Здоровым глазом Аллен всё ещё мог увидеть происходящее. Неа упал на пол подобно обмякшему мешку и больше не шевелился. Нож выпал из рук и теперь лежал рядом; на его лезвии осталась кровь.

— Прости, что тебе пришлось это увидеть.

Аллен поднял взгляд на Ману — он плакал. По щекам лились слёзы, а губы сильно дрожали. Оглушённый, Аллен хотел было встать и прижаться к нему, крепко обхватив за пояс, но Мана коротко покачал головой.

— Не подходи ко мне, Аллен. Я теперь убийца, — он поднял с пола нож, обтёр рукоятку полом своей рубашки и крепко сжал в руке.

— Ты защищался.

— Он не напал на меня. Он никогда бы так не сделал. Но тебе, Аллен, придётся сделать то, что не смог сделать я.

— О чём ты говоришь?

— Я не смог защитить тебя при жизни, я не смог спасти душу брата, но я могу оставить чистую память о нём.

— Мана…

— Ты ведь сделаешь это для меня? Ради меня? — взгляд его потемнел. — Не выпускай Неа, Аллен. Не выпускай.

— Я не понимаю!..

— Он всё ещё может причинить кому-нибудь боль. Запомни.

Это было последнее, что Аллен услышал от Маны. В следующее мгновение Мана приставил пистолет себе к подбородку и во второй раз нажал на курок.

========== Глава 21. Мана Д. Кэмпбелл ==========

Кладбище появилось прямо около подъезда дома, из которого они вышли. Канду уже ничего не удивляло: ни изменившаяся обстановка, ни внезапно притихший Уолкер. После того как он увидел ту фотографию в квартире, Аллен вообще перестал разговаривать. Он ещё долго смотрел на фото, пока не развернулся и не вышел в подъезд. Канда провёл в пустой комнате ещё несколько минут, прислушиваясь к ощущениям. Тишина. Разве такое услышишь где-то в реальности? Даже если выехать за город, звуки никуда не исчезнут. Останется шум ветер, пение птиц, гроза.

Тишина бывает только после смерти. Или во сне, который потерял своего создателя.

Паразита.

Когда Канда вышел на улицу, Аллен уже стоял около надгробия. Одинаковые дома исчезли, словно их и не было, а вместо них появились деревья с пожухлой листвой и целое поле каменных надгробий без надписей. Единственный камень с именем был там, где стоял Аллен.

Канда сумел рассмотреть надпись только частично: «Мана».

Дело всегда было в Мане.

Он подошёл ближе, косясь на притихшего Уолкера. Худшие опасения не подтвердились — Аллен не плакал и даже не шмыгал носом. Глаза у него почти стеклянные, но не потухшие. В уголках скопились слёзы.

— Знаешь, я почти не вспоминал его. Вернее, вспоминал, но только образ, имя, — вдруг заговорил он. — Всегда старался не допускать прокручивания в голове воспоминаний. У меня даже фотографии его не было, — Аллен быстро вытер глаза тыльной стороной ладони. — А тут вдруг снова увидел его во сне. Я ведь такой дурак. Правда всё время находилась у меня под носом, но я был настолько зациклен на Неа, что не пытался посмотреть дальше своего носа. Мана просил меня не выпускать Неа, что я и делал, но…

— Ты выполнял последнее пожелание близкого человека, — Канда не пытался обнять Уолкера или прикоснуться, а просто стоял рядом, внимательно слушая. Аллен вообще был первым, кого он внимательно слушал.

— Мана покрывал убийства Неа. Иногда он звонил Мане, просил помочь. Помощь заключалась в маскировании места убийства или самого убийства. Даже в конце, даже в самый последний момент он забрал у него нож, которым Неа оставил шрам на моём лице, стёр отпечатки пальцев и крепко сжал его в руке. Сначала он застрелил Неа, а потом застрелился сам, — Аллен поднял руку, сложив пальцы «пистолетом» и направил их себе в подбородок. — Вот так. Я плохо помню, что было после, но полиция так и считала, что серийным убийцей был Мана, а Неа всего лишь его несчастная последняя жертва. Четырнадцатая жертва.

— Почему он его покрывал? Братьев может связывать многое, но у них же были не самые лучшие отношения. Так почему? Убийство — тринадцать убийств — это вовсе не пустяк, — как можно чётче попытался выразить мысль Канда.

— Почему? — Аллен повернул к нему голову, посмотрев ясными глазами. — Почему…

Он знал ответ. Канда видел это по исказившемуся лицу Уолкера, но тот почему-то тянул.

— Потому что я его любил.

Мягкий голос заставил их обоих резко обернуться. Поначалу до Канды не сразу дошло, что он видит в паре метров от себя человека с фотографии. Красивое лицо, тёмные волнистые волосы… длинные волосы.

Аллен схватился дрожащими руками за локоть Канды, и ему пришлось поспешно поддержать его. Он долго смотрел не мигая на появившуюся фигуру; его подбородок подрагивал, но Аллен ничего не говорил. Канда прекрасно понимал состояние, в котором тот находился.

— Тебя не может здесь быть, — прерываясь, пробормотал он и для уверенности качнул головой. — Тебя здесь нет.

— Но я здесь, — Мана улыбнулся, пожав плечами. — Этот сон — плод труда Неа. Всё, что ты видел, было создано им.

— Но ты…

— Я его воспоминание, Аллен. Всего лишь воспоминание, заключённое в твоих снах, до которого ты добрался лишь сейчас.

На Мане было длинное бежевое пальто, а под ним — нелепая цветастая рубашка. Канда сразу вспомнил об уличных представлениях, которыми Аллен занимался в память об этом человеке. Он выглядел немного моложе, чем Канда видел на фотографиях, отданных ему Дэйсей. Конечно, сейчас они видели всего лишь воспоминание… Образ из воспоминаний Неа. Тот Мана, которого он помнил.

— Я… я не хотел, чтобы так всё получилось, — извиняющимся тоном сказал Аллен.

— Ты не виноват, — Мана закрыл янтарные глаза. — Ты никогда не был виноват в том, что произошло. Ты стал всего лишь случайностью, которая продолжила историю.

— Но я был нужен Неа.

— Ты всего лишь последствие моей ошибки, Аллен, — голос Маны стал печальным. — Я любил Неа, а он любил меня. Поначалу наши чувства не причиняли неудобств — мы были детьми и ничего не понимали. Потом всё поменялось. Мы долгое время оставались вместе — только мы и никого более. Во всех смыслах: духовном и физическом. Дар Неа никому не причинял неудобств, он им не злоупотреблял, но и никому поначалу не рассказывал. Когда мы стали ближе друг к другу, он поделился со мной страшной тайной о том, что может входить в сны других людей, лишь посмотрев им в глаза. Всего лишь маленькая забава, никому не причинявшая вреда. Неа изменился со временем, а не сразу, — Мана вёл свой рассказ без резких скачков, из-за чего не возникало желания перебить его. — Он словно помешался. Стал говорить, что хочет достичь чего-то большего, что этот дар дан ему неспроста. Наш отец, который раньше вдохновлял его своими достижениями, превратился для Неа в планку, которую непременно нужно перепрыгнуть.

Канда ощущал, как дрожит Аллен, и старался как можно крепче держать его, чтобы у того не подкосились колени.

— Мы с братом отдалились друг от друга — он помешался на своей идее создать нечто более грандиозное, чем создал отец. Потом я узнал, что дар Неа превратился в его орудие убийства. Стали умирать люди. Я помогал ему, иначе его непременно поймала бы полиция. Я не мог этого допустить — связь между нами была и оставалась сильнее, чем между кем-либо. Потом Неа нашёл тебя, Аллен. Не удивляйся, пусть ты не помнишь, что о твоём даре однажды писали в газетах. Маленькая статья о том, как мальчик из детского дома, которого бросили родители, сотворил нечто странное. Ты стал целью Неа, он хотел к тебе подобраться, но не мог: у него не было ни работы, ни перспектив. Поэтому тебя усыновил я, чтобы убедить брата в том, что ты всего лишь обычный ребёнок, иначе он бы нашёл иной способ. Что случилось потом, ты уже знаешь.

Аллен вдруг вырвался, оттолкнув Канду от себя, и гневно указал на Ману пальцем.

— Ты хоть понимаешь, что натворил? Любовь? Покрывал убийцу из-за любви?!

— Аллен…

— Он убил тринадцать человек!

— Он убил бы и тебя, когда нашёл бы способ объединиться с твоим даром, а не с тобой.

— Что за бред, — вскинул Аллен руки. — Кем был ваш отец, что Неа настолько вбил себе в голову превзойти его? Что в нём было такого, из-за чего можно свихнуться?!