Освоение острова, формирование на нем русской общины носили чрезвычайно трудный характер. Долгое время Сахалин оставался малозаселенным. Как пишет в своем дневнике Н. В. Буссе, в 1853–1854 гг. здесь проживало незначительное количество японцев, которые в подчинении у себя держали коренных жителей острова – айнов[61]. Первые японские поселения возникли на острове в начале XVIII в. Это было вызвано тем, что власти Японии боялись потерять эти территории, которые, по их мнению, могли достаться русским[62]. Если южную часть острова занимали японцы и считали ее своей землей, то северная часть заселялась маньчжурами, нивхами и ороками. Причем, им запрещалось появляться там, где находились японцы и айны[63].
В путевом журнале епископа Камчатского Иннокентия (Вениаминова) находится важная характеристика коренного населения епархии в Амурской области, в том числе на острове Сахалин. Владыка в 1856 г. писал, что оно было представлено народами тунгусского происхождения: маньчжурами, орочами, гольдами, нигидальцами, самаргирцами, тунгусами (или ороченами) и другими. Они говорили на одном языке с небольшими особенностями. Существовала неточность в определении их количества, о которой писал в документе владыка Иннокентий: «Первые наши заселенцы на Амуре полагали, что инородцев, вместе с Сахалином, сотни тысяч. Из новейших путешественников Г. Максимович не насчитывал их и десяти тысяч человек. Но, во всяком случае, гиляков и других народов тунгусского происхождения на всем пространстве от маньчжурских селений и до устья, и на Сахалине, и по берегам Татарского пролива и на реках Амур и Бурея более 25 тысяч едва ли будет»[64].
Постоянное русское население стало появляться на острове Сахалин лишь с 1858 г., когда в местечке Дуэ построили первый военный пост[65]. Нахождение православных священнослужителей на острове в таких условиях было невозможно. В то время на Сахалине не существовало четкого гражданского управления, а такие социальные объекты, как школы и больницы, появились значительно позже. Сам вид этих безжизненных просторов наводил отчаяние и тоску на путешественников: «Не берусь описывать впечатление, какое производят пустынно-неприветливые берега… Они гористы и почти совершенно лишены растительности, зато по падям и откосам гор окаймлены они снежными заносами. Что придает им, на первый взгляд, живописный вид. Но эта панорама своим однообразием скоро утомляет глаза потому, что глядя на нее вследствие отсутствия жизни, не находится предмета, на котором можно было бы остановиться вниманием и размышлением, почему ввиду этих берегов ощущается мрачное настроение духа»[66].
Итак, служение постоянного духовенства на острове до середины XIX столетия было невозможно. В начале второй половины XIX в. оно заключалось лишь в том, что Сахалин изредка стали посещать военные священнослужители, входившие в причты судовых церквей[67]. В архивных документах существует упоминание об одном знаменательном событии. 17 июня 1861 г. в пост Кусунайский зашел пароход «Америка». На борту корабля находился будущий просветитель Японии иеромонах Николай (Касаткин). По просьбе обитателей поста он сошел на землю и совершил его освящение, после чего произнес заупокойные молитвы[68]. Можно с уверенностью утверждать, что участие духовенства в жизни проживающих тогда на Сахалине русских переселенцев сводилось к исполнению треб, совершаемых в казармах, в приспособленных помещениях или под открытым небом[69].
Процесс заселения Сахалина активизировался во второй половине XIX в. Полноценно освоение острова началось только тогда, когда в 1855 г. между Россией и Японией был подписан так называемый Симодский протокол[70]. В нем говорилось: «Отныне границы между Россией и Японией будут проходить между островами Итурупом и Урупом. Весь остров Итуруп принадлежит Японии, а весь остров Уруп и прочие Курильские острова к северу составляют владение России. Что касается острова Крафто (Сахалина), то он остается неразделенным между Россией и Японией, как было до сего времени»[71].
Как пишет в своих исследованиях А. А. Ипатьева, Симодским протоколом остались тогда недовольны как Япония, так и Россия. Спор о принадлежности указанных в нем территорий затянулся на 20 лет. Поставить точку в этом споре помогла поправка к протоколу. В результате усилий дипломатов в 1875 г. в Санкт-Петербурге она была принята двумя сторонами, благодаря чему Сахалин полностью вошел в состав Российской империи[72]. Из-за территориальной неопределенности долгое время не получалось начать полноценную работу православной миссии на острове, хотя «высокие задачи религиозного просвещения иноверных и государственная заинтересованность в их эффективной реализации были объединены…»[73].
На спорных территориях всегда было сложно осуществлять организацию не только общественной, но и церковной жизни. Например, в начале XVIII в. в работе Китайской миссии возникли затруднения из-за принятого Нерчинского договора, заключенного между Россией и Китаем. В это время исследователи наблюдали ослабление в целом Забайкальской духовной миссии[74].
Необходимо отметить и еще одно важное обстоятельство, возникающее в процессе территориальных споров. В епархиальных отчетах этого периода (середина XIX в.) прослеживается мысль о возможности военных действий. Так, в целях безопасности миссионеру Курильского отдела Новоархангельского духовного правления было направлено предписание, в котором он должен был воздержаться в течение года от длительных поездок по островам в связи с «военными обстоятельствами»[75].
«Военные обстоятельства», которые могли возникнуть из-за спорных территорий ряда районов Камчатской епархии, налагали отпечаток и на пастырскую жизнь ее епископов. В документах об учреждении на берегах реки Амур особого миссионерского стана «для гиляк» приводятся донесения Иннокентия (Вениаминова), архиепископа Камчатского, Курильского и Алеутского. Его желанию объехать отдаленные уголки епархии препятствовали обстоятельства, которые подвергали опасности жизнь не только самого святителя, но и его спутников. Летом 1855 г. он хотел объехать Амур, но по причине «военных обстоятельств» должен был ограничиться только посещением Аяна: «Нельзя было попасть на Амур, потому что устье Амура с обеих сторон блокируется неприятелем»[76]. Владыка продумывал разные возможности попасть в Приамурский край, в том числе посетить и остров Сахалин. Один из вариантов, от которого впоследствии он был вынужден отказаться, – пойти морским путем на байдарках, чтобы не привлекать особого внимания. Но и это было небезопасно для жизни путешественников, так как неприятель «ходит на пароходах подле самих берегов, осматривая каждый залив»[77].
На фоне всех происходящих тогда споров вокруг острова, на него все-таки постепенно начинает проникать русское присутствие: возникают первые российские поселения, затем объединенные в административные округа. Архивные документы помогли узнать, в какой последовательности происходил процесс открытия населенных пунктов острова. В отчете начальника Главного тюремного управления А. П. Саломона подтверждаются наши выводы о малонаселенности территории острова на начало XIX столетия. Так, первый пост, открытый в 1858 г. оставался единственным населенным пунктом острова вплоть до 1869 года[78].
