуть, одно слово и покатились бы по щекам горячие капли грусти.
— Я… в таких случаях стараюсь внушить подростку, чтобы он игнорировал ситуацию, задумался по большей части о другом и не обращал большего внимания на какие-то слухи в его адрес. — Каждое слово Мария Викторовна говорила медленно, донося до каждого главную суть. Акцентируя внимание так же на жесты рук, которыми она двигала, что придавало полный психологический эффект. — Вы же вместе, вы подруги? — Все кивали головами. — Держитесь вместе и больше никто не тронет вас, никто не посмеет оскорбить вас. Слухи держаться не долго, они пройдут. Лучше задумайтесь об учёбе или своём будущем. — Её лицо сменилось со строгого на задумчивое, как только взгляд перешёл на Люси. — А теперь обращаюсь к тебе, Люси. Мне сказали, что в последнее время ты срываешь уроки? Как ты это объяснишь.
Люси сначала оглядела подруг, придерживая сумку одной рукой, на пояс положила другую руку. Наклонила голову немного в право. Посмеивалась от части, но начала неожиданно резко:
— Вы за этим оставили меня?
— Нет, что ты…
— На этой неделе меня отвели к директору, поболтали, всё решили, после я ни разу не ступала на её ковёр в кабинете. Дала слово, пока что сдерживаю. — Голова Люси опустилась к полу, немного молчания вслед. — Да, я после срывала уроки. Это личное. Личные переживания.
— Можешь сказать нам. Или ты стесняешься своих подруг?
— Они знают причину, как и вы.
— Пообещай и мне, что не будешь срывать уроки, если плохо себя чувствуешь предупреди классного руководителя.
— Хорошо. — Без чувств сказала Люси, так просто, могло показаться, что сказала немного зло, с негодованием. — Обещаю. — А она всегда сдерживала обещания, никогда не бросалась словами на ветер.
Все задавались вопросом: что же тут делает Диана, на неё смотрели со всех сторон. Волнение настолько обуяло её тело, точно была её воля убежала бы прочь, без оглядки.
— Диана, — начала осторожно Мария Викторовна, смягчив тон. — Ты ведь знакома с Расселом?
— Да, просто, к чему это?
— Елена Юрьевна разговаривала с ним на неделе по поводу одного происшествия. Мы знаем, что Рассела избили. Но он сам отрицает это, боясь, если узнаем кто это сделал, тут же пойдут разборки. Прошу, это не узнает никто. — Она тяжело вздохнула, присев на край учительского стула. — Подростки часто скрывают, боятся сказать взрослым, думая о последствиях. Мы хотим вас защитить.
