— Необходимая ложь, — повторил Джек. Он оторвал взгляд от дороги и посмотрел на меня.

Внезапно мы перестали говорить о детях. Мы говорили о сладкой необходимой лжи, которую мы могли бы рассказать друг другу в тот момент. Мы могли бы притворяться — обменяться телефонными номерами, обещать оставаться на связи, приезжать, помнить дни рождения — просто чтобы позволить себе почувствовать вкус того, что неистово и быстро пульсировало между нами. Это было бы похоже на сосание конфетных шариков из перца чили. Это бы доставляло удовольствие и жалило, когда оно исчезало, ​​но это было бы невероятно хорошо. И, может быть, именно это — очарование чего-то дикого и похожего на прыжок — вернёт нас к жизни. За исключением того, что мы не были такими людьми. Мы были Джеком и Ро. И последнее, что нам было нужно, — это вступить в близкий контакт, а потом потерять ещё одного человека.

Я отвернулась и посмотрела в окно, когда мы приблизились к озеру. Оно лежало как мерцающая драгоценность в центре кратера.

— Розовое озеро? — спросила я.

— Посмотри ещё раз, — сказал Джек.

— Фламинго! — воскликнула я, когда они оказались в поле зрения.

Тысячи птиц с розовым оперением выстроились вдоль берега. Их змеевидные шеи погружались и поднимались из воды, как будто если бы они клевали свои высокие, тонкие отражения.

— Там у тебя будет лучший обзор, — Джек сдвинул крышу, и я поднялась наверх, чтобы высунуть голову.

Когда Джек приблизился к берегу, фламинго разбежались вокруг нас, как розовые лепестки на ветру. Некоторые взлетели в воздух, разворачивая свои крылья и демонстрируя нижнее красное оперение.

Моё сердце наполнилось неожиданной радостью за Мо. Что она видела это невероятное зрелище, что она не слушала, когда я читала ей лекцию о том, чтобы найти настоящую работу или арендовать настоящую квартиру. У нее в жизни было так много сборов, она жила каждый день на своих условиях, как будто знала, что некогда тратить время. Некоторые люди такие. Они слушают свой внутренний голос, даже если это сумасшествие и дикость и не имеет смысла для остальных.

«Это было коротко, Мо. Но это было полноценно и взрывалось вкусом».

«Ты говоришь о моей жизни или о конфетных шариках с перцем чили?»

Я засмеялась, когда фламинго танцевали вокруг меня, гудя, как гуси. Они были так близко, что я могла видеть желтый цвет их глаз и изгиб клювов. Небо сейчас было ярко-синим, за исключением нескольких солевых облаков, поднимающихся с озера. Было гораздо теплее, и моя кожа казалась насыщенной солнцем.

— Ха! — я постучала по крыше кулаком, наслаждаясь ветром в своих волосах. — Это прекрасный день! — прокричала я птицам.

Мы оставили их позади и проехали болота и топи, где бегемоты валялись в толстых, влажных грязевых бассейнах. Стая узкозадых гиен окружила останки убитого животного. Они прогнали чернокожих шакалов, которые посягнули на их добычу. Стервятники и аисты марабу парили выше, пытаясь присоединиться. Два восточных венценосных журавля наблюдали, как группа агрессивных буйволов преследует льва вокруг водопоя.

Джек свернул с грунтовой дороги и остановил машину. Через несколько минут он появился рядом со мной и протянул мне бинокль.

— Видишь там эту группу птиц? — он ждал, когда я замечу их. У них были сливочно-белые шеи, и они что-то подбирали с земли своими клювами.

— Это Африканские большие дрофы. Самцы относятся к самым тяжелым летающим птицам в мире. Теперь посмотри на это дерево. Высокое, с веткой, простирающейся вправо.

Он стоял позади меня, с грудью, прижатой к моей спине, указывая на дерево. Его другая рука лежала на моем плече, теплая и тяжёлая.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы найти то, что он хотел, чтобы я увидела.

— Гепард, — сказала я.

Он растянулся на ветке, закрыв глаза, а хвостом отгонял мух, парящих вокруг него.

— Не гепард. Леопард. — Мы были настолько близко друг к другу, что дыхание Джека шевелило мои волосы, когда он говорил. — Их легко спутать, потому что у них обоих есть пятна. Гепарды имеют сплошные черные пятна и черные разорванные линии, которые бегут из уголков их глаз. Пятна леопардов сгруппированы, например, в розетки. Леопарды также больше и более мускулистые. Они не созданы для скорости, как гепарды, но то, чего им не хватает в скорости, они компенсируют скрытностью и силой. Они часто уносят свою добычу высоко на деревья, чтобы другие хищники не съели её.

Я наблюдала, как живот леопарда поднимался и опадал при каждом вдохе. Я думала о том, как он скользит среди высокой травы саванны, вызывая едва заметную рябь, бросаясь на ничего не подозревающую добычу, оказывающуюся в смертельном захвате его мощной челюсти.

— Номер три из большой пятерки, — сказала я, немного содрогнувшись.

— Тебе все еще холодно?

— Я в порядке, — сказала я, наклоняя к нему свое лицо.

Солнце было прямо позади него, обрамляя его густые распущенные волосы, как золотую гриву.

«Интересно, ходит ли он в этом как Муфаса, Мо».

— Что смешного? — Джек заметил мою усмешку.

— Ничего, — я отвела взгляд. — Иногда у меня такие странные разговоры с моей сестрой.

— Это как-то связано со мной, не так ли? — спросил он, словно разговор с моей мёртвой сестрой был совершенно нормальным делом. Опять же, возможно, это было то, что он мог бы понять.

— Ты это делаешь? — спросила я. — Ты когда-нибудь разговаривал с Лили?

— Я не могу. — Вокруг него снова выстроились стены, как будто я зашла слишком далеко и коснулась чего-то, что он не хотел, чтобы кто-нибудь видел, чего-то личного, оголенного и болезненного.

— Я не могу… с ней встретиться.

Моё сердце сжалось. Джек слишком винил себя, чтобы поговорить со своей дочерью. Даже в воображении. Потому что он не смог вовремя добраться до неё. Потому что она умерла одна. Я хотела что-то сказать, но закрыла рот. Говорить кому-то что-то вроде того, что нужно оставить свои переживания в прошлом было полным дерьмом.

— Если ты не можешь говорить, просто слушай, — сказала я. — Может быть, однажды ты услышишь, что она говорит.

Я протиснулась мимо него через открытую крышу и села. Мы ехали молча, пока не добрались до участка с высокими деревьями с желтой корой. Обезьяны-верветки выскочили из густого полога, а птицы порхали среди веток.

— Лес Лерай, — сказал Джек.

— О, Джек. Смотри! — я сжала его руку и указала в тенистую чащу.

Огромный слон терся о дерево, его большие бивни тащились по грязи.

— Это старый слон. Большинство слонов в кратере — самцы, — сказал Джек. — Большие размножающиеся стада только иногда спускаются сюда.

— Почему он это делает? Протирается об это дерево?

— Вероятно, чешется. Или избавляется от паразитов на коже.

Он наклонился вперед и посмотрел в бинокль.

— Может быть, он просто возбужден.

Он сказал это так деловито, что я рассмеялась.

— Ты что, посмотрел на его «шланг»?

Джек посмотрел в мою сторону.

— Ты только что фыркнула, Родел Эмерсон?

— Это был хохот.

Он сел и сложил руки.

— Ты фыркнула. И ты называешь член «шлангом».

— Мо сказала, что я должна спуститься сюда, чтобы показать мне шланг слона.

— В этом случае миссия выполнена, — он сделал мнимую галочку в воздухе и передал мне бинокль. — Продолжай. Не стесняйся.

— Нет, спасибо. Мне не нужно видеть его… его «шланг».

Я была уверена, что мои щеки стали бордово красными или, может быть, приобрели яркий оттенок спелой вишни.

— О, мой Бог. Ты стесняешься. Ты стала цветом как закат Серенгети, — Джек усмехнулся. Полноценная улыбка от уха до уха, которая была ослепительной.

— Мы можем просто поехать? — я протянула ему бинокль.

— Держись, — сказал он, снова заводя машину. — Вероятно, мы увидим еще несколько «шлангов».

Моим щекам вернулся нормальный цвет, когда мы проехали пестрый лес, но волнение не прошло, которое я ощутила, увидев его улыбку. Мы увидели бабуинов, водяных козлов и еще слонов, разрывающих ветки и набивающих ими рот.