В половине четвертого он решил воспользоваться советами Кольберга. Убрал документы со стола, надел плащ и шляпу.

По пути домой он зашел в аптеку и купил пачку порошков от головной боли, дома в кладовке нашел остаток коньяка, вылил его в бульонную чашку и отнес в спальню. Когда через минуту пришла жена с электрокамином, он уже спал.

Проснулся он рано, но остался лежать почти до восьми. Потом встал и оделся. Ему было намного лучше, от головной боли не осталось и следа.

Ровно в девять он открыл дверь своего кабинета. На письменном столе лежал конверт с красной наклейкой «ЭКСПРЕСС». Не раздеваясь, он раскрыл конверт.

Внутри был список пассажиров.

Ее фамилию увидел сразу.

Макгроу Р., мисс, США: одноместная каюта А7.

– Я знал, что прав, – заявил Ольберг. – Мне что-то подсказывало это. Сколько пассажиров там было?

– Судя по списку, шестьдесят восемь, – сказал Мартин Бек и написал это число шариковой авторучкой на листе бумаги, который лежал перед ним.

– Адреса есть?

– Нет, только страны. Надо будет проделать огромную работу, чтобы всех их разыскать. Естественно, некоторых можно сразу исключить. Например, детей и старушек. Кроме того, мы должны допросить экипаж и обслуживающий персонал. Это еще восемнадцать человек, но у этих, по крайней мере, есть адреса.

– Ты говорил, что, по словам Кафки, она путешествовала одна. А ты сам как думаешь?

– Ничто не свидетельствует о том, что это не так. В каюте она была одна. Судя по плану судна, каюта находится на корме, между палубами.

– Признаюсь, мне это мало о чем говорит, – ответил Ольберг. – Я вижу эти пароходы каждое лето несколько раз в неделю, но фактически не знаю, как они, собственно, устроены. Я ни разу в жизни не был ни на одном из них. Но выглядят все три одинаково.

– Они, естественно, не совсем одинаковые. Думаю, что «Диану» нужно будет осмотреть. Я выясню, где она сейчас находится, – сказал Мартин Бек.

Он сообщил Ольбергу о своем визите в гостиницу, дал адреса рулевого и механика, которые жили в Мутале, и пообещал позвонить, как только узнает, где находится «Диана».

И только после разговора с Ольбергом он, взяв список пассажиров, отправился к шефу.

Хаммар поздравил его с первым результатом и выразил пожелание, чтобы как можно скорее он поехал осмотреть судно. Кольберг и Меландер тем временем займутся списком пассажиров.

Меландер не пришел в восторг, узнав, что ему придется добывать адреса шестидесяти семи неизвестных людей со всего мира. Он сидел в кабинете Мартина Бека, держал в руке копию списка и подсчитывал:

– Пятнадцать шведов, в том числе пять Андерсонов, три Юхансона и три Петерсена. Это выглядит многообещающе. Двадцать один американец. Теперь уже без одной. Двенадцать немцев, четыре датчанина, четыре англичанина, один шотландец, два француза, два южноафриканца – тут придется бить в тамтамы, – пять голландцев и два турка.

Он вытряхнул трубку в корзинку для мусора и сунул бумагу в карман.

– Турки. На Гёта-канале, – пробормотал он и исчез за дверью.

Мартин Бек позвонил в судовую компанию. «Диана» зимовала в Бохусе, на реке Гёта-Эльв, примерно в двадцати километрах от Гётеборга. Они пришлют туда кого-нибудь из гётеборгского управления, чтобы ему показали судно.

Он позвонил Ольбергу и сказал ему, что приедет в Муталу дневным поездом.

Выехать договорились на следующий день в семь, чтобы быть в Бохусе около десяти.

На этот раз Мартин Бек возвращался домой не в час пик, и вагон метро был полупустым.

Его жена уже начала понимать, каким тяжелым камнем лежит у него на сердце это дело, и протестовала не так решительно, как раньше, когда он сказал, что должен уехать. Чемодан она собрала в гробовой тишине, но Мартин Бек делал вид, будто вовсе не замечает ее раздражения. Он рассеянно поцеловал ее в щеку и ушел из дому почти за час до отправления поезда.

– Я не хотел заказывать тебе номер в гостинице, – сказал Ольберг, который ждал его на вокзале с машиной. – У нас дома хорошая кушетка, ты на ней прекрасно выспишься.

Вечером они долго разговаривали и потому, когда утром зазвонил будильник, совершенно не выспались. Ольберг позвонил в Гётеборг, в технический отдел криминальной полиции, и им пообещали прислать в Бохус двух человек. Они спустились к автомобилю.

Было холодное, серое утро; они успели проехать всего несколько метров, как начался моросящий дождь.

– Ты допросил рулевого и механика? – спросил Мартин Бек, когда они уже выехали за город.

– Только механика, – ответил Ольберг. – Ужасный тип, из него нужно было вытягивать каждое слово. С пассажирами он совершенно не общался. Ничего, что могло бы иметь отношение к убийству, не видел и не слышал. Кроме того, именно в том рейсе у него было полно работы, потому что что-то случилось с мотором… то есть с машиной, извини. Он начал злиться сразу, едва лишь я упомянул о том рейсе. Однако сказал, что у него было два помощника и, насколько ему известно, сейчас они на каком-то грузовом судне, которое плавает в немецкие и английские порты. Они перешли туда сразу же после последнего рейса «Дианы» в конце лета.

– Гм, – пробормотал Мартин Бек, – их мы быстро найдем. Надо справиться в судовых компаниях.

Дождь все усиливался, и, когда они доехали до Бохуса, переднее стекло заливал сплошной водяной поток. Из-за сильного дождя они не могли как следует рассмотреть город, но он смахивал на обычную провинциальную дыру с несколькими заводиками и домами вдоль реки. Им удалось съехать к воде, но пришлось тащиться почти шагом, прежде чем наконец показались суда, которые производили впечатление брошенных и пугающих. Лишь подъехав поближе, почти вплотную, удалось прочесть названия, написанные большими черными буквами под капитанским мостиком.

Они остались сидеть в машине, надеясь увидеть кого-нибудь из судовой компании. Нигде не было ни души, но недалеко стоял какой-то автомобиль. Подъехав к нему, они увидели, что за рулем сидит мужчина и смотрит в том направлении, откуда они приехали.

Мужчина за рулем что-то кричал, открыв окошко. Сквозь шум дождя они услышали свои имена. Мартин Бек кивнул и приоткрыл окно.

Мужчина представился и предложил, не обращая внимания на дождь, сразу же отправиться на судно.

Это был маленький, толстенький человечек, и, когда он впереди них семенил к «Диане», казалось, словно он перекатывается. С заметными трудностями ему удалось перелезть через ограждение и укрыться под капитанским мостиком, где он ждал Мартина Бека и Ольберга, лезущих за ним через перила.

Мужчина открыл дверь по правому борту, все оказались в каком-то гардеробе. В противоположной стене была точно такая же дверь, ведущая на прогулочную палубу, а между дверями висело большое зеркало. Прямо перед зеркалом находился крутой трап вниз на нижнюю палубу. Они сошли вниз, а потом еще ниже по второму трапу. Там были четыре большие каюты и салон с плюшевыми диванами у стен. Мужчина продемонстрировал им, как можно отделить друг от друга диваны с помощью занавесок.

– Когда у нас есть пассажиры без кают – мы называем их палубными, – обычно они спят здесь, – объяснил он.

Они вернулись по трапу на палубу, где находились каюты для пассажиров и экипажа, туалеты и ванные. Столовая располагалась в межпалубном пространстве. Там было шесть круглых столов, у каждого стола по шесть стульев, у задней стенки буфетная стойка и маленькая подсобка с лифтом на кухню, расположенную ниже. С другой стороны гардероба была читальня и библиотека с большими окнами и видом на носовую часть.

Когда они вышли на прогулочную палубу и перебрались на корму, дождь уже почти кончился. Справа было три двери, первая – в подсобку, две другие – в каюты. С кормы крутой трап вел на самую верхнюю палубу и капитанский мостик. У трапа была каюта Розанны Макгроу.

Дверь каюты выходила прямо на корму. Мужчина открыл ее; Мартин Бек с Ольбергом вошли внутрь. Каюта была крошечная, наверняка не больше чем три метра на полтора, без иллюминатора. Спинку койки можно было поднять и использовать в качестве дополнительной, верхней койки. Кроме койки, в каюте был еще туалетный столик со столешницей из красного дерева над умывальником. Над столиком на стене висело зеркало с полочкой для туалетных принадлежностей. Пол был покрыт жестким ковром, прибитым гвоздиками, под койкой – пространство для чемоданов. В ногах постели было пустое место, а над ним на стене несколько крючков.