Сбоку, среди деревьев что-то шевельнулось, и я обернулся. Поздно. Что-то – кто-то – набросился на меня со спины, толкнул. Под весом чужого тела я рухнул на землю, лицом вниз. Я закрыл глаза в ожидании удара ножом.

А дальше – ничего. Тишина, чьи-то колени придавили меня к земле. Спустя несколько мгновений я сообразил, что колени не такие уж и тяжелые и удерживают меня так, чтобы не причинить боли.

– Патрокл.

Пат-рокл.

Я замер.

Нападавший убрал колени, осторожно перевернул меня. Надо мной склонился Ахилл.

– Я надеялся, что ты придешь, – сказал он.

Желудок у меня свело, сразу и от тревоги, и от облегчения. Я вбирал его в себя – яркие волосы, уголки рта, мягко рвущиеся кверху. Я так сильно обрадовался, что не смел даже дышать. Не знаю, что я бы тогда сказал ему. Прости, наверное. А может, и что-то еще. Я раскрыл рот.

– Мальчик ранен? – раздался низкий голос позади нас.

Ахилл обернулся. Он заслонял собой говорящего, и с моего места были видны только ноги его лошади – темно-рыжие, с запыленными щетками.

Голос продолжал – размеренно, неторопливо:

– Полагаю, Ахилл Пелид, я поэтому так тебя и не дождался у себя на горе?

Я с трудом понимал, что происходит. Ахилл не пошел к Хирону. Он ждал, здесь. Ждал меня.

– Приветствую тебя, наставник Хирон, и прошу меня простить. Да, именно поэтому я и не пришел.

Он говорил с ним голосом царевича.

– Ясно.

Мне хотелось, чтобы Ахилл встал. Я чувствовал себя глупо, лежа под ним в пыли. Кроме того, мне было страшно. В голосе Хирона я не услышал гнева, но и доброты – тоже. Говорил он ровно, серьезно и бесстрастно.

– Встань, – сказал он.

Ахилл медленно встал.

Не сожмись у меня горло от ужаса, я бы закричал. Вместо этого я издал полузадушенный писк и попытался отползти подальше.

Мускулистые лошадиные ноги перерастали в плоть – в не менее мускулистый мужской торс. Я во все глаза глядел на это невероятное сопряжение лошади с человеком, гладкой кожи с лоснящейся рыжей шкурой.

Стоявший подле меня Ахилл склонил голову.

– Наставник Кентавр, – сказал он. – Прости, что я задержался. Я дожидался своего спутника.

Он встал на колени, перепачкав чистый хитон в пыли.

– Покорно прошу меня простить. Я давно хотел стать твоим учеником.

Лицо этого мужа – кентавра – было столь же серьезно, как и его голос. Он был уже в летах, с аккуратно подстриженной черной бородкой.

Он оглядел Ахилла.

– Не нужно преклонять предо мной колени, Пелид. Но твоя учтивость мне нравится. И кто же он, твой спутник, который заставил ждать нас обоих?

Ахилл обернулся ко мне, протянул руку. Я ухватился за нее, пошатываясь, поднялся.

– Это Патрокл.

Наступило молчание, и я понял, что настал мой черед говорить.

– Господин, – сказал я и поклонился.

– Я не господин, Патрокл Менетид.

Заслышав имя отца, я резко вскинул голову.

– Я кентавр, наставник мужей. Меня зовут Хирон.

Я сглотнул, кивнул. Спросить, откуда он знает мое имя, я не осмелился.

Он осмотрел меня с ног до головы.

– По-моему, вы слишком утомились. Вам обоим хорошо бы поесть и утолить жажду. До моего дома на Пелионе путь далекий, пешком вам его не осилить. Значит, придется изыскать другие средства.

Он развернулся, и я, глядя, как движутся его четыре ноги, изо всех сил старался не разевать рта.

– Поедете на мне верхом, – сказал кентавр. – Обычно при первом знакомстве я такого не предлагаю. Но нужно делать и исключения. – Он помолчал. – Вас ведь, наверное, обучали езде на лошадях?

Мы быстро закивали.

– Какая незадача. Позабудьте все, чему вас учили. Я не люблю, когда мне стискивают бока или когда меня дергают за гриву. Тот, кто сядет впереди, обхватит меня за пояс, а другой пусть держится за первого. Как поймете, что падаете, кричите.

Мы с Ахиллом быстро переглянулись. Он шагнул вперед:

– А как мне?..

– Я опущусь на колени.

Лошадиные ноги подогнулись, он опустился в пыль. Его широкая спина чуть блестела от пота.

– Обопрись на мою руку, – велел кентавр.

Держась за его руку, Ахилл уселся.

Настала моя очередь. Хорошо хоть не придется сидеть впереди, там, где кожа переходит в рыжую шкуру. Хирон протянул мне руку. Рука у него была большая, мускулистая, покрытая густыми черными волосами – ничего общего с цветом его лошадиной части. Сидеть было неудобно, мне с трудом удалось обхватить ногами широкую спину.

– Теперь я встану, – сказал Хирон.

Двигался он плавно, но я все равно вцепился в Ахилла. Ростом Хирон был вполовину выше обычной лошади, и ноги у меня болтались так высоко от земли, что голова кружилась. Ахилл слегка приобнял Хирона за торс.

– Будешь еле держаться, свалишься, – сказал кентавр.

Мокрыми от пота пальцами я цеплялся за грудь Ахилла. Я боялся разжать их даже на мгновение. Шел кентавр не так ровно, как лошадь, да и дорога была ухабистой. Я опасно елозил по скользкой, потной шкуре.

Никакой тропинки я не видел, но Хирон шел уверенным ходом, не сбавляя шагу, и мы стремительно пробирались сквозь деревья к вершине. Если мне случалось из-за тряски ненароком ударить кентавра пяткой в бок, я всякий раз вздрагивал.

Во время пути Хирон – таким же ровным голосом – рассказывал о том, что нас окружало.

Вон гора Отрис.

Тут, на северной стороне, кипарисы гуще растут, сами видите.

Этот ручей впадает в реку Апидан, что течет через всю Фтию.

Ахилл, изогнувшись, улыбаясь во весь рот, обернулся ко мне.

Мы взбирались все выше и выше, и кентавр, помахивая густым черным хвостом, отгонял от нас мух.

Хирон резко остановился, и меня рывком прижало к спине Ахилла. Лес поредел, и мы оказались в рощице, с одного боку подпертой скалистым взгорьем. Еще не вершина, но мы были от нее недалеко, и над нами сияло голубое небо.

– Добрались.

Хирон снова опустился на колени, и мы слезли с него, слегка пошатываясь.

Мы очутились перед входом в пещеру. Но это слишком грубое для нее название, потому что стены ее были не из темного камня, а из бледно-розового кварца.

– Входите, – велел кентавр.

Проем в камне был до того высок, что даже Хирону не пришлось наклоняться, чтобы войти. Мы пошли за ним и, оказавшись внутри, заморгали – там царил сумрак, но от кварцевых стен было куда светлее, чем мы ожидали. В одном конце пещеры бил небольшой источник, который, казалось, просачивался прямиком в камень.

По стенам висели предметы, которых я прежде не видел: странные приспособления из бронзы. На потолке нарисованные точки и линии складывались в созвездия и движения небесных тел. На выдолбленных в стенах полках стояли десятки глиняных горшочков, испещренных косыми пометками. В одном углу висели лиры и флейты, а рядом с ними были сложены разные инструменты и кухонная утварь.

Постель была всего одна – человеческих размеров ложе, устланное звериными шкурами и приготовленное для Ахилла. Ложа кентавра я так и не увидел. Возможно, он не спал вовсе.

– Садитесь же, – сказал он.

Внутри стояла приятная прохлада – то, что нужно после палящего солнца, и я с благодарностью повалился на подушку, указанную Хироном. Он наполнил две чаши из источника и подал нам. Вода была пресной, свежей. Пока я пил, Хирон возвышался над нами.

– Завтра будешь валиться с ног, – сказал он мне. – Но если поешь, будет не так плохо.

Над костерком в дальнем конце пещеры побулькивала густая похлебка с крупными кусками мяса и овощей, и Хирон разлил нам ее по мискам. Было и сладкое, круглые красные ягоды, которые он держал в выдолбленном камне. Я набросился на еду – удивительно, до чего я проголодался. То и дело я поглядывал на Ахилла, и по мне пробегало пьянящее облегчение. И все-таки я сбежал.

Осмелев, я указал на развешанные по стенам бронзовые инструменты:

– А это что?

Хирон сидел напротив, подогнув лошадиные ноги.