У российской пропаганды К. Пол выделяет такие отличительные черты [12–13]:
– большие объемы и многоканальность;
– быстрая, непрерывная и повторяющаяся;
– нет соответствия объективной реальности;
– нет логичности.
Кстати, авторы считают, что некоторые такие характеристики явно контринтуитивны, но все равно почему-то работают.
При этом российские модели когнитивной войны и взгляд на нее отражают желание защититься от западного влияния, а не выстраивание чего-то своего собственного (см., например, [14]).
И это можно объяснить тем, что в этом плане Россия оказалась без своей базы, а западную использовать для борьбы с Западом как-то не с руки.
Михаил Хазин так видит схожую проблему: «С геополитическим [языком – Г.П.] сейчас пытаются бороться на государственном уровне, по крайней мере, в России, хотя получается плохо. Поскольку базовые понятия все равно описываются в рамках примата „западных” ценностей, ответа на вопрос „а зачем вы, в смысле, Россия, идете против всех?” в рамках этого подхода найти не удается. Нет, можно вернуться в термины советские (что иногда делается), но тогда сразу возникают встречные вопросы типа: „А зачем вы драпируете Мавзолей Ленина на праздновании Дня Победы 9 мая, если именно к нему бросали знамена побежденной Германии?” И в результате у наших властей возникает жуткий когнитивный диссонанс, с которым пока они бороться не научились. Как следствие, кстати, Кремль все время проигрывает идеологические войны. Поскольку отказаться от схем, основанных на „западных” ценностях он (пока?) не может, а патриотические схемы в рамках соответствующих ценностных конструкций и терминов описывать не получается! Вот все и ловят кремлевскую пропаганду на противоречиях. А она, не в силах внятно объяснить в чем причина, начинает бороться не с объективной причиной сложностей, а с теми, кто на них указывает. Последний законопроект о клевете тому пример. Рабинович, ну вы определитесь, право слово, крестик или трусы! Ну, или, иначе, патриотизм или либеральные ценности!» [15].
Хазин возрождает здесь понятие идеологической войны, как до этого это сделали американские военные эксперты, когда им пришлось анализировать нахождение в США в ситуации долгой войны.
Любое решение вытекает из ментальной модели ситуации, взвешивания за и против любого решения. Именно на них основывается принятие решений, давно являющееся предметом анализа военных и правительств. Новые подходы выросли из множества нетрадиционных взглядов, которые оказались очень эффективными: из моделирования принятия решений в условиях неопределенности (Канеман), из модели «подталкивания» (Талер и Санстейн), из интуитивной модели принятия решений (Клейна) [16–17], который менее известен на постсоветском пространстве, но тоже очень интересен и востребован именно в военной среде, например, он обучал принятию решений представителей морской пехоты США.
Не следует забывать и методологии микротаргетинга, которая пришла из бизнеса в политтехнологии, и в последнее время президентские выборы в США строятся именно по этой схеме как друзьями, так и врагами. Только меняется цепочка терминов для одного и того же подхода: микротаргетинг, психологический таргетинг, бихевиористский таргетинг.
Кристофер Уайли из исчезнувшей Cambridge Analytica вернулся в модельный бизнес [18–19], а запущенные им процессы живут и процветают (см., например, о Прибалтике как арене соцмедийной войны [20], рекомендации Европарламента по борьбе с дезинформацией из России [21], британский парламент дает свои рекомендации [22]). Мир действительно озаботился этими новыми угрозами, идущими отнюдь не из физического пространства, как это всегда было раньше. В конкретизациии возникают термины «вооруженный нарратив» и «нарративная война» [23–24].
Сейчас наблюдается повышенная активность в использовании соцмедиа как инструмента в когнитивной войне. Конечно, это самый быстрый и всеохватывающий канал, но нельзя ставить знак равенства между ним и массовым сознанием, которое обладает большим количеством собственных сдерживающих механизмов.
Владислав Сурков, пугая Запад, заявляет, что Россия вмешивается в их мозг: «Чужеземные политики приписывают России вмешательство в выборы и референдумы по всей планете. В действительности дело еще серьезнее – Россия вмешивается в их мозг, и они не знают, что делать с собственным измененным сознанием. С тех пор как после провальных 1990-х наша страна отказалась от идеологических займов, начала сама производить смыслы и перешла в информационное контрнаступление на Запад, европейские и американские эксперты стали все чаще ошибаться в прогнозах. Их удивляют и бесят паранормальные предпочтения электората. Растерявшись, они объявили о нашествии популизма. Можно сказать и так, если нет слов» [25].
Мир занят созданием оружия против разума, а не против тела. Все то, что работает на разум, получило новое внимание. Во времени интернет и соцмедиа совпали с этим развитием ситуации и стали главным полем проверки действенности этих методов. Сегодня можно видеть и будущее развитие инструментария влияния на человека [26].
Литература
1. Boyd J.R. A Discourse on Winning and Losing // www.airuniversity.af.edu/Portals/10/AUPress/Books/B_0151_Boyd_Discourse
_Winning_Losing.PDF
2. Richards C. Boyd’s real OODA loop // fasttransients.files.wordpress.com/2012/03/boydsrealooda_loop.pdf
3. Brehmer B. The Dynamic OODA Loop: Amalgamating Boyd’s OODA Loop and the Cybernetic Approach to Command and Control // www.dodccrp.org/events/10th_ICCRTS/CD/papers/365.pdf
4. Смолян Г. Л. Рефлексивное управление – технология принятия манипулятивных решений // gtmarket.ru/library/articles/7309
5. Микрюков В. Наука побуждать. Противник становится марионеткой // vpk-news.ru/articles/30204
6. Szafranski R. Neocortical warfare? The acme of skill //Information, Power, and Grand Strategy: In Athena’s Camp // In Athena’s camp. Ed. By J. Arquilla, D. Ronfeldt. – Santa Monica, 1997.
7. Лепехин В. Футбол как элемент глобального производства нового человека // www.velykoross.ru/actual/all_8/article_2724/
8. Huntington S.P. The clash of civilizations and the remaking of world order. – New York, 1996.
9. The clash of civilizations. The debate. – New York, 1996.
10. Siboni G. The first cognitive war // www.inss.org.il/wp-content/uploads/2017/01/19.pdf
11. Telley C. The Influence Machine: Automated Information Operations as a Strategic Defeat Mechanism // www.ausa.org/sites/default/files/publications/LWP-121-The-Influence-Machine-Automated-Information-Operations-as-a-Strategic-Defeat-Mechanism.pdf
12. Paul C. a.o. The Russian “Firehose of Falsehood” Propaganda Model Why It Might Work and Options to Counter It // www.rand.org/content/dam/rand/pubs/perspectives/PE100/PE198/RAND_PE198.pdf
13. Пол К. и др. Российская модель пропаганды «пожарный кран с потоками лжи». Почему это работает и как этому противостоять // www.rand.org/content/dam/rand/pubs/perspectives/PE100/PE198/RAND_
PE198z1.russian.pdf
14. Якунин В. И. и др. Новые технологии борьбы с российской государственностью. – М., 2013.
15. Хазин М. Кремль все время проигрывает идеологические войны // izborsk-club.ru/16606
16. Klein G. The Power of Intuition:. How to Use Your Gut Feelings to Make Better Decisions at Work. – New York, 2004.
17. Klein G. Streetlights and Shadows. Searching for the Keys to Adaptive Decision Making. – Cambridge, 2009.
18. The BoF Podcast: Christopher Wylie and Arti Zeighami: ‘Data Doesn’t Have to Be Evil’ // www.businessoffashion.com/articles/podcasts/the-bof-podcast-christopher-wylie-and-arti-zeighami
19. Cambridge Analytica // en.wikipedia.org/wiki/Cambridge_Analytica
20. Веретенников В. Эльфы против троллей // lenta.ru/articles/2019/ 03/10/elves_vs_trolls/
21. Как Европарламент предлагает бороться с дезинформацией из России // www.dw.com/ru/%D0%BA%D0%B0%D0%BA-%D0%B5%D0%B2%D1%80%D0%BE%D0%BF%D0%B0%D1%80%D0%BB%D0%B0%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D1%82-%D0%BF%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%BB%D0%B0%D0%B3%D0%B0%D0%B5%D1%82-%D0%B1%D0%BE%D1%80%D0%BE%D1%82%D1%8C%D1%81%D1%8F-%D1%81-%D0%B4%D0%B5%D0%B7%D0%B8%D0%BD%D1%84%D0%BE%D1%80%D0%BC%D0%B0%D1%86%D0%B8%D0%B5%D0%B9-%D0%B8%D0%B7-%D1%80%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B8/a-47885982
