Один школьник прислал мне почтовый перевод на пятьдесят центов; он выражал надежду, что они тоже пригодятся, и сожалел, что не может отправить больше — это все его карманные деньги на неделю.

Пожилая пенсионерка прислала два фунта, объясняя, что скудная пенсия не позволяет выделить больше.

Из Калифорнии позвонил один юрист, спрашивая, верно ли он набрал номер «Стационарного Ковчега Джеральда Даррелла»? Мы подтвердили, что наш зоопарк вполне можно так называть. Тогда он сообщил, что некая миссис Набл, умирая, завещала нам сто тысяч долларов. Я в жизни не встречался с этой дамой, и она не была членом нашего Треста; оставалось только заключить, что миссис Набл прочла одну из моих книг о нашей деятельности на острове Джерси.

Живо помню одну особенно тяжелую зиму. Я только что уволил управляющего и сам занимался всеми делами зоопарка. Приближение Рождества не прибавило мне веселья. Для многих это были праздничные дни, только не для меня. Плохая погода, никаких туристов; даже самых бодрых джерсийцев ничто не заставило бы побродить по зоопарку в объятиях дождя и воющего ветра. В эту пору у моих питомцев разыгрывался зверский аппетит, счета за корм принимали чудовищные размеры, на обогрев животных уходило в три раза больше электричества, чем обычно, а сами они начинали хандрить, поскольку не было людей, на коих они могли бы подивиться. Преданные делу сотрудники, дрожащие от холода, с посиневшими носами, ходили по колено в снегу, ухаживая за своими подопечными, и вы спрашивали себя, будут ли у вас деньги, чтобы уплатить им жалованье за следующую неделю. Говоря словами Шекспира, то была зима моей тревоги, и, надев пальто, я отправился в город на собеседование с управляющим моим банком.

Меня не покидает ощущение (быть может, параноидальное), что я проводил больше времени в кабинете управляющего банком, чем в зоопарке. Хорошо еще, что наш банкир, в отличие от большинства жестокосердных представителей этого вида, был человеком добрым, обаятельным и понимающим. Если управляющие банками после смерти попадают в рай (вопрос с церковной точки зрения спорный, если числить их в том же ряду, что и налоговых инспекторов), наш управляющий теперь несомненно парит с заслуженными им крыльями и арфой на розовом облачке, ибо в тот хмурый день он спас мне жизнь. Мы совершили пространный, полный фальшивого радушия приветственный ритуал, составляющий неотъемлемую принадлежность офисов зубных врачей и банкиров, а также камер смертников. После чего сели изучать цифры. Те самые, какие проверяли десять дней назад, но наш банкир искусно изобразил удивление, обнаружив, что они не изменились.

— Гм… да, — произнес он, водя пальцем вверх-вниз по колонкам, словно искал какие-то ошибки в арифметике. — Н-да… похоже, у вас туговато со средствами. Я промолчал. Мне нечего было сказать.

— Насколько я понимаю, — продолжал он, глядя на потолок, — вы нуждаетесь в деньгах, чтобы как-то перенести… э… тяготы зимней поры.

— Две тысячи фунтов, — сказал я.

Он вздрогнул:

— И вы, очевидно, не можете… вам неоткуда… да-да, понимаю… конечно, две тысячи фунтов, н-да, немалая сумма, и… и у нас… превышение кредита… так, посмотрим… составляет десять тысяч фунтов, да, и вы никак не можете?.. Э… понятно.

Он поразмыслил, затем подтянул к себе маленький блокнот и написал на нем чью-то фамилию, адрес и номер телефона. Оторвал листок и как бы нечаянно подтолкнул его через стол в мою сторону. Поднялся и заходил взад-вперед по кабинету.

— Конечно, здесь, на острове, немало людей, которые могли бы… э… помочь вам, знай они о ваших затруднениях, — сказал банкир. — Я, как управляющий банком, подобно врачам, обязан хранить профессиональную тайну. Не вправе ни при каких обстоятельствах разглашать имена, адреса, номера телефонов наших клиентов, как и то, что они обладают крупными состояниями. Увы…

Он остановился и тяжело вздохнул — груз профессиональной клятвы явно обременял его. Потом выпрямился и заметно повеселел.

— Заходите через несколько дней, когда придумаете, как выйти из положения.

Банкир пожал мне руку, улыбаясь, и я вернулся в зоопарк.

У меня язык не поворачивается просить денег у людей, даже если они мне должны, а тут еще этот клочок бумаги, совершенно неожиданная ситуация… Как я должен себя повести, какие слова надлежит говорить, позвонив в холодный, ветреный зимний вечер незнакомому человеку, чтобы попросить у него две тысячи фунтов? «Э, привет, моя фамилия Даррелл, у меня тут возникли проблемы…» И он подумает, что я ищу квалифицированного ветеринара для гориллы, у которой начались роды. «Я звоню из зоопарка, и у меня есть предложение, которое несомненно вас заинтересует» — эта фраза допускала самые неожиданные толкования и сулила всякие осложнения, так что я сразу забраковал ее. «Вы не могли бы внести две тысячи фунтов в счет погашения моего кредита?» Грубовато и пахнет мафией. В конце концов я остановился на формуле, способной, как мне представлялось, заинтриговать собеседника, не оставляя в то же время места для неверного толкования.

— Э… моя фамилия Даррелл, — через силу вымолвил я, сжимая трубку в потной ладони, когда услышал учтивый медлительный голос мистера Икс. — Я… э… в зоопарке. Мне назвали ваше имя, потому что у меня возникла проблема, о которой было бы желательно посоветоваться с вами.

— К вашим услугам, — ответил мистер Икс. — Когда вы хотели бы встретиться со мной?

— Как насчет того, чтобы встретиться сейчас? — спросил я, поднаторевший в искусстве ловли птиц на лету, не сомневаясь, что последует отказ.

— Пожалуйста, я готов, — сказал он. — Вы знаете, как найти мой дом? Жду вас через полчаса.

Путь до дома мистера Икс — сквозь проливной дождь и порывистый ветер, при вспышках молний — живо напоминал атмосферу голливудских фильмов ужасов. Недоставало только, чтобы дверь открыл Борис Карлофф. Однако это сделал сам мистер Икс — высокий мужчина с широким спокойным лицом, умными глазами, весь обаяние и добродушие; этакий большой, мирный, немолодой охотничий пес. Выразив сочувствие промокшему гостю, он снял с меня пальто и жестом пригласил пройти в гостиную, где яркими красками переливался экран цветного телевизора, резко контрастируя с таинственным полумраком озаренных камином рождественских покоев в духе Диккенса.

— Входите, входите, — настаивал хозяин. — Это мой отец смотрит телевизор.

Отцу мистера Икс было на вид лет восемьдесят с хвостиком, но он держался молодцом, и я сказал себе, что, пожалуй, ошибаюсь в определении его возраста.

— Мы можем где-нибудь поговорить наедине? — спросил я.

— Конечно, конечно, — отозвался мистер Икс. — Пройдем в мою спальню.

— Спасибо, — сказал я.

Мы прошли в очень маленькую спальню с огромной двуспальной кроватью. Мне как-то никогда не приходило в голову, насколько трудно вести деловые переговоры в тесной комнате, где единственным сиденьем служит двуспальная кровать. Сжимая в руках стаканы с напитками, мы примостились на краешке царственного ложа, словно новобрачные в день свадьбы.

— Итак, — произнес мистер Икс, — чем я могу быть вам полезен?

Я объяснил.

— Конечно, помогу, — сказал он сразу, подливая мне еще виски, причем пружинный матрац сработал наподобие батута, прижимая нас друг к другу. — Сколько вам нужно?

Чувствуя себя нашедшей легкую добычу нечесаной и неопрятной куртизанкой, я назвал хриплым голосом цифру. Помню, как мистер Икс достал чековую книжку, как в нее были вписаны магические слова и цифры, и вот я уже снова в объятиях зимней непогоды, но с согревающей мой бумажник заветной бумагой. Мой благодетель держался так приветливо и тактично (даже на двуспальном батуте), как будто он был моим должником. На редкость учтивый и любезный человек, учитывая все обстоятельства наших переговоров. И я решил, что назову в его честь первого же родившегося у нас орангутенка.

Три месяца спустя имя мистера Икс вдруг появилось на первых страницах местных газет. Ему приписывали махинации, при помощи которых он лишил многих рассудительных граждан острова Джерси их сбережений, за что ему предстояло провести определенный срок в одной из не очень благоустроенных тюрем Ее Величества. Мне бы раньше с ним познакомиться, подумал я. Не потому, что это был такой обаятельный человек, а потому, что я мог бы кое-чему поучиться у этого разбойника.