Мне все же удалось сдержаться, в основной из-за простой вежливости и такта я продолжил выслушивать его рассказ.
– Когда я достиг совершеннолетия, то сдал вступительные экзамены в Академию Искусств в городе Сана, в столице Восточной Империи! Но учиться в Академии мне отец не разрешил, посчитав, что сын герцога не имеет права быть рисовальщиком. Я же решил пойти по этой стезе только потому, что мне очень хотелось нарисовать лицо своей матери, которую я никогда не видел! Но отец и все его родственники выступили категорически против этих моих намерений. Они меня поставили перед выбором – стать или адвокатом, или врачом. Я выбрал профессию врача, стал учиться на хирурга, так как надеялся, что, получив эту специальность, я смогу навсегда покинуть дом своего отца и его родственников! Завершив учебу в медицинской академии, меня снова поставили перед выбором. Я должен был навсегда покинуть свою родину, став корабельным доктором. Мне предложили поработать на биреме «Весенняя Ласточка». Там я вскоре выяснил, что хирургу на борту судна вообще было нечего делать, на биреме не было никакой лечебной практики и тогда я начал попросту спиваться.
– Так что ты, герцог, от меня хочешь получить? Я же не волшебник, чтобы взмахом волшебной палочки твою жизнь исправить и направить в правильное русло. Хотя не мог бы ты мне сказать, кем бы ты хотел еще стать, помимо корабельного доктора? Да и как твое имя, ты мне его до сих пор не назвал? – Я мысленно поинтересовался у этого парня, корабельного доктора.
От моего мысленного вопроса корабельный доктор почему-то вздрогнул всем своим телом. Он свой взгляд оторвал от земли, посмотрел мне прямо в глаза. Тем самым он между нами обоими непроизвольно установил зрительный контакт. Этот контакт подтвердил, что он действительно нуждается в моей помощи, так как нуждается поддержки в поисках своего места в жизни. Через мгновение он смотрел в океан, но этого момента мне вполне хватило на то, чтобы разобраться в его чувствах, эмоциях и понять, что я мог бы ему предложить. для разрешения проблемы его трудоустройства. Развернувшись в сторону моря, корабельный доктор глубоко и тяжело вдохнул, а затем тихим голосом произнес:
– Извини, господин капитан! Мое полное имя – герцог Якоб Форенкульт. Мой отец всю свою жизнь проработал казначеем одного из королевств Восточной Империи. Что касается твоего вопроса, то я попросту не знаю, как на него ответить. И, честно говоря, я не знаю, что мне дальше делать со этой своей проклятой жизнью?!
Пока герцог Якоб Форенкульт мне вещал о самом себе, то я воспользовался представившейся мне возможностью и мысленным зондом немного покопался в его сознании. Предо мной раскрылись образы, мысли и эмоции, скрываемые в его сознании и постоянно сменяющие друг друга. Я видел безрадостные образы и эпизоды его детства и отрочества. Эти образы и эпизоды были наполнены эмоциями страданий, мучениями юной души, трепещущейся и пытающейся вырваться из паучьих сетей.
В какой-то момент передо мной проплыло лицо пожилого человека, оно было явно чем-то рассержено. Видимо, это было лицо герцога Форенкульта, отца Якоба?! Затем я понаблюдал за тем, как в сознании молодого Форенкульта то появляются, то исчезают постные старушечьи и стариковские лица. Их головы тряслись от древней старости, а также от собственного бессилия перед этим молодым парнем. Иными словами, в памяти молодого герцога не сохранилось ни единого радостного или светлого эпизода из его детства или отрочества!
Но в какой-то момент в его сознании вдруг возник строй солдат, марширующих по деревенской улице. Солдаты ладно маршировали по деревенской улица, а по бокам дороги их сопровождали две ватаги деревенских мальчишек. На малое мгновение в одной из ватаг промелькнуло лицо юного герцога Форенкульта. Самозабвенно размахивая руками в такт солдатского шага, он вместе с деревенскими мальчишками браво маршировал по деревенской дороги. Затем в его сознании крупным планом промелькнуло его лицо, герцог Форенкульт стоит с высоко поднятыми верх руками, в правой руке у него было шпага, с клинка которой стекали капли крови!
– Форенкульт, – довольно-таки бесцеремонно я обратился к молодому герцогу, – чтобы ты мне мог бы ответить, если я тебе предложу бы стать во главе охранного подразделения, приписанного к биремы «Весенняя Ласточка?! В твоем подчинении поступят двести молодых парней из сельской местности! Ты их должен обучить солдатскому ремеслу, научить их пользоваться различным оружием. Ходить в атаки на поле боя, или вражеские корабли брать на абордаж! Такое подразделение мы могли бы назвать морской пехотой! И служить же ты будешь, имея офицерский чин. Ну, скажем, в чине майора?!
3
Моя светская беседа с герцогом Форенкультом была прервана внезапным появлением на причале небольшой группы людей. Я сразу же на них обратил внимание по двум причинам. Пока еще было очень рано, и причал был пустынен. Тут же незнамо откуда на нем вдруг появляются сразу же четыре человека. Если судить по их одежде, а также по их поведению, то можно было бы сказать, что эти люди не имели никакого отношения к портовым трудягам. Что меня еще сильно удивило, как только они появились на причале, то они сразу же направились к биреме «Весенняя Ласточка». Самое интересное заключалось в том, что между собой они разговаривали на слишком уж повышенных тонах, почти кричали друг на друга.
Несмотря на то, что беседа с герцогом Форенкультом принимала все более интересный оборот, громкий крик-разговор этих четверых людей меня прямо-таки заставил обратить на них внимание. К тому же в этот момент в беседе с Форенкультом образовалась небольшая пауза, герцог решил подумать, прежде чем соглашаться на мое предложение. Так что Якобу потребовалось время на обдумывание своего ответа. Я же оказался как бы свободным, поэтому на них обратил внимание. Их же слишком громкая перекличка-разговор меня заинтересовала, так как в не упоминалась моя бирема.
Некоторое время эта четверка люде потопталась у сходен, они любовались моим судном и в целом обсуждали «Весеннюю Ласточку». Затем они начали прохаживаться вдоль борта биремы, внимательно рассматривая, обсуждая и на бумаге помечая повреждения и пробоины в борту от файерболов безумного мага. В принципе, у меня не было повода прекратить этот осмотр биремы, так как любой человек имел право с причала любоваться красотой и стройностью моей биремы. Но в данном конкретном случае меня удивило то обстоятельство, что они осматривали бирему с определенным профессионализмом и с определенной целью. Практически каждое повреждение они оценивали и определяли, сколько же примерно будет стоить его ремонт.
Такой их подход к делу меня чрезвычайно заинтересовал. Я своей магией немного поднастроил свой слуховой аппарат, чтобы этих людей лучше слышать. Они к себе привлекли внимание и герцога Форенкульта. Он к этому времени, видимо, уже принял какое-то решение, но мне пока его не сообщил, стал прислушиваться ко всему тому, о чем кричали эти крикуны.
Стараясь не упустить важного момента в их разговоре, я даже поднялся на ноги и подошел к самому краю палубы биремы, чтобы этих крикунов не выпускать из вида и получше их слышать. Я еще раз их внимательно осмотрел. Мне понравилось то, что все эти четверо мужчин были неплохо одеты, на каждом из них был хорошо отглаженный и чистый камзол, который мог бы принадлежать зажиточному, если не богатому купцу! По моему мнению, эти люди принадлежали, если не высшему, то, по крайней мере, к среднему и к весьма обеспеченному сословию населения Валенсии.
Герцог и будущий майор морской пехоты Форенкульт начал во всем меня копировать. Вслед за мной он поднялся на ноги и подошел к самому краю палубы, чтобы опять-таки вместе со мной понаблюдать за всем тем, что происходило на причале, чем занимались эти четверо крикунов. Хочу вам напомнить о том, что на данный момент бирема была обезлюжена, на ее борту находились только я и Якоб Форенкульт. Помимо нас еще три пьяных матросика, по-прежнему, вразброс валялись у горловины спуска на нижнюю палубу, они все еще продолжали отсыпаться после своей ночной пьянки в порту. Я же с герцогом Форенкультом, совершенно не скрываясь от взглядов этих четверых, стоял на самом краю верхней палубы биремы, но эти четверо нас упорно не замечали!
