– Хорошо мам, – Лен покорно согласился со словами матери.

– Ты должен был первым появиться на свет и взять бразды правления в свои руки, но упрямство твоего брата и тут сыграло немалую роль. Лен я не знаю, что за мир там за гранью, но точно могу сказать – лишь там вы избавитесь от проклятия и найдете с братом свою любовь. И помни Лен, обратной дороги не будет. Этот поход лишь в одну сторону. Этот мир для вас более не будет существовать. Вам придется стать малыми детьми во взрослых мужских телах и познать чужой мир. Вы далеко не олухи. Раз смогли столько лет править нашим государством, то и там вы уверена приспособитесь, – Ленкления тяжело вздохнула, поцеловав в макушку Лена, отдала ему гребень. – Возьми его, он несет частичку моей силы. Когда будет слишком тяжело и не понятно что-то, расчеши им свои волосы. Иди мальчик мой и передай пост короля достойному. Духи подскажут, кто это будет. Народ соберется на главной площади, как зайдет солнечный лик. Там будет тот, кто будет править страной и миром.

Лен молча поднялся, взяв из рук матери костяной гребень, тонкой ручной работы, казавшийся невесомым. Ажурная структура напоминало тонкое кружево. Но впечатление хрупкости было обманчивым. Прикрепил его к массивной цепочке, в два пальца шириной. Металл был особенным. Снять цепь было невозможно. Эта цепь соединяла две души в одном теле. Ох и намучались они с братом, таская тяжелый метал на хрупкой шее в детстве. Но делать было нечего, сняв завороженную цепочку, покинула бы тело одна душа, вслед за ней устремилась бы и другая. Но, со временем братья привыкли к холодному металлу и даже сроднились с ним.

Лен быстрым шагом покидал мрачную башню. После того, как мать прокляла их, она добровольно стала служить духам. Стала их глазами, ушами, мыслями и голосом. Порой Лен не понимал, с кем он в действительности общается, и осталась ли душа матери в хрупком теле. Ее холодность и надменность, в купе со всемирным потоком знаний, подводили к мысли, что это уже не их мать, а кто-то другой. Могущественный, холодный и безразличный к их проклятию. Что хотели духи, ведомо было лишь им.

– Клен, – обратился мысленно брат, – забирай тело обратно, тебе оно сейчас нужнее. Ты король, тебе и писать завещание тому, кто взойдет сегодня после полуночи на престол. Как думаешь, кто это будет?

– Без понятия, кто, – тело Лена замерцало и на месте худощавого эльфа, появился черноволосый король. – Если бы не наша мать змея, у каждого из нас было бы не только королевство, но и жена, дети, любовницы. А нам приходится довольствоваться лишь урывками жизни.

– Ну, братец, не тебе мне это рассказывать. Ты больше времени проводишь в теле, чем я. Мне кажется, что я вообще лишь отголосок в твоей голове, – пожаловался Лен.

– Хм, ну если так подумать, то да, тебе гораздо хуже, чем мне. Я хоть всласть трахаю, кого хочу и как хочу. А тебе приходится присутствовать и наблюдать весь процесс. Слушай, давно хотел у тебя спросить, а ты удовольствие получаешь, когда у меня оргазмы? Ну чего молчишь, говори уже.

– Получаю, но не такое сильное, как когда сам засаживаю служанкам и придворным дамам. А ты?

– И я тоже. Гораздо слабее импульсы, когда тело твое. Но, вот что странно, меня всего прошибает, когда я вижу сны с Марго.

– Марго?

– Ну, да! Я как-то видел сон. Да ты тоже его видел. Помнишь?

– Не напоминай, я бы разорвал того слугу, который ее…

От нахлынувших воспоминаний, колени Клена подогнулись, и он кулем осел у стены, не так далеко отойдя от башни ведьмы.

***

А в это время в другом мире…

Марго задремала в комнате отдыха, для медперсонала. Воспоминания грубо вторглись в сон.

Лето, солнце, тепло, машины сигналят, мужики улюлюкают. А на мне лёгкий короткий сарафан в мелкий голубой цветочек, на тонких бретельках. Кружевные голубые трусики, прикрывают бритую киску, на ножках удобные босоножки и тяжеленная сумка. Уже все на свете прокляла, что надела сарафан, а не джинсы. Проклятый подол все время пытался задраться выше бедер, пока тащила сумку к вокзалу.

А все бабушка, возьми то, возьми это, соления, варения. Такое впечатление, что Катька в деревне голодает. Бабушка переехала в город из поселка, но привычку запасаться впрок так и не оставила. Так что, у нас банки были везде, и в подвале и на антресолях, и даже умудрилась занять ими нижние полки в моем шкафу. Собралась сестру проведать, называется. Благо, муж сестры Славик, обещал меня забрать с вокзала. Женаты они были уже как года три. Двоюродная сестра пригласила в гости. Маленькому Артемке исполнялось сегодня ровно два года. Будут гости, торт, свечи и, конечно же, машинки, книжки, шарики. Это тоже все лежало у меня в сумке. Торт, правда, я несла во второй руке, дабы кулинарное бабушкино чудо не повредить.

Видя мои страдания ко мне обратился забулдыга:

– Слышь, красавица, давай сумку донесу до вокзала, а ты мне полтинник дашь за это, – и глаза сделал такие, как у кота в мультике про Шрека. Только он был не котом, а тем еще гоблином. С зеленым цветом лица и с небритостью в несколько дней. Сразу вспомнилась песня:

«О Боже, какой мужчина, я хочу от тебя сына.

И я хочу от тебя дочку, и точка, и точка!

О Боже, какой мужчина, я хочу от тебя сына.

И я хочу от тебя дочку, и точка, и точка!» (с) Натали

Так же вспомнился ролик с ютуба, где бомж танцевал под эту песню. До сих пор у меня эта песня ассоциируется с пьющими людьми. Я категорически не давала денег алкоголикам, дабы не поощрять их наклонности.

– Денег не дам, – мужик погрустнел, – но накормить, накормлю. Вон, как раз блины горячие продаются, будете?

– Эх, – горестно вздохнул забулдыга, – ну купи тогда хоть пожрать, но смотри тебе это дороже обойдется! Может все же, денежку дашь? – попробовал он меня уговорить.

– Нет, не дам, либо еда либо ничего! – была непробиваема я.

– Такая молодая и такая категоричная, – прошепелявил беззубый дядька.

– И еще , заказываю еду, вы относите сумку и получаете чек. Договорились?

– Договорились, что ж с тобой делать-то, раз денег не даешь. Сумку давай, ох епт тяжелая же. Как ты, такая худоба и такие тяжести таскаешь? Ты побереглась, что ли? Тебе еще детей рожать! И куда только твой хахель смотрит?

– Никуда не смотрит. У меня его просто нет, – ответила я.

– Такая красавица и мужика нет? Ты чо из этих чоли, розовых? – глаза его недобро прищурились. Видимо , розовый не его цвет.

– Вы простите, что имеете в виду? Вы решили, что я лесбиянка, что ли?

– Ну, а что думать то еще? Мужика то у тебя нет ведь,– резонно прозвучало объяснение.

– Нет постоянного мужика, да и некогда мне. Я днем учусь, ночью работаю в ночные смены. Закончила мед училище, теперь вот получаю высшее образование. Буду доктором,– почему – то захотелось оправдаться.

– Аааа, – протянул забулдыга, – теперь понятна твоя категоричность. Ну, заказывай, давай, что не жалко.

Ознакомившись с ассортиментом, заказала два блина – один с мясом, а второй с ветчиной и грибами, горячий кофе. Ну а себе взяла бутылку воды в дорогу. Оплатив заказ, сообщила продавщице, что за блинами придет мужчина и покажет чек.

В кассе вокзала забрала заказанный билет. Дядя Костя честно отработал свои блины и доставил сумку практически к вагону. На перрон его не пустила охрана. Без документов там делать нечего. Предотвращение террористических актов действовало по всей России, и полиция недаром ела свой хлеб.

Два часа в душном, старом вагоне с орущими детьми и галдящими тетками, оставили неизгладимое впечатление. Наушники, как назло, сломались. Ну, сама виновата, нужно было их положить в маленькую сумочку, а не кидать в кучу подарков. Я уставилась в окно, рассматривая проносящийся за окном пейзаж. Поля, еще поля, лесополосы, опять поля и не было им ни конца, ни края. В общем, мне это быстро надоело, и я переключила свое внимание на пассажиров электрички. Огородники с ведрами и тяпками, а так же с саженцами, активно рассказывающие друг другу, как правильно сажать, окучивать, травить и много что еще нужно делать на приусадебных участках. Были туристы с огромными заплечными рюкзаками, одетые как огородники. Но, их отличало от оных обсуждение совершенно других тем. Очкарик студент, уткнувшийся в планшет и что-то быстро печатающий. О, точно у меня же есть телефон, но искомый предмет не хотел находиться, так же как и деньги. Видимо, меня обворовали. Не хотелось думать, что это был дядя Костя. Уж совсем это было бы гадко.