– А вы никогда не думали о том, чтобы самой стать художницей?

Мариана рассмеялась.

– К сожалению, я едва могу провести прямую линию с помощью линейки, а уж рисовать… Поэтому вопрос о моем обучении в художественной школе никогда не поднимался. Но я люблю историю, поэтому мне показалось интересным изучать историю искусства. Я планировала стать хранителем какого-нибудь музея или галереи.

– И теперь вы работаете над своей докторской диссертацией.

– Да. И подрабатываю на полставки в галерее.

– А как вы стали ведущей «Скрытых сокровищ»?

– Один из моих преподавателей был знаком с Найджелом, продюсером программы, и предложил мне пройти собеседование. Я никогда прежде не работала на телевидении, но Найджел был готов пойти на риск. Он дал мне шанс, и в результате программа идет уже третий сезон. Мне просто повезло, что я могу зарабатывать на жизнь делом, которое так сильно люблю.

– В этом есть много преимуществ.

Анджело тоже любил свою работу и был рад, что смог забыться в потоке дел, когда его брак распался.

– А как вы выбрали свою профессию? – спросила Мариана.

«Она спрашивает из вежливости или ей действительно интересно?» – невольно подумал Анджело.

– Я пошел по стопам отца, – ответил он. – Папа умер от сердечного приступа десять лет назад, а я так хотел работать вместе с ним! Когда я закончил учиться на юриста, его фирма предложила мне работу в их команде.

– И вы никогда не хотели стать коллекционером или художником?

– Вы спрашиваете это из-за моего деда? Нет, не хотел. Мне нравилось гостить каждое лето у него и моей бабушки. Вместе мы пересмотрели, наверное, все произведения искусства во Флоренции. Но дедушка любит повторять, что моя мама и моя сестра Кэмми, работающая бухгалтером, – единственные, кто, кроме него, ценит искусство в нашей семье.

– Ваша мать – художница или коллекционер?

– Нет. Вы интересуетесь музыкой, Мариана?

– Да.

– Тогда вы, возможно, слышали о моей матери. Ее зовут Лукреция Моретти – она сохранила свою девичью фамилию.

– Извините. Боюсь, это имя мне не знакомо.

Анджело улыбнулся.

– Я знаю, что опера не всем по вкусу.

Мариана удивленно посмотрела на него:

– Ваша мать – оперная певица?

Он кивнул.

– Мама уже на пенсии. Но время от времени она еще выступает на сцене, если ей нравится роль или режиссер спектакля. А вот мне не повезло с артистическими генами.

– Не обязательно создавать искусство, чтобы ценить его, – заметила Мариана.

– Наслаждаться искусством не всегда просто, – признался Анджело. – Теперь я понимаю, почему мой дедушка считает меня типичным обывателем – в детстве я ненавидел ходить с ним по художественным галереям и музеям, мечтая вместо этого бегать по саду. Если честно, я не сильно с тех пор изменился – предпочитаю вместо музейной экскурсии прогуляться на свежем воздухе.

Мариана улыбнулась.

– Моя мама – такая же. Садоводческий рынок для нее – как арт-галерея для меня. Она говорит, что лучше будет нюхать живые цветы, чем любоваться на нарисованные.

– Мудрые слова.

– А что заставило вас выбрать карьеру юриста? – поинтересовалась Мариана.

– Когда я слушал, как мой папа говорит о восстановлении справедливости, я восхищался им и хотел, как и он, помогать закону восторжествовать. А моя мама… – Анджело поморщился, – может, некрасиво так говорить, но, когда я был ребенком, она казалась мне немного… драматичной. Оперной певице полагается быть яркой и чуть экстравагантной, но иногда я находил это слишком сложным для себя. Мне нравились спокойствие и организованность. Я был счастлив, когда мы с папой и с нашим псом отправлялись рано утром на прогулку вдоль реки. Там было так тихо. – Он улыбнулся. – Вероятно, я был единственным в мире подростком, которого никогда не ругали за кавардак в его комнате, потому что там всегда царили чистота и порядок. Я помешан на порядке, в том числе когда дело касается моей работы, но я стараюсь прислушиваться к своим коллегам и быть справедливым. Поэтому, пожалуйста, дайте мне знать, если я скажу или сделаю что-нибудь, что вызовет у вас дискомфорт, потому что не хочу, чтобы вы о чем-либо беспокоились.

– Спасибо.

– Скажите, а как вы исследуете картину? Какие доказательства ее подлинности ищете?

– Я так полагаю, вы спрашиваете не о какой-то конкретной картине, а вообще? – переспросила Мариана. – Обычно я начинаю с размеров, затем описываю раму, технику живописи – масло, акварель или иную, ее стиль, отмечаю, подписана ли картина автором, каков ее сюжет, есть ли еще какая-либо надпись на самом полотне или на раме. Затем я проверяю задник картины на предмет наличия отметок продавцов, галерей, выставок – любых признаков прежнего права собственности. Существует много информации, которую можно добавить в каталог в качестве примечаний.

Мариана достала из сумки ноутбук, включила его и продемонстрировала фотографию оборотной стороны картины.

– Вот пример того, что я имею в виду. Здесь сзади есть отметка, которая говорит нам, что эта картина побывала на выставке. Я могу это проверить и найти газетные обозрения и критические статьи тех лет. Тут есть еще одна наклейка от продавца, поэтому я могу просмотреть его записи, чтобы уточнить, когда, где и у кого он приобрел эту работу. А вот этот штамп говорит нам, кто изготовил холст, поэтому мы можем сузить рамки временного периода, в который было написано это полотно, – до тех лет, когда этот производитель был активен.

– Я и понятия не имел, что вы можете так много сказать, посмотрев на оборот картины, – сказал Анджело.

– Я могу определить и другое. Слишком светлый холст может указывать на более современную дату, чем проставлена на картине, намекая на то, что это копия. Дополнительная подкладка может означать, что картина реставрировалась. Если, сняв раму, видишь, что у живописного полотна прямые края, – значит, его кто-то обрезал, или это может быть репродукция.

Анджело старался запомнить полезные сведения на будущее.

– Это все, что вам нужно, чтобы подтвердить подлинность работы?

– Нет. Лицевая сторона картины тоже важна. Можно сравнить краски, а также мазки кисти и композицию с другими работами или эскизами определенного художника. Можно провести анализ пигментов, чтобы убедиться, что они соответствуют возрасту картины. Рентген может показать, была ли картина изменена, и не скрываются ли какие-либо картины под верхними слоями краски. Иногда художники повторно использовали холсты, что опять же может помочь доказать принадлежность произведения кисти конкретного художника.

– Логично, – заметил Анджело.

Ему очень понравилось, что Мариана определенно была знатоком в своем деле и знала, о чем говорила, но при этом она рассказывала о секретах своей профессии простым языком, не высокопарно и не покровительственно. Неудивительно, что продюсер взял ее в качестве ведущей «Скрытых сокровищ».

– Когда картина будет тщательно изучена, придется собрать все документы, касающиеся ее происхождения. В основном они прослеживают судьбу картины с момента, когда она покидает мастерскую художника, до того места, где она находится сейчас. Выяснение того, кому принадлежало полотно, когда было продано и за сколько, поможет установить его подлинность.

– Так как же это доказать на деле? – удивленно спросил Анджело.

– В случае с вашим дедом вы можете сначала выяснить, где и у кого он покупал каждую из своих картин. Таким образом можно проследить, кто владел ею прежде. Цель – забраться по этой цепочке как можно дальше, – пояснила Мариана. – Вы также можете проверить каталоги и списки выставок. Если тут нить обрывается, вы начинаете с другого конца – с мастерской художника.

– Это может затянуться надолго, – в смятении произнес Анджело, понимая, что времени у него осталось очень мало.

Словно прочтя его мысли, Мариана мягко сказала:

– Давайте начнем с этой неподписанной картины, чьим автором может оказаться Карулли. Если о ней согласятся снять один из выпусков «Спрятанных сокровищ», я смогу получить доступ к дополнительным источникам для поиска.