– В таком случае нам остается только ждать. Хорошая девушка, она мне очень нравится.

После двух часов ожидания Ольберг сказал:

– Может быть, с ней что-то случилось?

– Спокойствие, – сказал Мартин Бек. – Она позвонит.

Через полчаса телефон наконец зазвонил.

– Что случилось? – спросил Мартин Бек и закашлялся.

– Начну с самого начала. Через двадцать минут после его звонка пришли два грузчика с комодом. Я на него как следует не посмотрела, только сказала, куда поставить. После их ухода выяснила, что это не мой комод, тут же собралась и пошла к ним жаловаться.

– Ты была там довольно долго.

– Да, там уже был какой-то клиент, когда я пришла. Я стояла за стеклом и ждала, а он каждую минуту на меня поглядывал, и мне казалось, он хочет побыстрее спровадить того клиента. Он был очень расстроен, но я сказала, что за такую ошибку фирма не отвечает; мы даже поспорили, кто за что должен отвечать. Потом он попытался найти кого-нибудь, кто бы привез мне мой комод еще сегодня вечером.

– Ну и?

– Он никого не нашел. Обещал, что его обязательно привезут завтра утром. Сказал, что с удовольствием бы привез этот комод сам, а я ответила, что такого, естественно, не могу от него требовать, хотя с его стороны это очень мило.

– Гм. А потом ты ушла?

– Куда там, вцепилась в него как клещ.

– С ним трудно разговаривать?

– Вовсе нет. Он выглядит немножко несмелым.

– О чем вы говорили?

– О том, что вокруг полно автомобилей, что раньше Стокгольм был намного приятнее. Я сказала, что, если человек одинок, ему в этом городе не слишком весело, и он искренне согласился, но тем не менее утверждал, что лично ему хорошо, хотя он и одинокий.

– Как ты думаешь, ему было приятно с тобой разговаривать?

– Думаю, да. Но я не могла, естественно, сидеть там целую вечность. Он говорил, что иногда с удовольствием ходит в кино, но в компаниях не бывает. Потом я ушла. Он проводил меня до выхода и вообще был очень любезен. Что будем делать дальше?

– Ничего. Ждать.

Через два дня Соня Ханссон еще раз пришла в контору.

– Я хотела поблагодарить вас за помощь и сказать, что комод довезли в полном порядке. Сожалею, что доставила вам столько хлопот.

– Ну, какие там хлопоты, фрёкен Ханссон, – сказал Фольке Бенгтсон. – Мы рады вас видеть в любое время. Всегда к вашим услугам.

В этот момент в кабинет вошел какой-то мужчина, судя по всему, начальник Бенгтсона, и их разговор прервался.

Выходя, она заметила, что Бенгтсон на нее смотрит. Когда она закрывала входную дверь, их взгляды встретились.

Медленно протекла скучная неделя, и они повторили попытку. На этот раз в качестве предлога снова использовали перевозку. Квартира на Рунебергсгатан была у нее недавно, и она еще не успела доставить туда все вещи, мебель и прочее.

Через пять дней она снова туда пришла, за несколько минут до пяти, просто так, шла мимо и решила зайти и посмотреть на него.

Она позвонила совершенно подавленная.

– Он по-прежнему не реагирует?

– Почти. Я думаю, что это не он.

– Почему?

– Он ужасно стесняется. И вообще не проявляет интереса. В предыдущий раз и сегодня я пустила в ход тяжелую артиллерию, явно ему навязывалась. Семь мужчин из десяти уже неделю сидели бы перед моей дверью и выли, как мартовские коты. По-моему, я его абсолютно не привлекаю. Что нам делать?

– Продолжать.

– Может быть, вам лучше найти кого-нибудь другого?

– Ты должна продолжать.

Продолжать. Как долго? Взгляд Хаммара с каждым днем выражал все большее любопытство, а лицо, которое смотрело на Мартина Бека из зеркала, становилось все более бледным и измученным.

Электрические настенные часы в полицейском участке района Клара отбили три часа бесконечной и бесплодной ночи. С тех пор как они провели генеральную репетицию, прошло три недели. План уточнили до мельчайших деталей, но ничто не свидетельствовало о том, что его когда-нибудь удастся осуществить. Совершенно ничего не происходило. Мужчина по имени Фольке Бенгтсон жил своей спокойной и размеренной жизнью, пил кефир, работал и спал свои десять часов каждую ночь. Все остальные уже начинали понемногу терять контакт с нормальной жизнью и окружающим миром. Все смертельно устали, но пользы от всего этого не было. «Странная ситуация», – думал Мартин Бек.

Он с ненавистью смотрел на черный телефон, который за эти три недели так ни разу и не звякнул. Женщина в квартире на Рунебергсгатан имела право воспользоваться им лишь в единственном случае. Для контроля ей звонили дважды каждый вечер, в шесть и в двенадцать. Кроме этого, вообще ничего не происходило.

Дома обстановка была напряженной. Жена ничего не говорила, но взгляд ее становился все более недоверчивым. Она уже давно перестала верить в это странное дело, которое никак не закончится и из-за которого мужа почти каждую ночь не бывает дома. А он не мог и не хотел ничего ей объяснять.

Кольбергу было полегче. Каждую третью ночь его сменяли Меландер или Стенстрём. Это страшно не нравилось Ольбергу, потому что он должен был играть в шахматы сам с собой. Как он выражался, решать шахматные задачи. Все темы для разговоров давно уже были исчерпаны.

Мартин Бек окончательно запутался в газетной статье и перестал делать вид, что читает ее. Он зевал и смотрел на своих сонных коллег, сидящих понурив головы. Он посмотрел на часы. Без пяти десять. Снова зевнул, поднялся со стула и неверным шагом медленно направился в туалет. Помыл руки и ополоснул лицо ледяной водой. Пошел обратно.

За три шага до двери он услышал, как звонит телефон.

Кольберг уже закончил разговор и собирался положить трубку.

– Он в…

– Нет, – сказал Кольберг. – Он стоит на улице под окнами.

В течение последующих трех минут Мартин Бек еще раз успел повторить весь план до мельчайших подробностей. Этот ход был довольно неожиданным, но в плане ничего не изменялось. Он не попадет в дом, а если даже и попадет, едва ли доберется до лестницы раньше, чем туда подоспеют они.

– Действуйте осторожно.

– Да, – сказал Кольберг.

Он затормозил у театра. Они разделились.

Мартин Бек стоял в сквере. Он видел, как Ольберг входит в дом. Посмотрел на часы. Прошло четыре минуты с того момента, когда она звонила. Он думал об одинокой женщине на третьем этаже. Мужчины по имени Фольке Бенгтсон нигде не было видно.

Через тридцать секунд появился свет на третьем этаже. Кто-то подошел к окну и тут же исчез. Свет погас. Ольберг был на месте.

Они молча ждали у окна в спальне. Здесь было темно, но в окно пробивалась полоска света. В гостиной горел свет, чтобы было видно, что она дома. Окно гостиной выходило на улицу, из спальни была видна Эриксбергсплан, нижняя часть парка, часть Биргер-Ярлсгатан, Регерингсгатан, Тегнергатан и прямо под ними начало Рунебергсгатан.

Бенгстон стоял на автобусной остановке напротив дома и смотрел вверх на ее окна. На остановке он был один, немного постоял там, потом огляделся по сторонам, медленно подошел к углу улицы и исчез за телефонной кабиной.

– Вот он, – прошептал Ольберг и сделал в темноте движение рукой.

Они видели, как от остановки отъехал автобус и на противоположной стороне площади свернул на Тегнергатан, а Бенгтсона нигде не было. Возможно, он стоял в телефонной кабине, они ждали, что вот-вот зазвонит телефон, и Ольберг держал ее за руку.

Телефон упорно молчал, а через несколько минут Бенгтсон снова перешел на противоположную сторону улицы.

Вдоль тротуара тянулась каменная стена, которая заканчивалась у самого дома, прямо под окнами. За стеной поднимался травянистый склон, у его подножия были два общественных туалета, с дверьми, вмонтированными в стену.

Мужчина остановился на тротуаре и снова посмотрел вверх, на окна. Потом медленно направился к входу в дом.

Он исчез из виду, и Ольберг долго напрягал зрение, прежде чем разглядел Мартина Бека, который неподвижно подпирал ствол дерева в сквере. Его на несколько секунд закрыл трамвай, появившийся на Биргер-Ярлсгатан, а когда трамвай проехал, его уже не было.