– А так хоть есть чем заняться.

Сюзанна вздохнула. В этом и была проблема: они скучали. Есть и пить им было не нужно, однако рано или поздно придется выйти наружу. Просто чтобы не сойти с ума от безделья.

Сколько пройдет дней, прежде чем Джек по-настоящему шагнет за порог?

Сюзанна сделала глубокий вдох, готовясь заговорить, но Джек ее опередил.

– Я тут подумал… – сказал он, глядя в пол.

Сюзанна тут же захлопнула рот. Это было совсем не похоже на Джека: избегает ее взгляда, ведет себя так… нерешительно. Неуверенно.

– О чем? – спросила она, когда он вместо продолжения стал теребить шов футболки.

– Я думаю… – он на секунду задержал дыхание и затем выпалил: – Я думаю, нам нужно просто решиться – и все.

– Что? Ты имеешь в виду…

Он быстро взглянул на нее, и Сюзанна увидела в его глазах то, что он пытался скрыть. Страх. Страх боролся на его лице с решимостью – и проиграл. Хотя победа была близка.

– Мы не можем сидеть тут вечно.

– Можем, – возразила Сюзанна.

– Нет, не можем, – он поднял на нее разозленный взгляд, словно призывая поспорить. Она не стала. – Нужно просто решиться. Раз – и готово. А если не доберемся… – Он пожал плечами.

– Если не доберемся, ты станешь одним из них, – напомнила Сюзанна, кивая на маленькое окно, за которым все еще носились призраки.

– И ты тоже.

– Нет, – Сюзанна покачала головой. – Я не стану. Меня назначат куда-то еще, снарядят сопровождать другую душу. Причинить боль они мне могут, а вот убить – нет. Они не смогут превратить меня в подобного себе. А тебя могут.

Джек снова пожал плечами, словно пытаясь отмахнуться от ее слов. Проигнорировать их. Потом он шмыгнул носом и повел челюстью. Сел ровнее. Деланая храбрость, уменьшавшаяся день ото дня в течение того времени, что они провели вместе, внезапно вернулась.

– Ну и что? Чему быть, того не миновать.

– Джек…

– По крайней мере, ты освободишься.

Сюзанна поморгала, уверенная, что ослышалась.

– Что?

– Ты освободишься, – повторил Джек.

Сюзанна чувствовала исходящее от него напряжение.

– Если я доберусь – что ж, отлично. А если нет, по крайней мере ты больше не будешь тут торчать. Так?

Сюзанна не знала, что на это ответить.

– Я не освобожусь, – медленно проговорила она. – Мне придется опять стать паромщицей.

– Но отсюда ты сбежишь.

– Да, – согласилась Сюзанна. – Отсюда я сбегу.

Из этой клетки, которая была их единственным надежным укрытием на этой адской пустоши. Сбежит от Джека и чувства вины, от которого у нее сводило внутренности каждый раз, когда она смотрела на своего спутника.

Но потом, глядя на призрака, ей придется каждый раз гадать, а не Джек ли это. Когда эта тварь будет пытаться закогтить ее и убить ее подопечную душу, Сюзанна не сможет не думать: а вдруг где-то внутри еще живет искра, которая когда-то была Джеком.

Она будет задаваться вопросом: мучается ли он? Обрекла ли она его на вечные муки? Возможно, ему даже понравится эта маленькая месть, с легкой усмешкой подумала она и тихо фыркнула.

– Что такое? – спросил Джек, наблюдавший за ней, склонив голову набок.

Ему не терпелось разделить ее веселье.

Ему шло такое выражение. От него он казался младше, дружелюбнее. Разглаживались жесткие злые морщины, так часто появлявшиеся у него на лице.

Сюзанна не могла в точности сказать, когда он начал смотреть на нее так, но мало-помалу, за мучительно долгие часы, дни и недели, что они провели вместе, Сюзанна с Джеком нашли способ мирно сосуществовать. Разговаривать – по-настоящему! – и даже смеяться, жить в своем особом ритме. Подружиться.

И это она потеряет, если Джека схватят призраки, прижмут его к земле и превратят в подобного себе. Она потеряет друга. А еще – что еще важнее – человека, который смотрел на нее и видел ее настоящую.

– Я представила тебя в виде призрака, – призналась она. – То-то бы ты за все отыгрался.

Джек широко улыбнулся, хотя Сюзанна знала: в этом не было ничего особо смешного.

– Я бы преследовал тебя через всю пустошь, – пообещал он. – У тебя бы появился свой личный призрак.

– Благодарю, – сухо отозвалась Сюзанна. – Очень любезно с твоей стороны.

Маленькая искорка веселья затухла. Они молча сидели на диване, наблюдая за тем, как багровело алое небо. Садилось солнце, приближалась ночь. Теперь шум снаружи станет громче. Призраков налетит столько, что они будут колотиться о стены убежища, толкаясь и дерясь за шанс подлететь поближе.

Сюзанна не понимала, почему призраки словно одержимы их домом: были на пустоши и другие убежища – но, наверно, это было одно из наказаний Инквизитора. Способ напомнить, что ждет их двоих, если они по глупости рискнут пуститься в путь.

– Ты правда хочешь пойти? – спросила Сюзанна, когда сумерки прорезал особенно душераздирающий вопль. – Хочешь встретиться с… – Она указала за окно. – С этим?

Джек долго не отвечал – и наконец вздохнул.

– Я не хочу тебя оставлять, – тихо сказал он. – Но больше я тут не могу. Не могу, правда.

– Когда?

Еще вздох. Он пожал плечами.

– Завтра?

– Завтра? – пискнула она.

– А если нет, то когда еще?

Она бросила на него взгляд искоса.

– И когда это ты стал таким мудрецом?

Джек приподнял уголок рта в сардонической полуулыбке. Снаружи шипение и рев начали сливаться в непрерывный рокот: прибывали все новые призраки.

– Зажжем огонь? – спросил Джек.

Не дожидаясь ответа, он поднялся и подошел к ближайшему окну. Они действовали по отработанному сценарию: Сюзанна склонилась над очагом и при помощи дара паромщицы – слава небесам, его она не потеряла! – разожгла маленькую горку дров, а Джек задернул занавески. Так призраки, тенями снующие за окном, хотя бы не смогут их увидеть.

Закончив дело, они вернулись на диван, и, как всегда, Джек улегся у стены, а Сюзанна свернулась калачиком на привычном месте перед ним. Он обнял ее, и они закрыли глаза.

В первые несколько раз им было чудовищно неловко, но так как, кроме дивана, мебели в хижине не было, одному приходилось бы лежать либо на подушках, либо на холодном каменном полу. Поначалу они проводили ночь за ночью, неподвижно застыв и изо всех сил пытаясь не касаться друг друга, пока наконец Джек не обнял Сюзанну, проворчав «я же не кусаюсь». Этот жест растопил остатки неловкости, и с тех пор они так и спали в обнимку. Не то чтобы сон был им нужен – Джек был мертвецом, а Сюзанна паромщицей, – но так легче было считать дни.

Следовать заведенному порядку.

Сюзанна так к этому привыкла, что без объятий Джека не могла расслабиться. Да, она была паромщицей, но от его прикосновений все равно почему-то чувствовала себя сильнее. Они давали чувство безопасности.

А еще почему-то, по дикому стечению обстоятельств или по злобной воле Инквизитора, со времени возвращения на пустошь Сюзанна стала видеть сны. Она не знала, как еще это назвать. Не то чтобы она спала, но воспоминания вцеплялись в нее, требуя внимания, и она была не в силах отвести взгляд, пока память не разжимала челюсть и не выплевывала ее обратно в относительный покой убежища.

– Хочешь поговорить? – прошептал Джек ей на ухо.

Она покачала головой, зная, что он почувствует ее движение, даже если не сможет разглядеть силуэт в призрачных отсветах огня.

– Нет, не поможет, – сказала она ему.

Он сочувственно сжал ее в объятиях. Сны от него скрыть не получилось: она то и дело просыпалась, то дрожа, то всхлипывая. А иногда и то, и другое.

– Может, сегодня обойдется, – предположил он.

– Может.

Однако она знала, что не обойдется. Их разговор и решение Джека еще звенели у нее в ушах; призраки убаюкивали ее своей жуткой колыбельной. Конечно, сны придут. Вопрос лишь в том, какое именно воспоминание придет вырвать ее из рук Джека и швырнуть на путь боли и страха.

Выдохнув сквозь онемевшие губы, она попыталась расслабить тело и закрыла глаза.