– Это еще что за явление? – насторожился Долговязый Джон; дорога кончалась у наших домов.

– Не знаю, – ответил я. – Вероятно, какая-нибудь депутация из селения. Может, староста велел своему оркестру поиграть для нас?

Мы терпеливо ждали; наконец гурьба поющих африканцев подошла к нашему дому и выстроилась в шеренгу перед верандой. Двое в середине шеренги держали на плечах шест, на котором висела довольно большая клетка из толстых жердей.

– Ага! – сказал я Долговязому Джону. – Похоже, первая говядина прибыла. Только смотри, не очень восторгайся, что бы там ни оказалось, не то цена сразу подскочит.

– Что вы, что вы! Постараюсь сделать вид, будто это такая гадость, что мы ее даром не возьмем.

– Ну, друзья, что же вы принесли? – обратился я к собравшейся компании.

– Говядину, сэр, говядину! – последовал дружный ответ, и в свете фонарей засверкали белые зубы.

Гордо улыбаясь, ловцы опустили клетку на землю, и мы попытались рассмотреть содержимое сквозь щели. Судя по клетке, должно быть довольно крупное животное… Нет, ничего не видно. Тогда мы перетащили клетку на свет и перерезали прутья, которыми была привязана крышка.

– Берегитесь, сэр! – сказал один из охотников, когда я осторожно взялся за крышку. – Эта говядина вас укусит.

Приподняв крышку, я заглянул внутрь, и вдруг из клетки высунулась прелестная рожица. Она принадлежала крохотному мартышонку, который вполне уместился бы в чайной чашке. Зеленая мордочка, на носу белое пятно сердечком… Из темноты на меня уставились блестящие глазки, и мы услышали пронзительный писк, который вскоре стал привычной музыкой для обитателей базового лагеря. Я откинул крышку и извлек детеныша из ящика. У него была зеленоватая спинка, длинный хвост и грустное личико. Вцепившись ручонками в мои пальцы, он снова пискнул дрожащим голосом.

– Эта говядина не кусается, – сказал я охотнику. – Это не взрослая обезьяна, это детеныш.

Знакомая уловка: почему-то африканцы убеждены, что, преувеличивая свирепость пойманного животного, они больше за него получат.

Долговязый Джон бережно принял мартышонка в свои широкие ладони, а я приступил к переговорам. Торговля затянулась, но в конце концов мне удалось сбить цену с пяти фунтов до двух. На самом деле малыш не стоил таких денег, но опыт научил меня, что на первых порах лучше переплатить, чтобы поощрить охотников, а потом можно и сбавить цену. Очень довольные сделкой, гости покинули нас, громко распевая под дробь маленького барабана. Они исчезли за деревьями, а мы с Долговязым Джоном поспешили раздобыть теплого молока и покормили изголодавшегося малыша. Потом устроили в одной из клеток теплую постель из сухих банановых листьев и уложили его спать.

– Ну, что ж, – сказал я Долговязому Джону, когда мы сами легли, – вот и первая добыча. Кстати, неплохая. Довольно редкий вид. Будем считать это доброй приметой.

Как я и думал, весть о том, сколько мы заплатили за обезьянку, быстро распространилась, и к нашему дому потянулась непрерывная цепочка охотников с самыми разнообразными животными. Тут были совята и летучие мыши, кистехвостые дикообразы и мартышата, крысы величиной с котенка, большие и малые мангусты. Агитпоездки по деревням тоже принесли плоды, из повторных визитов мы редко возвращались с пустыми руками, пусть даже весь улов состоял из черепахи или молодого питона. В клетках шуршала, пищала, визжала и гукала всевозможная живность; будет чем встретить группу из Би-Би-Си. Однако главного, за чем мы ехали в Сьерра-Леоне – гверец и леопардов, – добыть еще не удалось. И вдруг, буквально накануне приезда киногруппы, мы наконец получили леопардов, причем совсем неожиданным путем.

Эти великолепные кошки становятся все большей редкостью из-за спроса на их шкуры, и сколько я ни допытывался у охотников, нельзя ли добыть несколько экземпляров, они только качали головой и твердили, что поймать леопарда «ну просто невозможно». Я уже начал привыкать к мысли, что мы останемся без леопардов. Но вот в один прекрасный день на дороге показался сильно помятый «лендровер». Возле нашего дома он остановился, и из кабины вышел поджарый молодой американец с пышными кудрями. Он представился: Джо Шарп, работает в Кенеме, слышал, будто мы собираем животных. Случайно леопарды нас не интересуют?

– Конечно, интересуют! А что? Вы знаете, где их можно найти?

– Понимаете, – ответил Шарп, – у меня есть два леопарда, один охотник уступил. Я сам их выкормил, им около шести месяцев… Вот я и подумал, может, вы заинтересуетесь.

– Еще как! – горячо подтвердил я. – А где они?

– Тут, – сказал он и показал на свой «лендровер». Американец подошел к машине, открыл дверцу

сзади, и из кузова выпрыгнула пара самых великолепных леопардов, каких я когда-либо видел. Рост – с хорошего Лабрадора, прекрасная расцветка, сильные ноги, шерсть переливается на солнце. Громко мурлыкая, они терлись о ноги Джо Шарпа. Хозяин пристегнул к ошейникам поводки, мы подвели леопардов к веранде, привязали их и сели, упиваясь чудесным зрелищем.

– Зовут их Герда и Локаи, – объяснил Джо, удобно устроившись в кресле и приняв предложенную мной кружку пива. – Мне кажется, это брат и сестра, потому что охотник принес их вместе и они были примерно одного роста, хотя Герда, как вы видите, постройнее Локаи.

Локаи положил на стол передние лапы, подозрительно обнюхал мою кружку, потом внимательно поглядел на меня и лизнул мне руку шершавым языком.

– Так вот, берите их, если хотите, – продолжал Джо. – Честное слово, жаль с ними расставаться, привязался, но мне скоро возвращаться в Штаты, а везти их с собой нельзя.

– Конечно, хотим, – сказал я. – Я еще никогда не видел такой красивой окраски. А доверять им можно?

Мой вопрос был вызван тем, что как раз в эту минуту Локаи убрал лапы со стола и нежно обхватил мою ногу. А когти-то острые…

– Вопрос по существу, – заметил Джо. – Со мной они дружат и с другими нашими ребятами тоже ладят, правда, не со всеми. А кого недолюбливают, тем лучше быть начеку. Локаи, например, способен прыгнуть на вас сверху, с двери, а весит он немало, так что если застигнет врасплох…

– Если застигнет врасплох, может вам шею сломать, – заключил я, отдирая лапы Локаи с моей ноги.

– Да нет, я думаю, они быстро освоятся. Они очень добродушные, честное слово.

– Где, – осведомился Долговязый Джон, – где мы будем их держать?

Вот именно! Я совсем упустил это из виду. Плотник сегодня выходной, и негде взять достаточно большую клетку, надо мастерить особо, за материалом придется ехать в Кенему. На все это требуется время, а завтра приезжают ребята из Би-Би-Си. Задача! И тут я вспомнил, что как раз между нашим коттеджем и маленьким домиком ниже по склону, предназначенным нами для киногруппы, стоит будочка площадью два на три метра, высотой около трех метров, которая, судя по всему, некогда служила общественной уборной. Если ее хорошенько почистить, леопарды вполне могут пожить там, пока для них не приготовят клетку.

Мы тут же спустились к будке и убедились, что она вполне подходит для леопардов. Правда, меня смущал просвет шириной около двадцати сантиметров между крышей и верхней кромкой стены, но Джо уверял, что они в эту щель не протиснутся.

После уборки мы отвели Герду и Локаи на новую квартиру и поставили перед ними по миске любимого ими блюда – консервированного собачьего корма, на котором их вырастил Джо. А сами возвратились на веранду, чтобы выпить еще по кружке пива.

Вечером, проводив Джо, мы с Долговязым Джоном не без трепета понесли в будку ужин. Заслышав наши шаги, леопарды завыли, замурлыкали и принялись царапать дверь, да так энергично, что мы беспокойно переглянулись.

– По-моему, – сказал я, – не худо бы и вооружиться для такой операции.

Мы срезали себе по крепкой палке. На всякий случай.

– А теперь, – продолжал я, – если осторожно открыть дверь и сунуть туда миску с едой, может, это их отвлечет, тогда мы поставим вторую миску и заберем грязную посуду.