— Ты хотел, чтобы я переосмыслила себя?

— Ну, по крайней мере попыталась взглянуть на себя со стороны, а не расписывала варианты самоуничтожения.

Эстель покачала головой. В детстве они с Реми жили в соседних домах на окраине города, расположенных друг напротив друга, сейчас же он снимал небольшую квартирку, хотя частенько оставался ночевать у родителей. Буквально через пару участков начинался редкий лесок, где можно было отдохнуть от шума улиц. Реми всегда нравилось это место, Эстель же жаловалась, что здесь и без леса слишком уж тихо.

— Обещаешь пойти разбирать вещи, а не валяться на диване и рыдать в подушку? — спросил Реми, когда Эстель поднялась на ступеньку крыльца.

— Я тебя умоляю, дома мама, меня заставят сначала поужинать, потом обсудить все местные новости, о которых я не слышала, и лишь после я смогу отправиться в комнату разбирать вещи. У меня совершенно нет времени на валяние на диване.

Улыбнувшись, Реми поднял оба больших пальца вверх и помахал рукой на прощание.

— Если я не завалюсь спать утром после ночной смены, то непременно спрошу о твоём прогрессе.

— Идёт, — согласилась Эстель.

***

— Твои любимые творожные оладьи с персиковым повидлом и какао, — подмигнув, Эмма — мама Эстель — поставила на стол перед ней целую тарелку ещё горячих домашних блинчиков.

— Ох, мам, — восхитилась она, с удовольствием втягивая аромат выпечки, — так я растолстею быстрее, чем планировала.

— Польщена, что ты вообще планировала толстеть от моей стряпни.

— Такими темпами это случится очень быстро, — Эстель свернула первый блинчик и обмакнула его в повидло.

Мама подкараулила её сразу после возвращения, не дав возможности даже заглянуть в комнату. Грузчики побросали коробки с вещами на проходе, но у Эстель не было сил ругаться с ними, поэтому она молча заплатила и порадовалась, когда те сразу же ушли. Хоть дорога и не была слишком дальней, Эстель успела вымотаться за последние несколько дней метаний и раздумий. Но если говорить честно, она просто несколько суток провела в размышлениях и просмотрах сайтов с вакансиями, однако никуда так и не позвонила. В голове царил полнейший сумбур, когда утром последнего дня она впопыхах закидывала вещи в коробки.

Когда она оказалась в своей старой детской комнате, то с добрых полчаса лежала на кровати и смотрела на заставленный пол, после чего встала и попыталась отодвинуть коробки ближе к стене.

— Как поживает Реми? Мы часто с ним пересекались на улицах, но в последнее время я его редко вижу, — сообщила мама, отмывая сковороду.

— Точно так же, как и три года назад. По-моему, Реми никогда не изменится.

— Но он точно повзрослел.

— Внешне, но не внутренне, — ответила Эстель и поняла, что ей нравится этот факт. — Он работает в баре и смотрит ужасные фильмы. Как и раньше.

Реми посоветовал ей остановиться, взять паузу. Эстель испытывала смешанные чувства, так как в последние года ни о какой паузе и речи быть не могло. Она только и делала, что работала круглые сутки, лишь изредка отвлекаясь на развлечения, просмотры телевизора по вечерам или прогулки по магазинам. Магазины тоже стали восприниматься как часть работы из-за того, что она уже не могла просто ходить между рядами одежды и что-то выбирать на свой вкус, постоянно думая о том, как на неё, одевшуюся вон в ту шёлковую блузку, отреагируют коллеги.

Господи, да она умудрилась вырядиться как на работу даже теперь, когда этой самой работы у неё нет! Ей точно не помешает хорошенько отдохнуть.

И вот здесь крылась самая главная проблема: Эстель больше не умела расслабляться.

— Тебе точно было удобно ходить вон в тех ужасных туфлях?

Эстель отвлеклась от поедания оладий. Какой это уже по счёту? Третий или седьмой?

— Они на низком каблуке, мам. Удобно.

— Вот именно! — закивала головой она. — Каблук должен быть либо высоким, либо его вообще не должно быть. Какой смысл делать что-то среднее?

— Если бы тебе пришлось столько же времени проводить в каблуках, то ты бы сразу поменяла своё мнение, — засмеялась Эстель.

— Хорошо, что я домохозяйка, милая моя, и по дому я могу позволить себе ходить в дизайнерских тапочках с местного рынка.

На ней красовались пушистые тапочки в виде кроликов, которые выглядели даже излишне мило, чем могли бы.

— А для меня таких не найдётся?

— Завтра же принесу, — улыбнулась мама, явно довольная такой просьбой. — Как раз куплю перед тем, как забрать из бассейна твоего брата.

Конечно же, брат. Леон.

Эстель не видела его уже очень давно, с тех пор, как уехала из родительского дома. Мама несколько раз посылала фотографии на электронную почту, но Эстель едва ли успевала насладиться снимками. Ей не хватало домашнего уюта и места, где можно расслабиться, поговорить об обычных каждодневных делах, надеть мягкие смешные тапочки и съесть за раз много выпечки.

— Не удивлюсь, если он уже успел стать на голову выше меня.

— Брось, мальчики растут куда медленнее, у тебя ещё есть в запасе несколько лет, — махнула рукой мама. — Что планируешь делать завтра, дорогая?

Эстель задумалась. Планов у неё не было, разве что перво-наперво нужно было привести комнату в должный вид.

— Разберу свои вещи. Не очень-то мне сегодня понравилось спотыкаться ночью о коробки, идя в туалет.

— Хорошо, что мы оставили твою комнату такой, как она и была. Никогда не знаешь, когда твоей дочери понадобится её кровать.

— То есть ты ждала, когда я уволюсь?

— Я ждала, что ты хотя бы будешь приезжать на праздники.

Она была обижена. По голосу мамы Эстель всегда понимала, что она чувствовала на самом деле. У кого-то глаза — это зеркало души, а в данном случае — голос, интонация.

— Мам, я ведь уже извинялась, — вздохнула Эстель. — Я просто пыталась хорошо работать.

— Если работа превращается в целую жизнь, где у тебя нет времени на родителей, то это уже не работа.

Мама умела говорить метко. Пристыженная, Эстель замолчала. Она всегда откладывала поездку, считая, что обязательно вырвется в следующий отпуск или праздничные дни, но этого так и не произошло. Да, они постоянно созванивались и обменивались электронными письмами, но такая связь никогда не сможет заменить живого общения. Эстель была виновата, но ей нравилось ощущать возвращение каждой клеточкой тела. Старые кухонные шкафы вдруг стали жутко интересными, неприметные обои завлекли её своими узорами, которые раньше не замечались, а из окон второго этажа открылся прекрасный вид. Стоило ли это того, чтобы отсутствовать три года?

***

Эстель долго не могла решить, что ей делать с горой платьев, юбок и всевозможных блузок, которые сейчас выглядели совершенно бесполезными. Она не могла исключать варианты, что эта одежда всё-таки когда-нибудь пригодится, поэтому просто решила оставить её в дальнем углу шкафа, благо позволяло наличие места и вешалок. Платья, которые ей действительно нравились и не выглядели слишком вычурными, Эстель оставила на виду, однако на первый план всё равно вышли всевозможные майки, футболки, лёгкие кофточки, шорты, повседневные юбки и джинсы. Также она оставила несколько теплых свитеров и кардиганов на случай, если погода преподнесёт неприятный сюрприз в виде дождей и холодов.

Несколько вещей она отложила в стопку «отдать при первом возможном моменте». Если бы Реми увидел, какой она стала барахольщицей, то вряд ли бы одобрил.

— Долой шпильки! — провозгласила Эстель, оставив неудобную обувь в коробках.

Раньше у неё было много пар обуви на плоской подошве: всевозможные кроссовки, кеды, мокасины, босоножки — и всего одна пара туфель, которая хранилась по настоянию мамы «на всякий случай».

Ей ведь нужна пауза не только от работы, но и от каблуков и платьев со стразами? Значит, вряд ли понадобится даже одна пара туфель. Решив именно так, Эстель с удовольствием выставила любимые кроссовки на первый план.

По подсчётам сбережений, она спокойно могла сделать перерыв на несколько месяцев. Другой вопрос состоял в том, что ей делать в это время. Конечно, поначалу будет приятно и просто ничего не делать, отдыхать, посвятить время бесполезным занятиям. Но что потом? Нужно вспомнить, чем можно заняться в родном городе.