– Одни старики играют, – сказала тетя, кивнув в направлении улицы. – Молодые все за компьютерами.
– Да не сказал бы, – ответил я, – время компьютеров тоже уходит. Ну, настольных, в смысле. За ними уже почти не сидят.
– Да ну?
– Ага… А по Сашке не видно, что ли? Она ж, наверное, в планшете или в телефоне все время, какой там десктоп…
– Десктоп?
– Ну, настольный комп.
– А-а-а… Да, насчет Сашки. Разговор, в общем-то, о ней как раз. Не нравится мне что-то ее компания… Вэл этот странный какой-то…
– Парень ее?
– Вроде того, – практически прошептала тетя, неотрывно наблюдая за перемещениями мяча по площадке. Несколько секунд спустя она повернулась ко мне. – Слушай, попросить хотела. Можешь с ними в Питер съездить? Буквально на день…
– Ну, в принципе, конечно, могу, – начал я, – только…
– Я бы сама съездила, но дел – невпроворот. Да и Сашка ни за что не согласится…
– А на меня согласится? Мы тоже не так чтобы близки были в последнее время…
– Да, мы с ней говорили уже об этом. Сначала протестовала, но как только я сказала, что иначе вообще никуда не поедет, после долгого раздумья согласилась на твое присутствие. Все-таки к тебе у нее побольше доверия. Ну, ты понимаешь, ситуация похожая, как тогда было…
– Угу, – хмыкнул я, поняв, о чем говорит тетя. Надо же, и вправду все повторяется…
Я отпил еще чая и посмотрел на панельный дом, расположенный прямо за спортивной площадкой. Мой взгляд привлекли темно-серые «швы» между уже порядком потерявшими первоначальную белизну панелями. В таком виде стены дома напоминали мне ванную, в которой давно не делали ремонта, с почерневшими линиями между когда-то белоснежными прямоугольниками плитки.
– А зачем вообще кому-то их сопровождать? – спросил я, придя в себя. – Чего опасаешься? И куда они едут на один день?
– Ой, этого точно не знаю, какой-то там вечер у них, типа концерта что-то, для интернета снимать будут. А сопровождать… – Тетя замолчала в некоторой нерешительности, но потом продолжила: – На всякий случай. Тут просто недавно девочку из их компании – Киру – нашли около собственного дома. Самоубийство вроде как…
Я окончательно отвернулся от окна. Такого точно не ожидал услышать. Тема подростковых суицидов, конечно, всегда на слуху, но в моем окружении никогда подобного не происходило, несмотря на то что в студенчестве я попал в субкультуру, где было очень модно об этом говорить.
– Ну вот, – резюмировала тетя. – Просто понаблюдать за ними надо. Эти дети – они ж такие… никогда не поймешь, что у них на уме…
Я допил чай и еще раз подтвердил свое согласие.
Десять лет назад тетя время от времени помогала мне деньгами, когда сумма, выдаваемая ежемесячно родителями, подходила к концу. Тогда я учился на первых курсах университета и жил в студенческой общаге. Собственно, тетя была единственной моей родственницей в Москве на тот период. Позже переехали и родители, и бабушка с дедушкой. Такой уж это город – натуральная людская воронка.
Мы встречались в «Макдоналдсе» на Пушкинской площади. Я частенько ошивался рядом в компании сверстников – парней и девчонок с косыми челками, значками на одежде и проколотыми в разных местах лицами. Обычно тетя ждала меня за столом-стойкой, прилегающим к окну, выходящему прямо на площадь. На подносе перед ней стояла пара бумажных стаканов с кофе и два вишневых пирожка, из которых всякий раз при первом укусе через край выползала обжигающая начинка («Макдоналдс» до сих пор не решил эту проблему). Иногда тетя спрашивала о наших тусовках, я рассказывал, но далеко не все. Почему-то с ней было намного легче делиться подробностями своей жизни, чем с родителями. Возможно, причиной тому была в два раза меньшая разница в возрасте – у нас с тетей она составляла 13 лет, а может, и то, что в свои восемнадцать она так же без устали отрывалась в компаниях любителей модных музыкальных направлений. Насколько я помню из ее рассказов, в то время, в середине девяностых, тетя тусила с панками, металлистами и просто фанатами так называемого русского рока у стены Цоя на Арбате (еще до того как это стало выглядеть столь маргинально, как сейчас). Надо полагать, именно поэтому ей очень интересно, чем дышит молодежь десятилетие спустя. Не буду углубляться в подробности, но время было, конечно, насыщенное. Моих дневниковых записей за тот период даже хватило на небольшую книгу.
Как-то раз во время одной из таких наших встреч тетя сказала мне, что купила квартиру. Взяла ипотеку в долларах на пятнадцать лет. К слову, из того разговора я впервые узнал подробности того, что, вообще говоря, представляет собой ипотечный кредит, почему он берется на долгий срок и прочие не особо интересные детали. Я был студентом, и меня данная тема интересовала мало, но за тетю я порадовался – для нее это важно. Доллар тогда стоил около 25 рублей и продолжал падать, будущее выглядело безоблачно. А через какое-то время вдруг грянул кризис, санкции, эскалация международной напряженности, и, как следствие, валюта подорожала раза в три. Моей тете повезло – она расплачивалась за квартиру (ту самую, где мы встретились) с опережением графика, и ее вышеописанные события практически не затронули.
Я легко и быстро согласился на тетину просьбу относительно Саши во многом из-за своих воспоминаний о событиях десятилетней давности. Тогда я был на сегодняшнем месте моей двоюродной сестры, а тетя – на месте меня теперешнего. Преемственность поколений? Вечное повторение? Колесо сансары? Не знаю, проявлением чего именно была нынешняя ситуация, но определенный символизм во всем этом я ощущал очень сильно. Мне было интересно и волнительно. Правда, мысль о самой возможности взятия валютной ипотеки, порожденная проводимыми все дальше параллелями, конечно, нагоняла тоску.
* * *
Из немногочисленных реплик, с трудом вытягиваемых мною из поглощенных интернетом ребят, мне все-таки удалось выяснить, на что же именно мы едем. Как оказалось, «ивентом» (в терминологии Вэла), на который мы все вместе направлялись в Петербург, оказался рэп-баттл, организованный довольно известным YouTube-каналом в одном из местных баров. Я как-то видел краем глаза пару выпусков этого шоу, не особо вдаваясь в подробности. Как объяснили мне Вэл и Саша, предстоящий баттл был очень-очень ожидаемым, и попасть на него, с их слов, было большим везением. То есть мне вроде как должно стать очень радостно по этому поводу.
Дождь за время в пути так ни разу и не прекратился полностью, то на время затихая до пары-тройки капель по окну в минуту, то снова усиливаясь до тяжелого ливня. Город встретил нас легкой моросью – казалось, дождь не идет, а висит в воздухе невидимой микроскопической паутиной. Выйдя с вокзала на площадь Восстания, мы преодолели коридор людей, встречающих гостей словосочетаниями в неопределенной форме. «Такси поехать» и «ехать такси недорого» доносилось отовсюду, не очень настойчиво, вполголоса, но непрерывно. Меня всегда забавляла сама формулировка фраз, используемых «бомбилами», и всякий раз проходя мимо них, мне не удавалось сдержать улыбку. Я спросил таксиста, одиноко стоящего чуть в стороне от основной массы, сколько будет стоить дорога до квартиры Пушкина на набережной реки Мойки – наш отель находился в двух шагах от последнего пристанища поэта.
– Триста, – как-то нехотя ответил тучный усатый мужик в кепке-фуражке и с руками в карманах кожаной куртки.
– Эй, ну ты чего, – Саша одернула меня за рукав. – Вэл уже вызывает, сейчас поедем.
Вэл сосредоточенно тыкал в экран телефона и осматривался по сторонам. Я и сам пользовался приложением для вызова такси, но сейчас как-то забыл об этом. Видимо, потому, что мы прибыли в другой город, а данный сервис в моем сознании был привязан исключительно к Москве.
– Здесь тоже работает? – поинтересовался я.
– Ага, – бодро ответил Вэл, – да везде уже работает, и не только в мегаполисах.
Машина забрала нас через несколько минут.
Мини-отель занимал третий и четвертый этажи старого пятиэтажного дома и на поверку – судя по планировке помещений – оказался несколькими бывшими коммуналками. В подъезде (парадной, прошу прощения) был замурован жестяным листом и грубо замазан бежевой краской большой камин, изящно украшенный лепниной и лет так сто пятьдесят назад, будучи эксплуатируемым по прямому назначению, наверняка вызывавший чувство уюта у заходящих с мороза людей. Наши «номера» (на самом деле это были маленькие – три на три – комнаты) располагались по соседству. У меня был одиночный, у Саши с Вэлом – твин, то есть с двумя отдельными кроватями.
