– Отлично! – кричала в ответ Элис, отчаянно стараясь не качаться из стороны в сторону, когда маленькая лошадка периодически пыталась развернуться и помчаться обратно в город.

– Она просто проверяет тебя на вшивость, – сказала Марджери, когда Элис невольно взвизгнула. – Как только ты дашь ей понять, что ты тут главная, она сразу же станет шелковой.

Элис, чувствуя, как маленькая кобылка раздраженно горбится под ней, отнюдь не была в этом уверена, но решила не жаловаться, чтобы Марджери, не дай бог, не подумала, будто она, Элис, не годится для доставки книг. Они проехали через маленький городок, затем мимо тучных огородов с кукурузой, томатами, зеленью. Марджери то и дело прикладывала руку к полям шляпы, здороваясь с идущими по дороге людьми. Пони и мул недовольно фыркали и взбрыкивали, когда мимо проезжал очередной грузовик с бревнами, но вот они оказались за городом и теперь поднимались по крутой узкой тропе. Марджери немного сдала назад там, где тропа слегка расширилась, и они с Элис поехали рядом.

– Значит, ты та самая девушка из Англии? – спросила Марджери.

– Да. – Элис остановилась, чтобы ее не хлестнуло по лицу низкорастущей веткой. – А ты там когда-нибудь была?

Марджери ехала не оборачиваясь, и поэтому Элис приходилось напрягаться, чтобы слышать, о чем та говорит.

– Я вообще не бывала нигде восточнее Льюисбурга. Там когда-то жила моя сестра.

– Ой, а она что, переехала?

– Она умерла. – Марджери отломала от ветки прутик и, бросив поводья на шею мула, принялась обдирать с него листья.

– Мне так жаль. А другие родственники у тебя есть?

– Были. Одна сестра и пятеро братьев. Но из всех осталась только я.

– Ты живешь в Бейливилле?

– Чуть-чуть подальше. В том же доме, где когда-то родилась.

– Так ты ни разу в жизни не переезжала?

– Ага.

– Неужели тебе не интересно?

– Интересно – что?

– Ну, я не знаю, – пожала плечами Элис. – Познакомиться с новыми местами?

– А зачем? Разве там, откуда ты приехала, намного лучше?

Элис вспомнила сокрушительную тишину родительской гостиной, тихий скрип передних ворот, папин свист сквозь зубы, когда каждое субботнее утро он полировал свой автомобиль, звяканье перекладываемых ложек и рыбных вилок на тщательно отглаженной воскресной скатерти. Затем Элис обвела глазами бескрайние зеленые пастбища и нависающие над ними огромные горы. В безмятежно-синем небе, высоко над головой, кружил с криками ястреб.

– Наверное, нет.

Марджери сбавила темп, чтобы Элис могла с ней поравняться.

– Здесь есть все, что мне нужно. Я делаю что хочу. Люди, как правило, предпочитают ко мне не лезть. – Марджери наклонилась погладить мула по шее. – И мне это нравится.

Элис почувствовала некий психологический барьер в словах Марджери и решила больше не донимать ее вопросами. Следующую пару миль они проделали молча, и Элис вдруг ощутила, что седло натерло ей внутреннюю поверхность бедер, а жаркое солнце напекло неприкрытую голову. Марджери подала знак свернуть налево в просвет между деревьями.

– Здесь нам придется подняться в гору. Советую покрепче держать поводья на случай, если Спирит снова начнет дурить.

И тут маленькая лошадка стрелой помчалась вперед. Они галопом поскакали по длинной каменистой тропе, которая становилась все более тенистой, пока не оказались в горах. Лошади вытягивали шею и, опустив голову, с усилием поднимались по крутым горным тропам. Элис вдыхала прохладный воздух, сладкие запахи лесной сырости, на камнях перед ними ложились пятна преломленного света, а полог леса над головой напоминал своды собора, откуда доносились трели птиц. Она прильнула к шее лошадки и внезапно почувствовала себя удивительно счастливой. Когда лошади замедлили шаг, Элис обнаружила, что широко улыбается, совершенно непроизвольно. Потрясающее ощущение! Словно у нее внезапно отросла отрезанная конечность.

– Это северо-восточный маршрут. Думаю, было бы разумно разделить его на восемь участков.

– Боже, как здесь красиво! – воскликнула Элис.

Она смотрела во все глаза на гигантские бледно-желтые камни, казалось возникающие ниоткуда и образующие естественные укрытия. Повсюду выступали скалы: либо массивные глыбы с плоским верхом, либо каменные арки, образованные за века водными потоками или ветром. Здесь Элис отделяли от города, от Беннетта с его отцом не только географические особенности местности. Здесь она словно оказалась на другой планете, где даже законы гравитации работают по-другому. Тихо стрекотали кузнечики в траве, птицы парили над головой, лошади лениво помахивали хвостом, сгоняя мух с крупа.

Марджери провела мула под каменным выступом и сделала знак Элис следовать за ней.

– Посмотри сюда. Видишь эту дыру? Это дробильная дыра. Ты знаешь, что это такое? – (Элис покачала головой.) – Здесь индейцы дробили кукурузу. Видишь вон те две выемки в камне? На этом камне покоилась задница старого вождя, наблюдавшего за тем, как работали женщины.

Элис, почувствовав, что краснеет, вымученно улыбнулась. Она испуганно посмотрела на деревья, расслабленного состояния как не бывало.

– А они что, по-прежнему здесь живут?

Марджери бросила на нее лукавый взгляд из-под полей шляпы:

– Думаю, вы в безопасности, миссис Ван Клив. К этому времени они уже наверняка ушли на ланч.

Девушки остановились под железнодорожным мостом перекусить взятыми с собой сэндвичами, после чего всю первую половину дня ехали через горы: тропинки петляли и раздваивались. Элис уже перестала понимать, где они находятся и куда следуют. Ей никак не удавалось определить северное направление, поскольку кроны высоченных деревьев закрывали небо, заслоняя солнце. Она спросила Марджери, когда они смогут сделать остановку и облегчиться, на что Марджери лишь махнула рукой:

– Выбирай любое дерево, какое понравится. Не стесняйся.

Новая знакомая Элис отличалась непривычной, очень энергичной манерой говорить, причем все разговоры в основном крутились вокруг тех, кто уже умер или пока еще, к счастью, нет. В ее жилах течет кровь чероки, заявила Марджери.

– Мой прапрадедушка женился на девушке из племени чероки. У меня волосы, как у чероки, и красивый прямой нос. Мы все в нашей семье были чуть смуглыми, хотя моя кузина родилась альбиноской.

– А как она выглядела?

– Она умерла в два года. Ее укусила мокасиновая змея. Все думали, что она просто капризничает, пока не увидели след от укуса. Но было уже слишком поздно. Ой, кстати, ты должна остерегаться змей. Ты что-нибудь знаешь о змеях?

Элис покачала головой.

Марджери растерянно заморгала, словно у нее в голове не укладывалось, что кто-то мог не знать о змеях.

– Ну, ты в курсе, что у самых ядовитых из них голова обычно в форме лопаты?

– Я поняла. – Элис подождала секунду. – Такие квадратные? Или теми, что копают, с заостренным концом? У папы была даже дренажная лопатка, которая…

– Ладно, просто старайся держаться от змей подальше, – тяжело вздохнула Марджери.

По мере того как они поднимались в горы, оставив ручей позади, Марджери периодически спрыгивала с мула, чтобы обвязать ствол дерева красной бечевкой. Марджери обрезала бечевку перочинным ножом или просто перекусывала ее, выплевывая концы. Это поможет Элис найти обратную дорогу на широкую тропу, объяснила Марджери.

– Видишь дом старика Маллера по левую руку? Видишь дым из трубы? Он живет здесь с женой и четырьмя детьми. Она не умеет читать, но старший сын умеет, и он ее научит. Маллеру не слишком нравится идея учить детей, но он работает в шахте от зари до темна, поэтому я в любом случае снабжаю их книгами.

– А хозяин дома не возражает?

– Он ничего не знает. Он возвращается домой, смывает с себя пыль, ест ту стряпню, что приготовила ему жена, и засыпает еще до захода солнца. Работа там тяжелая, и все они возвращаются жутко усталыми. А кроме того, она прячет книги в сундуке с платьями. Он туда никогда не заглядывает.

Оказывается, Марджери уже несколько недель в одиночку занималась закладыванием основ библиотеки. Они проезжали мимо маленьких домиков на сваях; крошечных, крытых дранкой заброшенных лачуг, казалось способных развалиться от малейшего дуновения ветра; хижин с выставленными возле них ветхими подставками для овощей и фруктов на продажу. Марджери, показывая на каждый домик, объясняла, кто там живет, умеют ли его обитатели читать, что их может заинтересовать и, наконец, какие дома лучше обходить стороной. Самогонщиков в основном. Они тайно гонят алкоголь с помощью перегонных кубов, спрятанных в лесу. Итак, там были те, кто гнал самогон, и те, кто мог запросто пристрелить вас, если вы случайно наткнетесь на перегонный куб, и, конечно, те, кто пил самогонку, в связи с чем находиться поблизости было явно небезопасно. Похоже, Марджери знала все обо всех, и теперь она выдавала каждую крупицу имеющейся информации в той же свободной лаконичной манере. Вон там дом Боба Гиллмана – он лишился руки, которая попала в один из станков на заводе в Детройте, и вернулся сюда, чтобы жить со своим отцом. А это дом миссис Кохлан – муж колотил ее почем зря, но однажды он вернулся домой здорово поддатым, и она зашила его прямо в простыне на кровати, после чего принялась стегать хлыстом до тех пор, пока он клятвенно не пообещал больше не давать волю рукам. А вот тут взорвались два перегонных куба, грохот стоял такой, что было слышно в соседних округах. Кэмпбеллы до сих пор обвиняют Маккензи, а когда напьются, то время от времени стреляют по окнам.