Но так говорить нельзя, иначе как оправдать миллиардные вливания в свои ведомства? И покатились по ушам обтекаемые, как бильярдные шары, фразы:

– Наметившиеся тенденции позволяют выстраивать среднесрочные прогнозы с известной долей оптимизма…

– А можно конкретней?

– Предположительное развитие событий… алгоритм действий…

Ну, не хотят говорить слуги государевы по сути – если взглянуть с нашей стороны на вашу сторону, то ваша сторона не наша, а противоположная… Где-то так… Потому как если ляпнешь что-нибудь конкретное, ухватят тебя за язычок, припечатают и хрен после отбрешешься.

– А если «без»?

– Без чего?

– Без алгоритма?

– Нужно находить рычаги влияния на существующие политические течения, чтобы стимулировать закрепление тенденций, обеспечивающих дальнейшее…

Опять о том же…

– Что говорят западные эксперты?

Что? Ерунду всякую – что надо привнести в Регион цивилизацию, привить ценности, внушить истины, объяснить перспективы… И всё будет хорошо – станет волк ягнёнком и будет блеять и травку клыками щипать.

То есть искренне считают, что если роту солдат-срочников заслать на перевоспитание в женский монастырь, то их там приучат к посту, смирению и воздержанию. И пытаются убедить в этом всех, в том числе себя. Только вряд ли что из этого получится. Задерут тем монашкам юбки под самый подбородок, поставят в положение к лесу передом, а к себе чем надо и оприходуют к всеобщей радости. И скоро станет тот монастырь весёлым солдатским борделем. И справиться с таким исходом если и можно, то лишь используя непопулярные решения, в виде бараньих ножниц, то есть обстригая личный состав под корешок, как блудливых котов.

Вот так надо ответить Хозяину.

Но так ответить нельзя. Потому что мировое сообщество… Да и нет сил для бараньих ножниц. Предшественники, те, которые раньше без спроса на чужие континенты лезли, продвигая коммунистическую идеологию в полуфеодальные страны, ещё могли позволить себе действовать внаглую. А нынче – нет. Ныне надо с оглядкой.

Но как такое сказать? Никак нельзя. И приходится как-то так – много и ни о чем.

– Прошу по персоналиям.

Персоналии хорошо известны – по двадцать лет на группировках сидят, люди все уважаемые, заслуженные и потому прогнозируемые.

Абу-Джази… Али-Акбар… Салим-Хамид…

– Кто представляет для нас наибольшую опасность?

Зашуршали папочки. Те, прежние «львы пустыни», постарели, жирком взялись, клыки свои, некогда грозные, поисточили. Ещё, конечно, порыкивают грозно, но уже больше пугают, чем свежее мясо рвут. А кто тогда? Кто-то из новой поросли?

– Скорее всего, Галиб.

– Что у вас по нему есть?

Много чего есть. И… почти ничего. Воюет отчаянно, не щадя ни своих ни чужих. Агрессивен, подмял под себя несколько десятков группировок. Удачлив – раз до сих пор жив. Но кто он такой, откуда пришёл, какому роду принадлежит – не известно. Лица его никто не видел, голоса не слышал, потому как принял он священный обет, поклявшись молчать и не показывать лица своего до полной победы ислама во всем мире.

Странный тип.

– Насколько он может быть полезен или опасен нам? Прошу высказываться.

– Скорее, опасен. Он собрал вокруг себя, вернее подмял, значительные силы. В настоящий момент в его прямом подчинении находится несколько тысяч бойцов. Кроме того, к нему примкнули и под ним ходят ещё несколько десятков более мелких боевых формирований. Плюс союзничество с крупными террористическими организациями.

– Что значит союзничество?

– Они обязались обмениваться информацией, объединять усилия при планировании крупных операций и оказывать друг другу вооруженную помощь. Суммарно Галиб может мобилизовать до десяти тысяч активных штыков.

– Но это же целая армия!

– И очень боеспособная. В отличие от многих других полубандитских группировок, он формирует свою команду по армейскому образцу, добиваясь жесточайшей дисциплины и беспрекословного подчинения.

– Каким образом?

– Жестокостью. Он отрезает уши тем, кто что-то не расслышал, и вырывает глаза у тех, кто-то что-то проглядел.

– А если что-то не так понял?

– Отрубает голову.

– И от него не бегут?

– К нему – бегут! Он хорошо платит и слывёт удачливым воином. Недавно он нашёл и собственноручно обезглавил журналиста, приговорённого исламистами к смерти за написанную им книгу, оскорбляющую Аллаха. Другие безуспешно гонялись за ним полгода. А Галиб – нашёл. Теперь он – национальный герой.

– Он может влиять на расстановку сил в Регионе?

– Самым серьёзным образом.

– Вы имеете к нему подходы?

– Никаких. Он закрыт и никого к себе не подпускает.

– Насколько он может быть опасен?

– Галиб – фанатик, умеет добиваться цели и не единожды высказывал угрозы в наш адрес. Если он объявит войну России – нам мало не покажется. В отличие от других командиров, с которыми можно договариваться, он не идёт на компромиссы и считается неподкупным.

– Считается или неподкупен?

– У него есть деньги. Он в них не нуждается. Учитывая его харизму, вышколенную, отлично вооружённую армию, неограниченные финансовые возможности, агрессивную линию поведения – его лучше иметь в друзьях, чем во врагах.

– Другие мнения?

– Согласен, что Галиб очень активно набирает очки. В скором будущем он может стать фактическим лидером Региона. И будет ещё более опасен.

– Галиб – персонаж, который в наибольшей степени может угрожать нашим интересам на Востоке. Он самый опасный, потому что самый сильный.

– Существуют ли для него какие-то политические противовесы?

– Немного, но есть. В большинстве своём это старые, заслуженные боевики, которые, опасаясь вступать с Галибом в конфликт, терпят его, тихо ненавидя и считая выскочкой. Но на открытое противостояние они не пойдут. Слишком силен его авторитет. И слишком он крут и скор на расправу.

– А кто пойдёт?

– Возможно, Джандаль.

– Кто это?

– Боевик. Из молодых, да ранних. Провёл несколько знаковых акций. Опасен. Тщеславен. Смел. Прямой конкурент Галибу. Они могут сцепиться.

– Прошу проработать данные фигуры и дать мне информацию по ним не позже… Спасибо всем…

Хотя за что спасибо? За то, что всякий прохожий в том Регионе знает и рассказать может? В любой лавке про это судачат. За что «спасибо», многомиллиардные бюджеты и звания с лампасами?

Не понять… Потому что, хоть ведомств и семь, а дитя у них всё равно без глазу.

Про… глядели «няньки» то дитё!..

– Я так больше не могу! – сказал Галиб.

Своим голосом… И шмыгнул носом. И чуть не заплакал горючими слезами.

– Послушайте! Прекратите ныть! Каждый раз одно и то же – слюни, сопли и вопли! Вы же лидер. Воин Аллаха! Террорист номер один! Возьмите себя в руки!

– Я не могу. Я устал! Вы обещали, что отпустите меня.

– Раз обещал – отпущу. Позже.

– Когда?

– Скоро.

– А скоро это когда?

– Когда придёт время.

– А когда оно придёт? Поймите, я выдохся… Я уверен, что против меня замышляется заговор.

– Кто замышляет?

– Все! Все вокруг! До одного! Меня все не любят…

– Зато боятся.

– Да, боятся! И поэтому убьют. Я не сплю ночами. Я никому не верю. Я вздрагиваю от каждого шороха. Зачем мне всё это?

– Затем, что мы заключили контракт, по которому вы получаете деньги. И немаленькие.

– Зачем мне деньги, если меня убьют?

– У вас надёжная охрана.

– Которая первая перережет мне глотку?!

– Хорошо, давайте мы охрану заменим. Вы замените.

– На кого? На тех, которые могут оказаться ещё хуже? Ещё опаснее? Отпустите меня…

– Ну, хорошо. Потерпите ещё месяц, и мы что-нибудь придумаем.

– Точно?

– Точно… Придумаем.

Этот разговор был в узком кругу. С глазу на глаз. В полголоса. С «распущенными галстуками». Между «Хозяином» одной шестой суши. И Охранником, который ближе всего стоял к телу. Тому, которое охранял.