–Голубая Лагуна… – Повторила я, понимая, что слишком много связано с этим местом. – Она там познакомилась со своей подругой? – Уточнила я.
Моя собеседница снова кивнула.
–Да. Кажется. Девушку зовут Кристина. Больше я ничего не знаю.
Это имя насторожило меня. Одна и та же девушка – знакомая у обеих жертв, которые явно связаны между собой.
–Вы знаете Глорию Хейворт? – Задала я последний вопрос.
–Нет. – Без колебаний ответила мне миссис Брукс. – Это имя мне ни о чем не говорит.
Я с сожалением выдохнула и, поблагодарив горничную, отпустила ее.
Женщина с трудом встала с пуфика и, еще раз взглянув на тело девушки, тяжело сглотнула, выйдя из квартиры.
Я подошла к Питеру, рассматривающему фотографию Одри Хепберн на стене гостиной.
–В этом мире нам ничего не принадлежит. Просто мы и вещи иногда находим друг друга. – Мягко, почти шепотом произнесла я цитату из фильма «Завтрак у Тиффани».
Питер оглянулся и посмотрел прямо мне в глаза. Сколько раз мы вот так же стояли близко друг к другу, сколько раз он мне доказывал что-то, сколько раз я говорила ему, что еще ничего не решено, но теперь мне казалось, что я никогда прежде не видела его глаз. Они были такими темными, такими глубокими, такими загадочными и манящими.
–У меня есть чудесная мысль: давай целый день делать то, чего мы никогда не делали. По очереди, сначала ты, потом я. – Произнес он еще одну цитату, указав пальцем на меня, а потом на себя.
–Хотя я уже, кажется, делала в этой жизни всё. – Закончила я за него.
Он выглядел разочарованным, словно, эта игра была для него чем-то большим, чем просто соревнование в знаниях американского кинематографа. Но мы по-прежнему стояли и смотрели друг на друга молча. Я вспоминала, как он впервые оказался у меня дома. Тогда они были другими: темными, карими, но блестящими, сияющими, даже не смотря на полумрак в моей прихожей. И он смотрел на меня по другому: он водил взглядом по моему лицу, так ласково, что я могла бы осязать это. И я могла бы поклясться, что он был в шаге от прикосновения.
«Разрушительного прикосновения». – Пронесся в моей голове отголосок совести.
Теперь он смотрел на меня так словно хотел заглянуть мне в душу, так пристально, но так…
«Опасно!» – Снова запищал маячок в моих мыслях.
«Что опасного?» – Спросила я сама себя, не моргая, смотря на напарника. – «Я просто смотрю на него».
«Просто?» – Язвительно заметила совесть.
В этот момент нас окликнули, и всего на миг моргнув, я потеряла его взгляд. Он теперь смотрел на Барбару, уставившуюся на нас и наверно звавшую не впервые.
–Агент Марлини, я забираю тело. Если… – Предупредила она, но Питер перебил.
–Да, безусловно. Мы знаем, куда обратиться если что.
Больше Питер на меня не смотрел в этот день.
***
«Голубая Лагуна» была простым незамысловатым заведением, где всегда можно было выпить и расслабиться, излив душу случайному собеседнику, доказывая ему, что ты полный кретин, а потом закатить с ним же драку, развалив половину обстановки и перебив почти всю посуду. И на следующий день прийти как ни в чем не бывало и снова заказать у того же бармена паленый бурбон.
Почти у входа в помещение начиналась барная стойка, полукругом отгораживающая бармена от посетителей. Она проходила по всей длине первого – самого большого зала и заканчивалась только у приступочки, служившей своего рода границей при входе во второй зал.
У противоположной от стойки стены располагались несколько столиков, отгороженных друг от друга решетчатыми деревянными перегородками, а в центре была круглая узкая стойка с высоким под потолок шестом, который, однако, никогда не использовался в качестве рабочего инструмента стриптизерш.
В малом зале столов было всего три, и хотя они не были закрыты друг от друга по типу первого, из-за приглушенной музыки и малого количества народа там казалось уютнее и тише.
Кристина по-хозяйски распахнула двери бара и вольной, свободной походкой прошла внутрь. Бармен и несколько официантов, разносящих на алюминиевых блестящих подносах бокалы с выпивкой и закуску, кивнули ей головой в знак приветствия, так, будто бы она была директором этого заведения, а не рядовой посетительницей.
Девушка покрутилась вокруг центральной стойки, за которой сидело несколько молодых мужчин и, заметив с каким вниманием, они наблюдают за движением ее рук, стягивающих с шеи тонкий батиковый платок, самодовольно ухмыльнулась. Она провела пальцами по низкой спинке барных стульев и, оставив за собой шлейф крепкого дикого аромата, перемешанного с вишневым запахом дамских сигарет, уселась за дальний угловой столик.
Одним движением руки она подозвала официанта, и, не смотря ему в глаза, сделала заказ.
Кристина достала наполовину пустую пачку сигарет и ртом вытащила одну. Несколько мужчин появились перед ней, как из-под земли и одновременно, словно отрепетированным движением вытащили свои зажигалки. Девушка натянуто улыбнулась, показав свои ровные белые зубы, и резким жестом дала понять, что не нуждается в их помощи. Она была из тех женщин, что могут приворожить мужчину одним взглядом, но таким же взглядом и отобьют любое желание вертеться рядом.
Молодые люди исчезли также внезапно, как и появились, и Кристина осталась одна, выжидательно похлопывая пальцами по столу.
В ожидании смотря на приходящих и уходящих посетителей бара, Кристина снова вспомнила прошлое. Только теперь оно не было таким красочным. После того как отец ушел из семьи она почти не виделась с ним, только редко, на Рождество и День Рождения он звонил и присылал подарки почтой.
Мама сказала, что ему просто не до них, что у него новая семья и новый ребенок. Кристина не могла в это поверить, откровение матери больно полоснуло ее по сердцу, и она убежала из дома, забралась в домик на дереве, который когда-то они строили вместе с отцом и долго-долго плакала. А на следующее утро попросила маму разобрать этот домик, серьезно сообщив, что детство закончилось и оставлять его следы бессмысленно.
Мать прекрасно поняла ее и пригласила плотника помочь. Так она познакомилась со своим новым мужем. Они прожили не больше трех месяцев, пока мужчина не напился и чуть не убил маму Кристины.
Потом были еще какие-то непостоянные приходящие и уходящие незнакомцы, имен которых Крис даже не пыталась запомнить. Мать постепенно начала пить и пить много, беспробудно. А потом еще один удар: Кристина узнала, что ее родной отец разбился на машине, ехав по горному серпантину. Автомобиль скатился в пропасть и взорвался. Крис была на похоронах одна, без матери, которая в тот снова жутко напилась, якобы в память о безвременно ушедшем Роберте Маккейне Льюисе.
Крис смотрела с болью на то, как выражают соболезнование его вдове, маленькому сыну, как плачут над закрытым гробом его близкие. А она… она словно чужой, посторонний человек, явившийся сюда без приглашения. Только два старых друга отца, которых она помнила очень смутно подошли к ней и с искренностью в увлажненных слезами глазах выразили слова сострадания.
В тот вечер Крис сама впервые напилась до беспамятства и проснулась в постели с Люком. Он сиял, встретив ее утром широкой улыбкой чеширского кота. Только вот Кристина не нашла утешения в его объятиях как думала. Она быстро собралась и практически бегом выбежала из его дома.
Через пару месяцев, когда боль постепенно стала притупляться мать нанесла ей новый удар. Она вышла замуж. Снова. Крис была бы равнодушна к этому, если бы новый отчим не проявлял к ней неотеческое внимание. Девушка пыталась объяснить все матери, но та не слушала и только ее саму обвиняла в чересчур развязном поведении. А когда отчим в очередной раз начал приставать к ней на кухне, зажимая между холодильником и электроплитой, Крис схватила горячую сковородку с недавно разогретым ужином и огрела ею своего назойливого родственника. Мужчина заорал как полк конфедератов во время атаки на северян и отскочил от девушки. Этот крик стоял у нее в ушах до сих пор. Но этот звук доставлял ей блаженство, которого она не испытывала уже давно. Это было блаженство отомстившего. И хотя мать потом выгнала ее из дома, предпочтя поверить, что Крис сама навязалась ее мужу, а когда тот оттолкнул ее, из ревности нанесла увечья, Кристина до сих вспоминала обожженное лицо отчима со злорадным удовольствием.
