Она жестом указала на огромное кресло, обтянутое светлым гобеленом, в котором, при желании, можно было даже полежать. Я уселась в кресло, вытянула ноги и сделала несколько глотков свежезаваренного жасминового чая.

«Надо же, она помнит, сколько мне нужно сахара». – Пронеслась мысль в моей голове.

– Пейте, моя милая, пейте! С сахаром, я думаю, угадала. – Как будто, читая мои мысли, констатировала факт доктор.

– Да, угадали. Не каждому в жизни доводится иметь рядом человека, который знает, сколько сахара положить в стакан с чаем. – Почему-то с ноткой тоски я смогла высказать свое мнение.

– Милая моя, но ведь насколько известно, у Вас есть такой человек рядом. Или Вас расстраивает, что он не совсем точно отмеряет необходимые Вам две чайные ложечки? Может быть, у Вас что-то поменялось в отношениях?

– Знаете ли, Мариэлла Геннадьевна, я должна признаться, что была, не совсем честна с вами. Ян мой супруг не по штампу в паспорте, а по сути. Двое наших сорванцов рождены по обоюдному желанию. Любовь есть и у меня к нему, и у него ко мне. По большей части, я ее кожей чувствую, но бывали очень странные ситуации, которые вводили меня в ступор и даже доводили до отчаяния. – Мне стало очень грустно, и я тяжело вздохнула.

– Даночка, как я понимаю, вы говорите в прошедшем времени. Не значит ли это, что на данный момент такие странные ситуации не повторяются? – Доктор внимательно на меня смотрела, будто пыталась встать на мое место и прочувствовать все переживания.

– Именно таких случаев уже нет, но случаются иные, которые я тоже не всегда понимаю. Страсти прошлого, так или иначе, напоминают о себе то наяву, то приходят ко мне во сне… – Я задумчиво уставилась на бежевый, под стать моему уютному креслу, абажур. Долго вглядывалась в изящное его плетение и милые рюши на краю, что даже не заметила, как погрузилась, в уже кажущиеся неправдой, воспоминания……

Проснувшись слишком неожиданно, одной осенней ночью я полностью погрузилась в ощущение безысходности, жалости к самой себе. Кругом сплошная несправедливость. На сегодняшний день я чувствую себя истощенной, измученной и опустошенной. Даже смело могу сказать: «Я устала жить!».

–Как же так? Ты ведь еще слишком молода! – Спрашивает голос разума, который в последнее время все чаще и чаще стал куда-то пропадать.

Верно, что молода, а кажется, будто все сто лет за плечами. Усталость от жизни нельзя измерить годами, она пропорциональна испытаниям, выпавшим на тебя. Не по моим плечам все это было дано мне судьбой. А она как будто смеется в ответ, и я, кажется, вижу злую ухмылку на ее лике:

– Ну-ка, подружка! Ты ведь справишься? Ты сильная!

Расплата за грехи? За чьи? Мои-то столько не стоят. Хотя нет, все-таки стоят, ведь я убийца…

– Любимая моя подруженька! Ты очень близко все принимаешь к сердцу! – Успокаивала меня Александра в этот тревожный день.

Она, можно сказать, мой родной человек. Рука об руку мы вышли из песочницы и уверенными шагами двинулись навстречу взрослой жизни.

–Дана, ты должна радоваться тому, что у тебя уже растет замечательный мальчуган. Ну, согласись, что родив Алекса, ты все-таки отдала природе свой женский долг. Может, конечно, ты и способна на большее, но тем не менее. Да пойми же ты наконец, что сотни женщин каждый день делают аборты. Это ведь был не человек еще. У него даже души не было.

– Ай, откуда ты про душу-то знаешь? Видимо была душа, иначе не было бы такого ужасного сна. – Вспоминая этот сон, я каждый раз просто умывалась слезами. Такими горючими, такими солеными.

Непроглядная мгла окутывала все вокруг, и только неведомый свет освещал меня, как прожектор актера на сцене. Я вижу все как будто со стороны: себя, одетую в шелковую белую сорочку, которая достает до самых пят, темноту, которую, почему-то трогаю руками. Сильный ветер треплет волосы и подол моего одеяния. Я иду навстречу этому ветру. Иду очень быстро и знаю, что очень тороплюсь.

– Быстрее, быстрее!!! – Подгоняет ветер. …

Весь мир тонет в тяжелом мраке. Я знаю, что за границами мрака ничего нет. Он везде, он все вокруг объял своей мощной силой. Вдруг впереди затеплились яркие лучики, и я бегу им на встречу. Бегу так, что не чувствую ног. Это был не искусственный свет, который освещал меня чуть раньше, а настоящий – солнечный. Я бегу туда, где светло. Я знаю, что там меня очень-очень кто-то ждет. По мере моего приближения свет становился все ярче и ярче, что в какой-то момент стало больно глазам. Я остановилась.

Стоя абсолютно неподвижно, я наблюдала за тем, как мне на встречу мягкими, почти невесомыми шагами, двигался ребенок. Это был просто ребенок, и определить, какого он пола не представлялось возможным. На нем тоже было белое шелковое одеяние до пят, а его лицо… такое лучезарное и невинное…

Ребенок медленно приближался, и я смогла рассмотреть серебристые слезинки, катящиеся по его щечкам.

– Почему ты плачешь, малыш? – Я притянула ребенка к себе и обняла его. И в этих объятиях было столько благоговения и радости, словно я встретила частичку себя в этом давящем мраке. Мне очень хотелось обнимать его, ласкать и бесконечно долго прижимать к себе, даря свое тепло и любовь.

Он крепко прижался ко мне в ответ, громко всхлипывая. Его хрупкие плечики вздрагивали от каждого моего прикосновения, а мне безумно хотелось остаться в этих объятиях навечно, успокаивая и каждую секунду даря любовь и нежность.

«Я люблю тебя, ребенок! Прости меня, малыш, что не могу дать тебе спокойствие!» – Носились мысли в моей голове. А он словно знал, о чем я думаю и слегка отстранился. Долго и пристально он смотрел мне в глаза, а затем неожиданно очень громко закричал:

– Мама, мне очень нужно было родиться! Мама, зачем ты меня убила? Почему ты так со мной? Почему? Почемууууу?

Я проснулась от своего крика и от того, что буквально захлебывалась слезами. Крик получился таким громким, что разбудил Алекса. Пока я его укладывала, немного успокоилась, но так и не смогла уснуть до утра.

– Александра, понимаешь, ведь уже около года прошло с момента аборта, а тут такое видение! – Меня все еще била сильная дрожь и пять порций успокоительного за утро так и не привели в норму мою нервную систему.

– Да уж, ничего не скажешь! Привиделось, так привиделось! – Александра задумчиво уставилась в окно на самое непогожее утро в этом году. Ветер буквально гнул деревья пополам и раскидывал опавшую осеннюю листву, а дождь что есть мочи колотил по подоконникам, крышам и дверям, как будто требовал впустить его туда, где тепло. Туда, где мы с Александрой, укутавшись в теплые пледы, распиваем горячий чай с липовым медом.

– А знаешь, Алька, мне кажется, что в душе то же самое, что на улице.

Алька – так называли мы Александру еще в детском возрасте – сочувственно посмотрела на меня:

– Я вот думаю, что дело тут не в том была душа или нет, а в том, что ты просто сама себя «заела». Не ковыряй себя, не рви себе сердце. Ну, только представь: родила бы ты тогда «бэбика» в никуда. С Яном слишком у вас непонятно все было. Как бы ты без работы да с двумя малышами на руках? – Она как всегда пыталась меня утешить и оправдать мои поступки.

Две полоски на тесте по определению беременности стали для меня неожиданностью, ведь такого не должно было случиться. Я не знала, как реагировать на такую новость. Что мне нужно? Радоваться или плакать? Я поспешно разбудила Яна, в панике тыча ему под нос бумажку с двумя полосками и надеясь, что по его реакции, я смогу определиться со своей. Если честно, то его реакция очень расстроила меня:

– Дана, что ты пытаешься запихнуть мне в нос? – Он взял мою руку, в которой я держала тест и несколько минут, не моргая, смотрел то на него, то на меня. – Ооо, ты беременна. – Без эмоций и какой-либо интонации он констатировал факт, а затем абсолютно спокойно направился в ванную.

Одно время, особенно в первые месяцы после аборта, я обвиняла во всем Яна. Хотя, конечно, странно обвинять человека, которого сама же и уговорила.