– Да. – Эндрю даже зажмурился. – Конечно. Обязательно. Спасибо тебе за звонок.
– Не за что, братишка. Береги себя.
– Да, конечно. И ты себя тоже.
По пути от кухни к компьютеру Эндрю едва не столкнулся с «Летучим шотландцем», беспечно пропыхтевшим мимо. Из всех локомотивов именно «Шотландец» всегда носился с жизнерадостной беззаботностью (в сравнении, например, с «Бритиш рейл интерсити», который всегда капризничал, когда его отправляли в путешествие). Он был самым первым паровозом во всей принадлежавшей Эндрю коллекции моделей. «Шотландца» ему подарили, когда он был подростком, и чувства вспыхнули мгновенно. Возможно, поначалу дело было не столько в самом подарке, сколько в дарителе, но со временем Эндрю научился ценить совершенство самой вещи. Прошли годы, прежде чем он смог позволить себе купить еще один локомотив. Потом еще один. И четвертый. Затем последовали железнодорожные пути, боковые ветки, платформы, буфера, сигнальные посты. В конце концов все пространство пола в квартире оказалось занято сложной системой пересекающихся рельсов и всевозможных дополнительных декораций: туннелей, выглядящих так, словно их прорубили в горе; пасущихся у ручья коров; пшеничных полей; капустных грядок и склонившихся над ними мужчин в широкополых шляпах. Прошло еще немного времени, и декораций стало столько, что Эндрю мог воссоздать любое время года. Ощущение перемен в воздухе отзывалось радостным трепетом в груди. Однажды, во время похорон, на которых присутствовали исключительно пьянчуги-приятели умершего, викарий употребил в своем панегирике неуклюжую метафору – идущие назад часы, – и Эндрю едва не вскинул руки от радости, представив, как посвятит все выходные замене зеленого весеннего пейзажа на что-то более осеннее.
Строительство миров. Оно было сродни наркотикам. Но и средств требовало немалых. Скромные сбережения давно ушли на создание коллекции, и теперь почти весь заработок, за исключением платы за квартиру, уходил на модернизацию и техобслуживание. Эндрю больше не переживал из-за того, что проводит часы, а порой и целые дни в интернете – в поисках чего-то лучшего, нового для своей коллекции. Теперь он уже не помнил, как обнаружил форум «ModelTrainNuts», зарегистрировался на нем и с тех пор заглядывал туда каждый день. В сравнении с большинством участников Эндрю выглядел скромным любителем и искренне восхищался достижениями каждого из них. Каждый, кто на доске объявлений форума в 2.38 ночи оставлял объявление типа «ПОЖАЛУЙСТА ПОМОГИТЕ ЧАЙНИКУ: «Станьер» 2-6-4T треснуло шасси. ПОМОГИТЕ?», был для него таким же героем, как и те тридцать три человека, которые, откликнувшись в течение нескольких минут, предлагали подсказки, советы, решения и общие слова ободрения и поддержки. Сказать по правде, Эндрю понимал не более десяти процентов технических разговоров, но всегда читал пост за постом и радовался как ребенок, когда вопросы, месяцами лежавшие иногда в спячке, вдруг находили решение. Время от времени Эндрю оставлял на главном форуме сообщения общего характера, но коренным образом все изменилось после того, как он начал регулярно общаться с тремя другими юзерами и получил приглашение – посредством личного сообщения, никак не меньше! – присоединиться к эксклюзивному чату. Руководил этим райским уголком BamBam67, один из ветеранов сайта, наделенный правами модератора. Два других сообщения пришли от TinkerAl, молодого, страстного энтузиаста, и BroadGaugeJim, разместившего однажды фотографию акведука, построенного над бегущим ручейком и столь прекрасного, что Эндрю был вынужден прилечь и отдохнуть.
Чат был детищем BamBam67, организовавшим его, чтобы похвастать своими новыми привилегиями модератора. Он и пользовался ими, часто сопровождая свои посты фотографиями коллекции и, похоже, имея целью показать свой большой и красивый дом. Еще раньше они узнали, что живут в Лондоне, все, кроме BroadGauge, добродушного энтузиаста, уже тридцать лет «обитающего в Лезерхеде», но идея встретиться в реальной жизни никем не предлагалась. Эндрю, проходившего на форуме под ником Tracker, это устраивало как нельзя лучше. Отчасти потому, что позволяло создавать онлайновый имидж и таким образом маскировать свои недостатки в реальной жизни – в этом, как он понял еще раньше, и заключался весь смысл интернета, – но также и потому, что эти люди были его единственными и, следовательно, лучшими друзьями, и встретить их в реальной жизни и узнать, что они говнюки, было бы очень досадно.
Отличие происходившего на главном форуме от происходившего в чате было заметно невооруженным глазом. В мире первого существовала хрупкая, тонкая экосистема. Разговоры строго соответствовали теме, и каждый нарушитель правил незамедлительно подвергался наказанию, иногда суровому. В этом отношении показательным примером стал случай, когда TunnelBotherer6, упрямо помещавший плинтуса в теме про оборудование, получил от модератора выговор за «нецелевое использование пространства». После этого других постов от TB6 уже не появлялось. Но в чате, куда не проникал придирчивый взгляд модератора главного форума, перемена, пусть и медленно, все же случилась. Довольно быстро он стал местом, где обсуждались личные вопросы. Поначалу это пугало. Они чувствовали себя бойцами Сопротивления, сидящими над картами под одной-единственной лампочкой в пыльном подвале под баром, где пьют вражеские солдаты. Первым вопрос, не имеющий прямого отношения к поездам, поднял BroadGaugeJim.
«Послушайте, парни, – написал он, – я бы не хотел беспокоить вас по такому поводу, но, честно говоря, не представляю, к кому обратиться. Если коротко, дело вот какое. Моя дочь, Эмили, попалась на кибербуллинге[6]. Сообщения с угрозами. Фотки с фотошопом. Судя по тому, что я видел, мерзость и дрянь. Она утверждает, что не была вожаком этой шайки и чувствует себя гадко (я ей верю), но мне хотелось бы убедиться, что она понимает: нельзя больше участвовать в чем-то подобном, даже если неучастие означает потерю друзей. Может, кто-то из вас даст совет такому тупице, как я?! Только не напрягайтесь!!!»
Яичница успела безнадежно остыть, пока Эндрю ждал, что за этим последует. Первым ответил TinkerAl, давший простой, разумный и, очевидно, искренний совет. Ошеломленный Эндрю опомнился не сразу, а потом попытался написать свой ответ, но ничего лучше предложения TinkerAl сформулировать не смог. В конце концов он просто выразил свое одобрение парой строчек и решил, возможно не вполне бескорыстно, проявить больше участия в следующий раз.
Уже залогинившись, Эндрю услышал, как промчался за спиной «Летучий шотландец», и замер в ожидании следующего за локомотивом ветерка. Потом поправил монитор. Компьютер Эндрю купил себе в подарок на тридцатидвухлетие, и тогда он казался мощной и красивой машиной, но теперь, по прошествии десяти лет, выглядел невероятно громоздким и медлительным в сравнении с последними образцами. Тем не менее Эндрю питал самые теплые чувства к неуклюжему старичку и не собирался расставаться с ним, пока в нем еще теплится жизнь.
«Привет всем, – написал Эндрю. – Есть кто-нибудь в ночной смене?»
В ожидании ответа – обычно такое ожидание занимало не больше десяти минут – он осторожно пробрался через рельсы к проигрывателю и пластинкам. Последние не стояли аккуратными рядами на полке, а лежали небрежно одна на другой, что уменьшало радость от общения с коллекцией. И все же этот беспорядок изредка удивлял Эндрю открытиями. Встречались в этой коллекции и другие исполнители – Майлз Дэвис, Дэйв Брубек, Диззи Гиллеспи, – но даже все вместе взятые они уступали первенство Элле.
Эндрю достал из конверта «Лучшее впереди», но передумал и вернул диск на место. Если меняя железнодорожные ландшафты, он руководствовался сменой сезонов, то в выборе прослушивания альбомов Эллы никакой логической последовательности не было. Все решало настроение. Единственное исключение составляла «Голубая луна». Двадцать лет Эндрю не мог проигрывать эту песню, хотя время от времени мелодия все же просачивалась в голову. И всегда, стоило только прозвучать первым нотам, в висках начинала стучать боль, глаза застилал туман, пронзительные звуки и крики перемешивались с музыкой и жутким ощущением чьих-то вцепившихся в плечи рук. Потом все так же внезапно уходило, и он видел перед собой растерянное лицо кассирши или ловил себя на том, что проехал нужную остановку. Как-то в Сохо, уже войдя в магазин грампластинок, Эндрю услышал песню в динамиках и, торопясь выйти, вступил в короткую, но жесткую перепалку с продавцом и проходившим мимо полицейским. А относительно недавно, переключаясь с канала на канал, наткнулся на футбольную трансляцию и уже через несколько минут метался по комнате в поисках пульта, чтобы выключить телевизор, потому что фанаты «Манчестер Сити» затянули «Голубую луну». В исполнении пятидесяти тысяч болельщиков, ревущих песню нестройным хором, это было что-то запредельное. Эндрю говорил себе, что это пусть и необычный, но все же не уникальный недуг, вроде аллергии на солнечный свет или ночные кошмары, от которого страдают и другие люди и который нужно просто перетерпеть, но в голове уже засела мысль, что так или иначе ему все же придется с кем-то поговорить об этом.
