– Мы не родные братья! Моя мать ушла к отцу Шакала, когда мне было шесть, – выплюнул мужчина и резко отвернулся, завернулся в полотенце и направился к выходу. – У меня девичья фамилия матери.
В тот момент я поняла, что ошиблась. Это странное чувство поселилось внутри где-то на энергетическом уровне… Максим Абрамов что-то придумал, и до моих резких слов все шло по плану. Его поведение, Анджела и даже приставания были частью какой-то странной, но очень продуманной головоломки. И пусть я не понимала ее, но понимала, что являлась его… музой. Чем-то, что заставляет Макса шевелиться быстрее, стараться и не опускать руки.
Холодок прошел под кожей, когда я сделала шаг вперед и выпалила первое, что пришло в голову, чтобы удержать его хоть на секунду:
– Почему фамилия матери?
Макс замер в проходе и, опершись о косяк, протянул тем голосом, который я знала и в который когда-то влюбилась. Взвешенный, спокойный, с легкой хрипотцой, дающей тембру глубину, вызывающую по всему телу волну мурашек:
– Для одного отца я был слишком хорош, а для другого недостаточно. Никто не пожелал иметь в роду такого, как я.
Абрамов снова сделал шаг вперед, бросив что-то вроде: «Ждем тебя внизу», когда я едва слышно прошептала:
– Что бы это ни было, я не хочу… Не хочу идти так далеко и брать на себя грех.
Я знала, что он поймет меня. Знала, что смысл сказанного дойдет до него именно в том значении, в котором я хотела передать. Но еще знала, что даже если попрошу его все отменить – он не согласится. Единственное, на что могла повлиять, – на детали. А также держать ухо востро. Каждую секунду своей жизни…
На скорую руку приняв душ и почистив зубы, переоделась в легкое платье в указанной Максом комнате и спустилась вниз. Там, в центре шикарного зала стоял громадный круглый стол, полный всяких деликатесов, и лишь стеклянная стена отделала нас от приватного пляжа и спокойного океана.
Анджела сидела за столом почему-то не рядом с Абрамовым, а рядом с Шакаловым. Мужчина что-то увлеченно печатал в своем телефоне, Максим ел стейк с кровью, угрюмо глядя только в тарелку. Пока Шакалов занимался делами, девушка активно ухаживала за ним: накладывала еду в тарелку, застелила салфетку на колени и даже вилку в руки вложила.
Картина была настолько полной, что я внезапно почувствовала себя лишней. Кто я в их семье? Хотелось развернуться и уйти, как вдруг Абрамов резко поднял взгляд и заметил меня. На секунду его стеклянные глаза превратились в два светящихся озера, а на моих щеках появился румянец, но в следующее мгновение он уже вернул самообладание и, громко покашляв, сказал:
– Кристина, мы все ждем тебя. Спускайся…
Не знаю, вопросы какой важности решал Шакалов, но он и не шевельнулся в мою сторону. Его лицо было бледнее обычного, а взгляд настолько сосредоточен, что вот-вот – и капилляр на глазу лопнул бы, а складкой межбровья можно было раскалывать орешки.
– Ага… Все мы… – закатив глаза, протянула Анджела, лишь мельком взглянув на меня и отвернувшись, когда Абрамов встал и помог мне сесть на мягкий стул рядом с собой.
Мы кушали словно в неловком молчании. Да, Макс что-то рассказывал без остановки, но Кирилл работал, не притронувшись к еде, Анджела со странным интересом рассматривала меня, словно под микроскопом, а я же размышляла над возможным планом Абрамова.
– И все же, – нежно перебила девушка своего «бойфренда», положив тому не нарезанный огурец прямо в рот: – Давайте поговорим о Кристине. Она столько пережила, бедняжка… Скажи, что ты сделала с глазами? Что это за операция такая?
Клянусь, в тот момент я едва не подавилась креветкой. Пусть голос девушки звучал так, словно она наивная дурочка, но ее взгляд выдавал истинные намерения с потрохами. Анджела просто хотела найти во мне недостатки, указав на них пальцем при всех.
– Заткнись, – рыкнул Максим, и та вздрогнула, волком уставившись на него, но замолчала, когда Абрамов перегнулся через стол и недостаточно тихо прошептал: – Еще одно слово в адрес Кристины…
Я не собиралась сдаваться или пасовать перед такими житейскими трудностями. Много лет я дружила с Ингой, научившей меня держать лицо в любой жизненной ситуации, и теперь я впервые смогла применить ее совет с максимальной пользой.
Рассмеявшись едва ли не до слез, со снисхождением посмотрела на девушку и, улыбнувшись Максу, спокойно протянула:
– Все нормально! Интересы у каждого разные… Нет, это мой цвет глаз. Подарок от мамы.
– А грудь? Неужели Шакалов не раскошелился на силикон? – подперев лицо рукой, театрально протянула она. – С годами наша кожа ветшает, к тому же ты ждешь ребенка. Тебе нужно как никому другому…
– Я, по-твоему, должна увеличить третий размер?
– Хм… Тогда ягодицы. Как-то они уж сильно у тебя стоят… Импланты? – прикусив губу, девушка покраснела. Все вокруг смотрели на нее, словно на идиотку, даже мимо проходящая горничная. Ее план разоблачения провалился, так и не начавшись.
– Годы спорта и профессиональных танцев, – пожав плечами, я заметила, как Анджела «случайно» качнула тарелку с фруктами и та по цепочке завалила весь стоящий на пути ко мне сервиз. Железный сосуд с креветками упал на пол, и пока Абрамов громко звал уборщицу, я встала с места, чтобы собрать все до того, как соус впитается в ковер.
Встав на колени, буквально провалилась под стол, и скатерть, где был свой, особенный мир… Ножка Анджелы нежно гладила Шакалова по щиколотке, а тот не подавал никаких признаков жизни. Говоря проще, позволял ей делать то, что она делает. Ожидая моей реакции, девушка демонстративно положила руку мужчине на колено и погладила, скользя по тонкой штанине вверх-вниз.
Медленно встав на ноги, я демонстративно посмотрела прямо на Анджелу, стараясь как можно ярче передать ей свое безразличие. И между тем, в груди был пожар. Не нужно любить человека, чтобы он смог ранить тебя. Будущий муж, отец детей и человек, который силой заставляет быть с ним каждую секунду рядом… Такой.
Неужели такая участь ждет меня в будущем? Сотни любовниц, смотрящих на меня, словно на кусок тухлого мяса, и «муж», живущий своей жизнью где-то в параллельной реальности.
Каждая девочка мечтает о сказке, где принц на белом коне спасает ее от ведьмы и дарит поцелуй вечной любви. Это не была моя сказка. Реальность разрушала изнутри, убивала гордость, заставляя с содроганием думать о будущем, и, мысленно кусая ногти, осознавать, что жить в таком унижении я долго не смогу. Рано или поздно любой запал кончается, спичка сгорает вместе с желанием просыпаться по утрам.
И все же я не могла подарить кому-либо радость поглумиться надо мной. Ни за что! Посему, натянув ничего не значащую улыбку, села на место, отвернулась к Максу, начав с ним пустой разговор. Спроси меня кто-то потом: «О чем вы говорили?», при всем желании ответить не смогла бы.
– Что же, все уже поели. Мне нужно работать, а ты, Черничка, можешь осмотреть дом или отправиться на пляж, – не глядя на меня, Шакалов встал с места и быстро ушел к лестнице. Я проследила за его спиной, все ожидая, когда тот пропустит ступеньку и упадет носом вперед. Ведь его взгляд ни разу не отрывался от телефона, словно там происходило что-то безумно важное.
– Я выбираю пляж! – весело воскликнула Анджела и, хитро улыбнувшись, взглянула на меня: – Что скажешь? Или ты боишься?
Нахмурившись, Макс снова косо глянул на девушку, и та, прикусив язык, засмотрелась в тарелку, пока Абрамов, быстро встав, подмигнул мне и прошептал на ухо:
– Идем, устрою тебе экскурсию.
Я не грезила остаться с Абрамовым наедине, но и ехидная улыбочка Анджелы не предвещала ничего приятного. Нутром я ощущала, что девушка не позволит себе такого, как Наташа. Кишка тонка. Но в том-то и преимущество стерв, их оружие – язык.
Макс провел меня по дому, показывая его так, словно и не было разговора в ванной. Словно мы были старыми добрыми друзьями, которым есть о чем поговорить и что вспомнить… Затем вышли на улицу, где солнце пекло все сильнее, делая беседку в кустах около фонтана самым приятным местом.
