Между ними было, наверное, сантиметров двадцать, что смотрелось, конечно, глупо, учитывая огромные размеры дивана, но она оправдывала себя тем, что экран был сравнительно небольшим, а потому им нужно было сидеть рядом.

Драко потянулся к попкорну и выбрал соленый, отдав ей сладкий. Выдохнув, Гермиона еще раз напомнила себе, что, в первую очередь, это была ее идея, так что совершенно глупо было бы чувствовать себя напряженно. Она выдохнула и, убедив себя в том, что любые съеденные калории за сегодня сожгутся ее нервными клетками, успокоилась и сосредоточилась на фильме.

— Классовое неравенство, серьезно, Грейнджер? — спросил Малфой, когда просмотр дошел до самой болезненной для нее сцены, где главные герои перестали находить общий язык и были вынуждены расстаться под давлением мнения родителей.

— Между ними его не чувствовалось, — пожала плечами Гермиона. — Это было мнение родителей девушки, в первую очередь, не ее.

— Но она прогнулась, — настоял Драко.

— Нет, неправда. Смотри.

Она видела, что Малфой не перевел взгляд обратно на экран, продолжая смотреть куда-то в район щеки девушки. Ей хотелось, чтобы он отвернулся и перестал ее смущать. И не хотелось этого совсем. Ей нравилась мысль о том, что что-то в ней притягивает его взгляд и заставляет задержать серые, почти прозрачные глаза на ее лице, словно сама она вся — золотистый молниеносный снитч, который только стоит поймать. Через мгновение он все же сдался и продолжил смотреть. Но, видимо, Драко был из тех людей, с которыми невозможно наслаждаться сюжетом, если ты любишь это делать в тишине.

— Она довольно быстро его забыла.

— Кто тебе сказал? — удивилась Гермиона такой четкой констатации. — Она не получила от него ни одного письма. Ее родители…

— Да, да, козлы, я понял. Но, согласись, этот новый парень подходит ей гораздо больше, — прервал ее Драко. — Он из состоятельной семьи, как и она, они из одного социального круга.

— И к сожалению или к счастью, все это совершенно неважно, когда дело касается любви, — покачала головой Гермиона, пережевывая очередную кукурузину.

— Когда мы говорим о книгах, или пьесах, или фильмах, если хочешь. В жизни все не так. Разное воспитание, разные слои общества, разные взгляды на жизнь… разные люди редко влюбляются друг в друга, а если и так, то это все рассыпается очень быстро, — она повернула голову, удивляясь тому, что сейчас Малфой звучал практически так же, как и его мать, разговаривая с ней на его дне рождении.

— Чушь, — выдала Грейнджер, кажется, слишком агрессивно. — Когда люди влюбляются друг в друга, то они находят компромиссы. Потому что хотят их найти. Конечно, возможно, в таких союзах конфликтов гораздо больше, но это все равно не значит скорый крах.

— Думаешь, у нас было много конфликтов? — повернулся к ней Драко, нахмурившись. — Там где-то?

Ей хотелось сказать, что, конечно, нет, что все было безоблачно, но это все была не меньшая чушь, чем все то, что Малфой впитал с молоком матери о равных браках. Они были такими разными, что даже сравнения про полярные заряды магнита здесь были бы комичными. Они были слишком разными даже для этого.

— Думаю, да, — ответила Гермиона честно и немного отчаянно. — Думаю, мы едва выдерживали, лишь бы не убить друг друга.

— Это только подтверждает мою теорию, — ответил Драко, пожав плечом, и вновь отвел взгляд на экран. И здесь уже она продолжила смотреть.

— Но я родила тебе ребенка, — вдруг произнесла Гермиона. — А ты хотел отправиться в прошлое, чтобы спасти меня от смерти. Это подтверждает мою теорию.

Они встретились глазами, и она точно знала, что ему хочется ей что-то сказать. Возможно, это были слова о том, что речь идет вовсе не о них, а о каких-то эфемерных Малфое и Грейнджер, которых уже вовсе не существует из-за сдвигов в настоящем, но правда была таковой: они поженились, родили прекрасного ребенка, она умерла, а он стал служить Волдеморту, полностью разбившись внутри.

Гермиона не заметила, как они сдвинулись, и она одним плечом опиралась о его руку, а Драко ее даже не отодвигал. Момент с тем, как лодку главных героев окружили лебеди с утками, вызвал улыбку на ее лице, и он вновь пристально посмотрел. Складывалось ощущение, будто ему хотелось разгадать, что вызывает у нее те или иные эмоции. Будто у него в столе была папка по изучению гриффиндорки.

— Знаешь, я заметил, что хорошие девочки часто изменяют, когда влюбляются, — заговорщически сказал Драко, когда главный герой снимал колготки с девушки, освобождая ее от промокшей насквозь одежды.

Гермиона сглотнула, прекрасно понимая, о чем он говорит. Но она не была тогда в него влюблена. Тогда нет. Заинтересована. Очень, черт его подери, заинтересована, заинтригована им, как очередной загадкой, которую вот-вот раскусит, но она постоянно оказывалась лишь витком, и это на самом деле никогда не заканчивалось.

— А почему тогда изменяют хорошие парни? — решила увильнуть от ответа Гермиона.

— Потому что они вовсе не хорошие?

Это была отличная попытка проделать тот же трюк, но ее действительно это заинтересовало. Вряд ли этот вечер мог бы стать более откровенным после того, как она напомнила ему, что в будущем он будет убит горем из-за ее смерти.

— Почему ты изменяешь Астории? — Гермиона прекрасно понимала, что у него есть все права не отвечать на столь личный вопрос, но почему-то ей казалось, что он ответит.

— Потому что у меня нет перед ней обязательств, — просто сказал Драко, не смотря на нее.

— Нет обязательств? Она твоя невеста и… — девушка запнулась, но все же решила продолжить. — И вы скоро поженитесь.

— Ты знаешь, что в моем мире все не так, как в твоем, Грейнджер. Мы обсуждали это сотню раз.

— Но разве ты не… — вновь открыла она рот, но Драко перебил.

— Я знаю, что ты хочешь спросить, — перевел он на нее глаза. — И ответ — нет.

Она подняла брови в недоумении, и парень вздохнул, закатывая глаза.

— Нет, там в будущем я тебе не изменял.

— Откуда ты знаешь? — сейчас было самое время сделать вид, что это ее вовсе не интересовало, и выйти победителем из разговора, но настоящая причина была куда важнее какой-то там мелкой победы.

— Сложил все переменные, — саркастично объяснил слизеринец. — Рассказы Скорпи, некоторые нюансы… Слушай, ты думаешь, что я кретин, и в какой-то мере ты права. Я не спал ни с кем, пока мы встречались с Асторией, но потом, когда дело дошло до брака… — он вздохнул, пытаясь подобрать слова. — Я не знаю. Не могу сказать, что раньше был в нее влюблен, но тогда был хотя бы искренний интерес, а потом все стало походить на спланированную акцию. Бизнес-партнеры не хранят верность друг другу, понимаешь?

Да, Гермиона кивнула. Но нет, она не понимала. Ей было ясно, как заключаются браки в таких семьях, но так же ей было невдомек, как так можно жить. Сидя на этом диване, говоря о своей будущей жизни, как о чертовом архитектурном чертеже, где свадьба — не больше, чем несущая стена: важная, но все равно просто стена. Стыдно было признаться, но с какой-то стороны ей стало легче. Слышать такое честное отрицание чувств к Астории с его стороны было как прохладный гель на ее обожженную душу, но Гермионе не хотелось этого чувствовать. Потому что через секунду это гнилое чувство злорадства по отношению к Гринграсс сменилось сожалением к Драко. Как он мог так жить?

Гермиона часто слышала разные фразы, в контексте которых был смысл, что счастье за деньги не купишь. Конечно, в некоторых ситуациях ее это раздражало: в реальном мире были счета, работа, траты — на все это нужны были деньги. В ее мире еще многое значило происхождение. Война войной, но все так же в очень многих кругах к чистокровным волшебникам относились куда более уважительно, чем к магглорожденным, и в этом тоже были привилегии. Но это все настолько того не стоило, что вряд ли она смогла бы подобрать слова. Огромные счета в Гринготсе, особняк, чистокровная семья, имя — все это было такими мелочами по сравнению со свободой.