Наблюдения за людьми сделали мое отношение к их поступкам гораздо более мягким. Я понял, что люди, не способные контролировать свои жажды, так же не способны адекватно реагировать на ситуации, и то зло, которое они вольно или невольно причиняют другим, скорее их беда, чем преступление против окружающих. Отсутствие самой элементарной логики во многих человеческих поступках в свете теории жажд стало оправданным и понятным. К сожалению, то же самое понимание лишило романтического ореола кумиров моего детства и многих героев так нравившихся мне когда-то приключенческих книг. Теперь для меня путешествия в лабиринтах скрытых мотивов человеческого поведения стали гораздо более занимательными, чем приключенческие романы. Поскольку практика всегда интереснее и увлекательнее, чем любые теоретические рассуждения, я расскажу о двух моих знакомых с довольно яркими проявлениями жажды.
Мой ученик Гога Месиашвили, обаятельный грузин, своим маленьким ростом, гордым профилем и пышными усами вызывал навязчивые ассоциации с Великим Вождем Всех Времен и Народов. До изучения рукопашного боя Шоу-Дао он занимался футболом и, как следствие, имел хорошую физическую форму и отвратительную растяжку.
Через два месяца изучения облачных движений, перемещений и основных принципов боя, Гога отправился в одну из секций каратэ и, к своему удивлению, в свободном спарринге легко победил сначала учеников, а потом и преподавателя. Это его так вдохновило, что он стал тренироваться с удвоенной энергией, время от времени отыскивая новые группы каратэ, кунг-фу и прочих видов восточных единоборств, где всегда проделывал один и тот же трюк: он приходил на занятия и скромно вставал в уголке, отрабатывая элементы техники Шоу-Дао до тех пор, пока какой-нибудь заинтересованный абориген не подходил спросить о том, чем это он тут занимается.
Гога с энтузиазмом объяснял, что это тайная и самая эффективная система боя, называя стиль Шоу-Дао любимым выражением «наша школа», потом в свободном спарринге побеждал сначала учеников, а затем и учителя, и, вдохновленный собственными успехами, отправлялся в следующую группу рукопашников.
Так у маленького грузина зародилась большая жажда мессии, и он отчетливо понял, что его предназначение в жизни – доказать всему миру, что «наша школа – это лучшая школа в мире».
Не могу сказать, что он достиг больших успехов в рукопашном бою, потому что ему очень не хватало растяжки, пластики и техники, но эти недостатки с лихвой компенсировались страстным желанием продемонстрировать всему миру превосходство «нашей школы» и эффективность техники боя с применением облачных движений.
Посетив все известные ему группы рукопашного боя в Симферополе, Гога отправился путешествовать по близлежащим городам Крыма, а потом в некоторые города вне Крымского полуострова. С каждым новым успехом мессианская жажда Гоги возрастала, и он даже начал агитировать меня делать то же самое, поскольку, как он был уверен, именно для такой судьбы готовил меня Ли. После нескольких попыток объяснить «мессии», что учение «Спокойных» предназначено для самосовершенствования и внутренней гармонии, а не для того, чтобы бить морды представителям других стилей, я лишний раз убедился в том, что человек слышит только то, что он хочет, и в случае необходимости просто выдумывает то, что ему хотелось бы услышать. Так что я оставил Гогу в покое и только с возрастающим интересом выслушивал очередные отчеты о его подвигах во имя «нашей школы».
Мое нежелание насаждать учение Шоу-Дао с помощью кулаков Гога расценил как отступничество и трусость, и, хотя в общении со мной он продолжал оказывать мне уважение как учителю, за моей спиной он поговаривал о том, что я слишком слаб для того, чтобы распространять Учение по свету, и ему, бедолаге, приходится отдуваться за двоих.
В правильности выбранного пути Гогу окончательно убедило видение, явившееся ему средь бела дня на пороге собственного дома.
По залитому солнцем дворику к Гоге приблизилась фигура невысокого корейца, в котором тот сразу же, повинуясь внутреннему голосу, признал Ли, моего Учителя.
– А вы, молодой человек, тоже интересуетесь нашей школой? – с восточным акцентом поинтересовалось видение.
Онемевший от почтения Гога, заикаясь, подтвердил свою верность и преданность идеям Шоу-Дао, и кореец, сказав что-то вроде:
– Верной дорогой идете, товарищ, – исчез.
Дальнейшая жизнь Гоги развивалась под знаменем мессианства. Она оказалась очень любопытной, и даже, по правде говоря, я не знаю, как оценить то, к чему Гога пришел в конце концов, потому что важнее, наверно, чтобы результаты его деятельности нравились ему, а не мне.
Говорят, что энтузиазм заразителен, а фанатизм неотразим. Хотя с точки зрения «Спокойных» жажды – это разновидность духовного заболевания, бывают случаи, когда жажды не приносят вреда ни самому человеку, ни окружающим, и тогда фанатизм дает жизни яркую и прекрасную цель, которой лишены многие обыватели, живущие в мире, ограниченном работой и благоустройством квартиры.
Второй случай жажды, который я опишу, к сожалению, плохо отразился на многих людях. Речь пойдет о моей родственнице, которую соседи прозвали Лапочкой. Не думайте, что это прозвище отражало ангельские черты характера Лапочки, просто оно оказалось удобной производной от первых букв ее имени и отчества. Иногда соседи для разнообразия называли ее Тапочкой, но это случалось относительно редко, поэтому «Лапочка» оставалось официальным прозвищем.
В детстве Лапочка много читала, сформулировав для себя четкие понятия добра и зла. Она четко знала, что такое настоящая любовь, что такое настоящий секс и что такое настоящий мужчина. В том, что такое экзотическое животное, как настоящий мужчина, в природе не встречается, она окончательно убедилась, будучи уже на пенсии.
Поскольку Лапочка обладала довольно привлекательной внешностью, живым характером и нормальным интеллектом выпускницы университета, естественно, что она пользовалась интересом со стороны представителей мужского пола. Лапочка с удовольствием делилась с ними своими представлениями о любви, сексе и образе настоящего мужчины. Несколько раз прослушав подобные лекции, мужчины с ужасом убеждались в том, что они совершенно не настоящие и что их понимание любви и секса не соответствует истинным и правильным представлениям об этих важных вещах. Лапочка убеждалась в том же самом с сожалением и разочарованием. Годы шли, поклонники приходили и уходили, настала пора выходить замуж, и поскольку с настоящими мужчинами возникла проблема, по крайней мере можно было родить и воспитать настоящего ребенка, вложив в него соответствующие идеалы.
Жестоко разочаровавшись в очередном поклоннике, который по достаточно серьезным причинам решил отложить развод со своей женой, Лапочка вознесла молитвы богу, чтобы он срочно послал ей мужа. Видимо, бог услышал ее молитвы, и вскоре она вышла замуж за спортсмена с мирным и покладистым характером. Быстро убедившись, что муж абсолютно не соответствовал идеалу настоящего мужчины, Лапочка принялась убеждать его в этом в пространных логически обоснованных монологах, которые никогда не превращались в диалоги, поскольку муж испытывал скрытое отвращение к семейным скандалам и предпочитал воздерживаться от возражений.
Отсутствие сопротивления окончательно убедило Лапочку в правильности выбранной ею позиции, и она, на практике убедившись в превосходстве своего интеллекта над интеллектом слабых и неспособных соответствовать ее уровню мужчин, с успехом развивала избранную стратегию. В результате муж начал ей изменять с менее интеллектуальными женщинами, которые, вероятно, в силу своего низкого умственного развития, видели в нем настоящего мужчину, а потом и вовсе развелся с Лапочкой.
От этого брака родилась дочь Аня, которая, конечно же, не соответствовала образу идеального ребенка, поскольку унаследовала второсортные гены отца. До развода усилия Лапочки по доведению членов семьи до соответствующих идеалу стандартов в основном были сосредоточены на муже, и ребенок рос в относительно спокойной обстановке, если не считать громогласных монологов, обращенных к нарушившему очередное правило главе семейства. Видимо, обилие отцовских генов сделало Аню невосприимчивой к его недостаткам, и она никак не могла понять, за что на голову несчастного ежедневно обрушиваются бурные потоки непонятных ей обвинений.
