— От камеры придется избавится, — заявил офицер.
Сказав это, он взял какой-то специальный прибор, который напомнил мне шило, и в прямо смысле этого слова проткнул встроенную видеокамеру. Я вскрикнул от возмущения.
— Не волнуйтесь, — любезно улыбнулся мой мучитель. — После окончания командировки ваше издание может сделать официальный запрос в наше министерство по делам пропаганды насчет возмещения материального ущерба.
Я наивно полагал, что на этом мои мучения завершатся. Но не тут-то было. Меня потребовали раздеться до гола. Снять абсолютно все. Это уже было слишком. Но я пошел и на это — наша профессия иногда требует и не таких жертв!
Тщательно осмотрев все мои вещи, мне позволили одеться. Только после этого, в сопровождении все тех же сотрудников в штатском, я покинул комнату. Мы направились к выходу из аэропорта.
Меня буквально запихнули в машину и пожелали счастливого пути. Только у гостиницы я спохватился, что даже не назвал адрес, по которому меня нужно было доставить. Но водителю этого и не требовалось — он прекрасно знал, куда я направляюсь. Бьюсь об заклад, что он тоже является тайным агентом МНБ.
Здесь вокруг одни тайные агенты!
И вот я прибыл в гостиницу. Приветливая девушка на ресепшне оформила меня и дала ключи от номера.
«Боже, — хоть здесь меня оставили в покое», — подумал я и снова жестоко ошибся.
Не успел я отойти от стойки регистрации, как ко мне подошел неприметный мужчина в строгом сером костюме.
— Михаил, — представился он.
— Очень приятно, — ответил я. — Вы что-то хотели?
— Нет, — улыбнулся Михаил. — Но если вам что-то понадобиться, то я круглые стуки дежурю внизу в холле.
Он слегка поклонился, демонстрируя хорошие манеры, и вернулся на свой диван серого цвета, с которым моментально слился. Нет, и здесь меня не оставили без присмотра.
Я поднялся в свой номер. Я больше чем уверен, что он напичкан разной прослушивающей техникой. Скорее всего, есть и встроенные камеры. Тотальная слежка.
Что я могу сказать еще о своих первых впечатлениях от города? Пока немного. Я увидел столицу нацкомовской России пока только из окна автомобиля…
Город производит гнетущее впечатление. Новой архитектуры совсем немного. А если что-то и есть, то все непременно серое, громоздкое, невыразительное. То же можно сказать и о людях. На улицах их немного, несмотря на выходной день. Но это и не удивительно: только вчера страну потрясла кровавая акция повстанцев. Сегодня объявлен траур по жертвам.
Разумеется, читателям нашего журнала интересны не только мои личные впечатления о России, и не столько они. Читатели хотят знать, что происходит за той колючей проволокой, которой опутана страна коммунистов. Кто стоит за той беспрецедентной по своим масштабам, кровавости и последствиям акцией, которая была осуществлена накануне? Вот те вопросы, которые сейчас больше всего волнуют свободную Европу и ее население.
В своих следующих репортажах из этой мрачной страны я постараюсь дать ответы на все эти вопросы. Ведь именно для этого я и нахожусь здесь.
А на сегодня все. Мне еще предстоит осмотреться и приспособиться к этим кошмарным тоталитарным порядкам, царящим здесь по всюду. Их дух буквально витает в воздухе, проникая в каждую пору, в каждую клетку моего тела. И это ужасно. Испытать это чувство можно только находясь здесь — никакие слова не передадут всю полноту ощущений….
Я завершаю свой первый короткий очерк.
Надеюсь, вам будет небезынтересно ознакомиться с ним и вы с нетерпением будете ожидать моих новых репортажей. Я искренне надеюсь, что они будут. Хотя в стране террора и трудовых лагерей можно ожидать всякого….
С надеждой на встречу.
Ваш, Дж. Даррел.
Из книга Б. Днёва «Рядом с о. Ильей»
Ладе все-таки удалось сделать то, во что мы уже не верили. Это было невероятно. Первые секунды на той поляне я прекрасно помню и сейчас. Будущее начало проясняться и уже не казалось мне таким мрачным.
Я вернулся за Збруевым и Елагиным, и все вместе мы, в сопровождении новых знакомых, двинулись окраинами города к месту, которое между собой они называли «ферма». На деле «ферма» оказалась небольшим комплексом полуразрушенных деревянных строений. Но это было уже неважно — главное, у нас появилась крыша над головой и чувство безопасности.
Через несколько часов на «ферму» приехал отец Илья. Тогда-то я и увидел его впервые. Какие были мои впечатления? Пожалуй, внешний облик этого волка практически не расходился с моими представлением о нем: невысокий (как и многие из них), коренастый, мощный старик. Безусловно, по сравнению с Елагиным, с которым они были ровесниками, Илья выглядел не то, чтобы старее, но старше, если эти категории можно применить к тому возрасту, в котором они тогда находились — обоими ведь было за шестьдесят.
Он был похож, скорее, на старца, нежели на старика. Это довольно трудно объяснить, но в нем присутствовала та внутренняя сила, которая присуща некоторым, лишь очень немногим людям. Впрочем, он и не был человеком в привычном понимании этого слова.
С Елагиным у них была очень теплая встреча. После десятилетий разлуки, они встретили друг друга так, будто расстались только вчера. Обнялись, обменялись рукопожатиями. Видя, в каком состоянии находится его старый боевой товарищ, Илья тут же дал несколько распоряжений. Елагину оборудовали спальное место и уложили в постель. Кто-то моментально привез из города целый пакет всевозможных лекарств. Встал разговор и о враче, но решили, все же не рисковать. К тому же, попав в новую обстановку, генерал явно воспрянул духом и не выглядел уже так плохо, как там, в лесу.
Мы начали жить на «ферме». Первые дни, насколько я помню, прошли в легкой дымке, в осознании того, что все самое страшное позади и кошмар закончился. Мы отдыхали, отъедались. Кажется, много шутили. С нами постоянно присутствовали люди Илья: Павел и два его товарища, которые, к сожалению, не дожили до дня нашей победы, погибнув в тяжелых боях третьего года противостояния — Сергей и Игорь.
Новая обстановка для меня была крайне необычной. И не условиями жизни (на это я к тому времени просто закрыл глаза и готов был жить хоть в шалаше, хоть в землянке), а теми людьми, которые меня окружали. По сути, людей-то среди них как раз и не было. За исключением меня, Елагина и Збруева все остальные были волками. Сначала, мне трудно было в это поверить, но со временем все встало на свои места.
Если мне понадобился какой-то адаптационный период, то совсем другое дело было с Мишиной. Она оказалась в своей стихии. Волк среди волков. И за этим было крайне интересно наблюдать. Лада раскрывалась для меня с абсолютно новой стороны. От ее замкнутости и уединенности не осталось и следа — девушку словно подменили. Лишь через какое-то время я понял, что это особенность всех волков. С людьми они чувствовали себя не в своей тарелке, испытывали своего рода дискомфорт. Нет, разумеется, они могли нормально общаться и, в принципе, ничем не отличаться от обычных людей, но это требовало от волков определенных усилий. Со своими же они становились самими собой.
Надо сказать, что и для Лады, все же, были кое-какие новшества. Однажды она разоткровенничалась и сказала, что в первые дни и ей было не по себе:
— Раньше я никогда не видела столько волков сразу, — сказала она.
— Не ты одна, — отшутился я.
— Ты не понял. — Лада стала серьезной. — Это все равно что ты бы, человек, вдруг оказался в обществе людей. А до этого тебя окружал кто-нибудь другой, понимаешь?
До меня стало доходить. Это было чем-то похоже на историю про Маугли, которую я читал в детстве. И здесь Мишина рассказала мне некоторые интересные вещи, которые сейчас уже не являются каким-то секретом для широких масс, а тогда все еще составляли государственную тайну. Но нам, государственным преступникам, тогда было уже глубоко наплевать на все их тайны.
Лада рассказала мне, как проходило их обучение. Их — это волков нового поколения, созданных после Революции. Лада родилась в семье волка. Мать ее была человеком. Отца она почти не помнила, а потому росла среди людей и до поры не знала, что она не такая как все. Многое начало проявляться подростковом возрасте: излишняя агрессивность, отчужденность от сверстников. Тогда мать и рассказала ей, кто был ее отец.
