Сергей Носов Сторожение I «Человечество ещё не всё доело…» Человечество ещё не всё доело, а уже самому себе надоело. Впрочем, нам ли обсуждать человечество и его возможности расчеловечествоваться. Не царей, – попрошу, – и не шоуменов, не шагающих строем к плечу плечом, Господи, пожалей бушменов, не виноватых ни в чём. «Вдоль Введенки, вдоль Введенки…» Вдоль Введенки, вдоль Введенки, где топорщится земля, где поставленные к стенке костенеют тополя, шел, тоскуя по нетленке, не имея ни рубля. Вдоль по Екатерингофке, где такая же земля, шел вдоль берега, по бровке, башмаками не пыля: жили божие коровки, шевелились тополя. Вдоль по речке Монастырке, есть такая в СПб, шел я с мыслями о дырке неопознанной в судьбе. И другие заковырки вспоминались при ходьбе. «Слушай дедушку, мой мальчик.…» Слушай дедушку, мой мальчик. Жизнь, она такая жесть. Разогни-ка средний пальчик. Это очень сильный жест. Станешь, может, олигархом, может, будешь раздолбай. Все земное кончит прахом. Тренируйся – разгибай. Без песен Возле тумбы стояла компания неопрятных молодых людей один самозабвенно тренькал на гитаре и омерзительно блеял думая что поет а его подруга тоже думая что он поет и что эта песнь достойна вознаграждения приставала к прохожим с протянутой шапкой. К нам тоже метнулась но сразу отступила прочтя в пепельно-серых глазах: молодость! где твой Кастальский ключ? где вдохновенье твое твое мастерство твое бескорыстье? Мы ведь тоже знаем четыре аккорда и можем потренькать не хуже но почему же мы ни при каких обстоятельствах никогда себе не позволим скромное свое умение кому-нибудь навязать — тем паче за мзду!? Если допустить невозможное и нас представить за клянченьем денег (по роковой допустим нужде или что допустимее под угрозой четвертования) это будут нищие нищие нищие в рубище и без сапог смиренные мы севшие по-честному на грязный асфальт и положившие перед собой мятую кепку — Памятник Петру I в Петропавловской крепости
Сидячий сиднем, гладкий и бесполый, он дум не полн великих – ибо полый. И сны ему державные не снятся. Туристы многие желают рядом сняться. Французы, англичане, нидерландцы, новозеландцы, шведы и посланцы своей же Федерации субъектов, а также неопознанных объектов. Вот, говорят, что вроде не пристало, но ничего: сидит без пьедестала. Иные залезают на колено, а он молчит и терпит, как полено. Как хочется, как хочется потрогать лицо его, похожее на ноготь! Поскольку монументы не кусаются, иные, в самом деле, прикасаются. Персонаж – Когда я вижу непорядок, не до трудов мне, не до blyadok, не до еды и пития средь символов небытия. Да мне начхать – ты Таня ль, Катя ль! Я, может, Тайный Покупатель, запечатляющий в отчёт недополученный почёт! Да ты должна пред мной лучиться улыбкой, злая продавщица! Сгибать услужливо хребет, гребет тебя иль не гребет! Я тут не ради капучино! Перед тобой стоит мужчина! Мысль заученную изложь — сам отличу от правды ложь! Теперь себе: – Хорош, хорош. Зашел в кафе «Последний путь», приняв на кладбище на грудь. Все обойдется как-нибудь. Сто пятьдесят «Столичной». Будь. Город Вставная челюсть лежит на асфальте Сказ о Каплан (быль) Сыро и холодно в мире. Лег над Россией туман. Ходит Каплан по Сибири. Ленин простил Каплан. «Жить тебе долго-долго, думать всегда одно, даже когда "Волга-Волга" будет идти в кино». Сыро и холодно в мире. Ленин в гробу лежит. Ходит Каплан по Сибири. Ходит, как Вечный Жид. Нет неприкаянной места, дышится невмоготу. Люди достойные честно хлеб добывают в поту. Женщину в черной косынке видели эту не раз — где-то явилась на рынке, где-то зашла в лабаз. Лицо у ней отражало такую большую вину что только оно выражало мысль на себе одну: «Как я пошла на такое? Встала на пагубный путь. Нет на земле мне покоя. Будь же я проклята, будь. Выть же мне волком, волком. Думать всегда одно. Даже когда "Волга-Волга" радует всех в кино». Как-то приходит Ягода к Сталину и говорит: – Жив еще враг народа, душа у меня болит. Сталин ему не ответил. Приходит тогда Ежов. Взгляд его прям и светел. Он говорит: виться, гадюке, виться! Хватит наймитке жить. Ежовы мои рукавицы готовы ее задушить! Сталин и тут не ответил. Сталин молчит и тут. Берия тогда приходит, готовый на скорый суд. – Позвольте, товарищ Сталин, я быстро ее скручу. – Нет, – отвечает Сталин, — я слово дал Ильичу. |
