Он говорит, а губы кривятся в улыбке, и та страшнее, чем недавнее бешеное выражение лица. Улыбка намекает: может сделать все, реально все, включая самое страшное…
* * *
За несколько часов до того.
Дорогая фешенебельная клиника, та же женщина на приеме, и сейчас она спокойна, в хорошем настроении, – беременность протекает не просто нормально, она, можно сказать, эталонно протекает.
О чем и говорит сидящий напротив врач, просматривая результаты очередных исследований и анализов. В тоне явственно слышится: у нас иначе и быть не может, запомните, и мужу передайте, и всем подругам расскажите, – потраченные здесь немалые деньги не выброшены на ветер, они инвестированы в здоровье. Его, как известно, не купишь, но сберечь, сохранить можно… Если с умом выбрать клинику. Нашу.
За окном начало лета, солнце и высокая липа. Жалюзи шинкуют солнечный свет ломтиками, и очень стильный медицинский костюм доктора похож на шкуру зебры, – женщина улыбается этому сравнению, муж вчера купил зебру, огромную мягкую игрушку, он все любит запасать заранее, такой уж человек, патологически предусмотрительный…
Эти ее мысли и улыбка – последние в нормальной и мирной жизни, дальше начнется кошмар, но женщина не подозревает о том, и не наслаждается моментом, и не старается его растянуть… Она просто улыбается.
Кошмар начинается заурядно. Доктор, не меняя тона, произносит, кивая на медкарту:
– На самом деле я немного поспешил: здесь подшиты результаты не всех возможных исследований, что мы проводим при беременности… Есть у нас еще одна услуга… дополнительная… Но ее заказывают обычно не будущие матери, а их мужья… В особых случаях… Вы меня понимаете?
– Не совсем.
Взгляд у женщины становится тревожным. Но она пока не понимает… Или не хочет понять, гонит от себя понимание.
Доктор встает, подходит к окну. Поднимает жалюзи. В кабинет врывается поток яркого света. И тени от ветвей и листьев липы. Врач усаживается обратно и говорит все открытым текстом. Только смотрит отчего-то в сторону, будто обращается к шкафу с застекленными дверцами.
– Я имел в виду установление отцовства по ДНК. Надежный метод, очень редко дает сбои…
По докторскому профилю ползает резкая, контрастная тень от ветки липы. Кажется, что из уха высунулся, наполовину выполз какой-то червеобразный мозговой паразит, – и пытается заползти в рот…
Врач вновь поворачивается анфас. Мозговой червь исчезает.
– Но все же ошибки случаются… Примерно с такой вот вероятностью… Вы меня понимаете?
Одновременно со словами он рисует цифры на бумажке, показывает женщине издалека, в руки не давая.
Вероятность выражается не в процентах. И не десятичной дробью. У вероятности отчего-то много нулей. И отчего-то после нее нарисован значок доллара.
* * *
Чуть позже.
Женщина в машине, с водителем, возвращается домой, в свой загородный особняк.
Сидит, смотрит вперед невидящим взором… Мысли далеко. Вернее, одна мысль: где раздобыть деньги?
Срок – три дня. Денег нет. Задача не имеет решения.
Карточка безлимитная, но счет под контролем, снять нужную сумму наличными – мгновенно возникнут вопросы, ответов на которые не придумать…
Украшения?
Да, они стоят немало, наверное, хватило бы… Однако бриллианты так просто не взять, в ломбард не отнести… Они лежат в запертом сейфе, ключи у мужа…
Решения нет… И все-таки она надеется что-то придумать. Вдвоем придумать…
Три дня – большой срок… Вдвоем они что-нибудь придумают… Обязательно.
Она не догадывается, что трех дней у нее нет… Даже одного нет, – муж уже в курсе – он предусмотрительный, все проверяет, ничего не пускает на самотек… У него с потрохами куплен свой человечек в клинике, – и результаты теста получены помимо врача-взяточника.
Она возвращается и вскоре начинается разрушение детской…
* * *
Тот же день, вечер.
Женщина в гостевой комнате особняка. Под домашним арестом. Ни телефона, ни прочих средств связи. Дверь не заперта, но за ней два лба-охранника. На вопросы не отвечают, на просьбы не реагируют. А как, бывало, бросались выполнять любое пожелание хозяйки… Одну просьбу, впрочем, уважили, причем дважды, – отконвоировали до туалета и обратно.
Она сидит на кровати, другой мебели в комнате не осталось, вынесена. Только встроенный книжный шкаф, его не убрать, не разломав стену. Книг в нем нет – лежат стопками глянцевые журналы, рекламные каталоги. На всех – улыбающиеся лица довольных жизнью людей. Ей кажется, что вся эта макулатура оставлена здесь специально, для издевки…
Случайно так получилось или нет, но супружеская спальня невдалеке. Судя по звукам оттуда, муж обещание сдержал… Вызвал шлюху. Или двух. Или трех. И трахает. На супружеской кровати.
Тревожно. Очень тревожно…
Все в доме не так…
Водили ее в дальний туалет, для прислуги, – спартанский закуток с унитазом, никаких излишеств. Прислуга куда-то исчезла, вообще вся… Охраны больше обычного, у всех морды кирпичами, смотрят в сторону… Ни одного сочувствующего взгляда.
Даже пес ведет себя более чем странно… Воздух в доме буквально наэлектризован предчувствием нехорошего, близящейся беды…
Страшно… Боже, как ей страшно…
Семейная жизнь закончилась, и совсем не так, как они планировали с настоящим отцом, – об алиментах можно позабыть, а раздел имущества и без того не предусмотрен брачным контрактом.
Но все это сейчас неважно… Алименты, имущество… Женщина о них не вспоминает.
Вспоминает другое. В бизнесе мужа есть кое-какие темные моменты, о которых она предпочитала не знать… Бродили, бродили слухи о всяком… О смерти конкурентов или компаньонов, например, на редкость своевременной.
Она не брала в голову, не задумывалась… Богатым и успешным всегда завидуют, и чего только не сочиняют о них.
А теперь призадумалась, но не верит, не желает даже мысленно допустить самое страшное… Да, он ее выгонит, как взял, без ничего. И все… Все! Ничего страшнее того не случится…
Успокаивает сама себя и сама себе не верит.
В глубине мозга сидит маленький пессимист… Или маленький реалист… Он знает: произойти может что угодно.
* * *
Чуть позже.
– Тебя убьют. И меня. Без вариантов. У всей охраны взяли кровь на анализ, у прислуги тоже. Результаты будут к утру.
Ему тридцать с небольшим… Чеканный профиль, уверенный голос, – не дрогнувший даже сейчас, когда речь зашла о смерти обоих.
Она не спрашивает, отчего он так уверен в фатальном исходе… Он начальник охраны, он знает, а о большем лучше сейчас не задумываться…
– Мы сбежим, да? Попозже, когда все угомонятся?
Он объясняет: так просто не получится. Бодигардов от дверей он отослал с поручением, но внешняя охрана получила инструкции лично от хозяина. К тому же вырваться отсюда – лишь начало…
– Нас будут искать и найдут. Ничего не готово, нет новых документов, ничего… Долго в прятки не поиграем.
Она не понимает его… Их утром убьют – а он так спокоен?! Что, вообще, происходит?!
Он обнимает подругу, целует, нежно поглаживает торчащий живот.
– Не волнуйтесь, маленькие. Вам сейчас вредно волноваться. Если нельзя сбежать, необязательно сидеть и ждать, когда придет кирдык. Можно планово отступить. Можно напасть самому… Интересно, для беременных шьют черные траурные платья?
За дверью слышатся голоса возвращающихся бодигардов. Он торопливо выходит, шепнув на ухо: «Все разрулю». Она чувствует: не пустые слова, настроен и впрямь решительно… Но ей от той решимости только страшнее.
* * *
Еще позже.
Долгий истошный вопль. Женщина бросается к дверям. Напуганный малыш толкается в утробе. Охранники сами встревожены, ничего не понимают, но женщину не выпускают. Один привалился спиной к двери – не сдвинуть, не выглянуть наружу даже в щелку.
Она не знает, кто и зачем кричал… Но показалось (или не показалось?) что вопил ее муж… Все закончилось? Вдова? Можно успокоиться и пролистать каталог в поисках траурного платья для беременных?
