Он помрачнел еще больше и заговорил снова с нарастающим возбуждением

- Я не знаю, может быть, именно поэтому Ева вышла за меня замуж. В любом случае - это немалые деньги. И, разумеется, мне бы хотелось самому ими попользоваться, но вряд ли у меня будет такая возможность, если они приговорят меня к смерти.

Эшли судорожно облизнул губы.

-Если я умру, деньги мне больше не понадобятся. Если же я буду жить, то можно прекрасно обойтись и меньшей суммой, ни в чем при этом себе не отказывая. Марк, ты сам знаешь что помочь мне, даже на этой стадии, можешь только ты. Я не знаю, как. Но я это чувствую. Я уверен, что ты можешь что-нибудь придумать. У тебя такое прекрасное воображение. Я знаю, ты можешь меня вытащить.

Робисон почувствовал, что волнение Эшли передалось и ему.

Эшли подался вперед и хрипло прошептал:

- Делим все пополам. Делим поровну все, что у меня есть; Половина тебе, половина - мне. Гонорар - два миллиона, Марк. Ты будешь обеспечен на всю жизнь. Только представь тебе! Марк, я хочу, чтобы меня оправдали. Они должны меня оправдать!

Робисон быстро сказал:

- Ты подпишешь то, что сейчас сказал, Ллойд?

- Конечно!

Робисон вынул из портфеля чистый лист бумаги, быстро, почти не останавливаясь, написал нужный текст и протянул Эшли. Тот подписал, почти не глядя, так как знал, что Робисон прекрасно владеет простыми и четкими юридическими формулами. Робисон дрожащими руками сложил подписанный документ и убрал его в портфель.

- У тебя есть какие-нибудь идеи, Марк? - нетерпеливо спросил Эшли.

Он не сводил глаз с худого и бесстрастного лица Ребисова, словно надеялся прочитать на нем ответ на мучивший его вопрос. Меж тем Робисон молчал. Разумеется, у него была идея - она посетила его еще три дня назад, ночью. Он вспомнил, что лежал в постели, пытаясь заснуть, когда внезапно его осенило. Идея понравилась ему, он немного посмаковал ее, обдумывая возможные последствия, взвесил все за и против, затем громко расхохотался я темноте. Она была остроумна, даже несколько жутковата. Однако тогда он решил, что осуществлять ее не станет. Теперь он передумал. Двухмиллионный гонорар оказался весьма убедительным аргументом, перечеркнувшим все его сомнения. Люди шли на более серьезные преступления, в том числе убийства, за гораздо меньшие суммы. Однако все будет зависеть от него, удастся ли ему использовать заложенные в нeм возможности. Своей тонкой игрой он должен уметь переубедить каждого из двенадцати присяжных, уже принявших окончательное решение.

- Предоставь все мне, Ллойд, - сказал Рвбисон. - Ты должен расслабиться н попытаться заснуть.

Выйдя на улицу, он решил немного пройтись и обдумать детали своего плана, С точки зрения высокой морали едва ли его план можно было назвать безупречным, но Робнсона такие cоображения никогда не смущали. Он считал, что для достижения успеха хороши любые средства. А oн привык к успеху. Помимо блестящего ума, Робисон обладал прекрасными актерскими данными. Его голос был его инструментом, он звучал то нежно и сочувственно, то презрительно и гневно. Особенно удавались Робисону перекрестные допросы, благодаря которым он выиграл не одно, казалось бы, безнадежное дело, работая в должности помощника окружного прокурора. Родственники многих подсудимых до сих пор шлют Робисону письма с угрозами. Поэтому он получил разрешение на ношение оружия.

На Центральной улице, недалеко от полицейского управления, Робинсон зашел в маленький магазинчик, где торговали оружием, и купил кольт тридцать второго халибра, карманную модель, коробку с патронами. Проверив его разрешение, владелец магазинчика завернул покупку.

Выйдя кз магазина, Робисон поймал такси и поехал в свой офис. Его секретарша, мисс Грэхем, протянула ему листок с записями телефонных звонков. Робисон рассеянно взглянул и молча прошел в свой кабинет.

На стене кабинета, прямо напротив стола, висела картина. Робисон не без сарказма подумал, что девяти судьям Верховного суда США, изображенным на картине, вряд ли когда-либо доводилось видеть то, что сейчас должно было произойти у него на глазах. Он развернул свою покупку, с минуту, как бы взвешивая, подержал в руке кольт, затем быстро вставил в обойму три пули, приставил револьвер к левой руке, чуть выше локтя, и, стиснув зубы, нажал на курок.

Руку словно обожгло раскаленным железом. Робисон невольно вскрикнул, но, пересиливая боль, все же успел поставить револьвер на предохранитель, прежде чем в кабинет вбежала встревоженная мисс Грэхем. Увидев бледного Робисона с окровавленной рукой, она испугалась еще больше.

- Ничего страшного, - хрипло сказал Робисон. - Произошёл несчастный случай. Не стойте здесь с разинутым ртом. Вызовите врача. Он должен быть внизу.

Мисс Грэхем выбежала из кабинета и вскоре вернулась в сопровождении врача.

- Ну, - сказал врач, быстро оценив ситуацию. - Что у нас случилось? Еще один несчастный случай из серии "я не знал, что он заряжен"?

-Не совсем так,-сухо ответил Робисон.

- Ну хорошо. Давайте для начала снимем пальто.

Врач помог адвокату раздеться, затем разорвал рукав рубашки от манжета до плеча и осмотрел рану.

- Ничего страшного, - сказал он. - Рана неглубокая. Мышцы и артерии не повреждены. Задет лишь кожный покров. Считайте, что вам повезло.

Перевязав рану, врач сказал:

- Ну а теперь я должен вызвать полицию. Вы знаете закон лучше меня, адвокат. Раз мы имеем дело с огнестрельной рапой-уменя просто нет выбора.

Робисон сдержал улыбку. Если бы врач не знал закон, он тут же просветил бы его - ведь именно присутствие полиции было самым важным для него в этой ситуации.

Робисон представил себе заголовки вечерних газет: "Адвокат Робисон ранен в результате несчастного случая", "Экспертиза адвоката" - и статьи, рассказывающие, как он умышленно бросил револьвер на стол, пытаясь воспроизвести случившееся в офисе Тома Уорда.

На следующий день, ровно в десять часов утра, служащий суда произнес обычные слова: "Встать. Суд идет". В зал стремительной походкой вошел судья Кобб в черной развевающейся мантии. Заняв свое место, он с любопытством посмотрел на раненую руку Робисона, поддерживаемую черной шелковой повязкой.

- Пригласите свидетеля, - сказал судья.

Джеймс Келлер был снова приведен к присяге и занял свое место в свидетельском кресле. Двенадцать присяжных наклонились вперед в предвкушении чего-то необычного. Окружной прокурор Геррик настороженно посматривал на Робисона. Адвокат хмыкнул, вспомнив, как прокурор утром едва поздоровался с ним. Возможно, он что-то и заподозрил, но теперь это уже не имело никакого значения.

-Защита может приступать к перекрестному допросу,- сказал судья Кобб.

Робисон встал и повернулся так, чтобы в зале могли видеть его раненую руку. По рядам пронесся шепот. В первом ряду он увидел Еву Эшли. Она смотрела на него умоляющими глазами. Робисон подошел к столу и поднял револьвер Эшли. Затем повернулся к Келлеру и спросил:

- Итак, мистер Келлер. Если я правильно запомнил, вы вчера свидетельствовали, что во время экспертизы вами из этого револьвера была выпущена пуля, не так ли?

- Да, сэр, - сказал Келлер.

- Таким образом вы хотели доказать, что именно из этого оружия была выпущена пуля, явившаяся причиной смерти потерпевшего.

- Так, сэр, - сказал Келлер.

- Я полагаю, что вы сняли предохранитель, прежде чем провести экспертизу.

- Разумеется. В противном случае я до сих пор бы стоял в своей лаборатории, нажимая на курок.

В зале кто-то хихикнул, а один из помощников Геррика ухмыльнулся. Это придало уверенности несколько растерявшемуся Келлеру. Но Робисон тут же сурово одернул его.

- Мне кажется, мистер Келлер, что сейчас не самое подходящее время для шуток. Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что ваши показания могут отправить на электрический стул ни в чем не повинного человека.

Геррик поднял руку.

- Я считаю, что последнее замечание следует изъять из протокола, сказал он.