– Я думала, что ты говоришь о Тедросе! – воскликнула Софи. – Я думала, что это он – настоящий Лев!

– Тоже ложь. В карете я говорил тебе о том, что Тедрос потерпел неудачу. Что он проиграл войну за сердца людей, за их признание. А еще я сказал тогда, что настоящий Лев знал бы, как победить, и ты слышала мои слова, Софи, даже если тебе не хочется признаться в этом. И вот теперь, когда все произошло в точности, как я предсказывал, ты начинаешь вести себя так, словно я злодей из злодеев. А почему? Да просто потому, что ты себе все это совсем не так представляла. Вот это, между прочим, и называется трусостью, чтоб ты знала!

– Я любила тебя потому, что ты поклялся в верности Тедросу и Агате! – не желала сдаваться Софи. – Любила, потому что считала тебя героем! А еще потому, что ты притворялся, будто тоже любишь меня!

– И это снова ложь. Я никогда не говорил, что люблю тебя, да и ты сама об этом меня никогда не спрашивала, – сказал король, медленно приближаясь к Софи. – У меня есть мой брат, с которым меня связывают кровные узы. Это настоящая связь, реальная, вечная. А что такое любовь? Призрак! Плод воображения. Ты только посмотри, что эта самая любовь делает с людьми. Вспомни, что она сделала с моим отцом, с тем же Тедросом, с тобой самой, наконец. Любовь делает людей слепыми глупцами, и больше ничего. Так что, я не люблю тебя, Софи, успокойся. Ты станешь моей королевой совершенно по иной причине, гораздо более важной и глубокой, чем любовь! Эта причина настолько важна, что я вынужден идти на риск и держать тебя рядом с собой, даже зная твое отношение ко мне и твои чувства к свергнутому самозванцу, королю-недотепе. И эта причина свяжет нас с тобой гораздо крепче, чем какая-то любовь!

– Свяжет? Нас с тобой? Ты полагаешь, что между мной и тобой может возникнуть связь? – отшатнулась от него Софи, налетев при этом спиной на одну из горничных. – Ты двуличный, скользкий тип. Сумасшедший. Убийца. Ты подговорил своего брата нападать на мирных людей, чтобы потом раз за разом «побеждать» его и выглядеть спасителем всех Бескрайних лесов. Ты объявлял меня своей невестой, а сам в это время прижимал к моей спине кончик меча. Ты засунул в подземелье моих друзей…

– Успокойся! Живы пока твои друзья, так что будь благодарна уже за одно это, – перебил ее Райен. – Сейчас ты все еще ослеплена своей клятвой верности не тому королю и не той королеве. Ослеплена дружбой с Тедросом и Агатой, и не хочешь признать очевидную истину: не годятся они на то, чтобы править Лесами. Почему? Очень скоро ты сама поймешь почему. – Софи попыталась пошевелиться, но Райен удержал ее, взяв за руку своей влажной ладонью. – А до тех пор, если станешь вести себя спокойно, все твои желания будут исполняться. В разумных пределах, естественно.

– В таком случае я прошу немедленно освободить Тедроса, – зло выдохнула Софи.

– Ну я же сказал «в разумных пределах», – усмехнулся в ответ Райен.

– Послушай, – вырвала Софи свою руку. – Если ты, как говоришь, сын Артура, тогда Тедрос… он тоже твой брат!

– Сводный брат, – холодно уточнил король. – Впрочем, это вилами на воде писано. Кто может утверждать, что он на самом деле сын короля Артура?

– Тебе не удастся исказить истину так, чтобы подогнать ее под свою ложь! – вспылила Софи.

– Ты думаешь, что в жилах Тедроса течет та же кровь, что у нас с братом, ведьма белобрысая? – подал голос из своего угла Яфет. – Ну, это вряд ли. Впрочем, если ты как следует поцелуешь Райена сегодня вечером, он, быть может, смилостивится и согласится не рубить голову твоему слабаку. Прикажет вместо этого по-тихому отравить его, например. – И он улыбнулся, по-змеиному облизнув губы своим длинным языком.

– Прекрати, Яфет, достаточно, – оборвал его Райен.

Софи видела, как дрожит, низко опустив голову, одна из горничных.

– Я рассказала горничным обо всем, что вы сделали, – с холодной яростью сказала Софи. – Они передадут это всем остальным в замке, а из замка по всем Лесам разлетится весть, что ты не король, Райен. И что твой брат не первый советник, а тот самый Змей. Все узнают об этом, все-все…

– Да неужели? – ехидно усмехнулся Яфет, картинно заломив свою бровь и глядя на брата.

– Сомневаюсь, – хмыкнул Лев, поворачиваясь к Софи. – Здесь были горничные Агаты, так что их лояльность по отношению ко мне изначально была под большим вопросом. Короче говоря, я решил не выпускать их в Леса за пределами Камелота, а предложил на выбор – быстрая смерть или переход на службу мне и моему брату. Правда, при условии, что им придется при этом пройти небольшую трансформацию.

Трансформацию? Какую еще трансформацию? Софи не могла видеть под чепцами лица горничных, но в остальном все они выглядели совершенно здоровыми. Все пальцы на месте, следов на коже нет…

Но затем Софи заметила злобный огонек, вспыхнувший в глазах Змея. Ей был знаком этот огонек, к сожалению…

Софи перевела взгляд на ближайшую к ней горничную, присмотрелась внимательнее и… увидела.

Из уха горничной высунулся узкий, маслянисто блестящий в свете ламп, черный ским. Показался и скрылся назад.

Софи от этой картины замутило.

– Все, что ты им говорила, они просто не слышали, – сказал ей Райен. – А поскольку Яфет обещал восстановить их в прежней должности только после того, как они докажут свою лояльность новому королю, я сомневаюсь, чтобы служанки стали выслушивать тебя даже без этих… предосторожностей.

Он поднял свой палец, и его кончик тут же засветился золотистым огнем. По этому сигналу горничные построились в цепочку и двинулись к выходу из зала.

«Его палец светится точно таким же огнем, как палец Тедроса, – подумала Софи, глядя на палец Райена. – Но как такое может быть? Свечение появляется только на пальцах студентов старших курсов Школы Добра и Зла, а он же там никогда не учился…»

Когда последняя горничная шаркающей походкой подошла к двери, король внезапно остановил ее. Это была именно та горничная, что дрожала в углу, когда Софи рассказывала о братьях-мошенниках.

– Однако была одна служанка, уши которой мы оставили в неприкосновенности. Мы хотели, чтобы она-то как раз могла услышать каждое твое слово, – сказал Райен, протягивая свою руку к шее горничной. – Для нее мы выбрали другой вид трансформации…

Он запрокинул голову служанки, и Софи застыла, увидев, наконец, ее лицо.

Это была Гиневра.

Губы бывшей королевы оплетал ским, плотно запечатывая их и не позволяя Гиневре произнести ни слова.

Гиневра окинула Софи застывшим, окаменевшим взглядом, а в следующую секунду Райен уже выпроводил ее за дверь, вслед за остальными горничными.

Затем роскошный, золотой с синим, наряд Яфета волшебным образом исчез, вновь превратившись в уродливые черные ленты скимов, в прорехи между которыми просматривалась молочно-белая грудь Змея. Теперь он стоял рядом со своим братом, и Софи видела, как в желтом свете ламп перекатываются у них обоих тугие мышцы под бледной кожей.

– Но она же королева! – задохнулась от негодования Софи. – Это же мать Тедроса!

– И при этом она очень скверно обращалась с нашей матерью, – сказал Яфет.

– Настолько скверно, что ей очень даже полезно увидеть, как мы обращаемся с ее собственным сыном, – подхватил Райен и медленно добавил. – Прошлое – это настоящее, а настоящее – это прошлое. История повторяется снова и снова, ходит по кругу. Разве тебя не учили этому в Школе, Софи?

Глаза братьев мерцали то зеленым, то синим огнем.

«С нашей матерью. То есть с их матерью, – лихорадочно размышляла тем временем Софи. – Кем же была их мать? Агата упоминала… да, упоминала что-то о своей бывшей домоправительнице, которую похоронили в Шервудском лесу… Как же ее звали?»

Софи посмотрела на братьев, на их бледные обнаженные торсы, на их змеиные улыбочки, и ей вдруг стало все равно, кто их мать. Для нее вполне достаточно того, что они посадили в тюрьму ее друзей, сделали прислугой настоящую – пусть и бывшую – королеву, заставили спасаться бегством лучшую подругу Софи, а саму ее пытаются превратить в свою марионетку. Кого? Величайшую во всех Бескрайних лесах ведьму, едва не погубившую всю Школу Добра и Зла. Причем дважды едва не погубившую, между прочим! И они собираются сделать из нее марионетку, куклу на веревочках? Ну уж нет!