Пока я пишу Бухалик. Называй её Нутрия, говорит Марыйка, она любит, когда её зовут Нутрия. Я не решаюсь на такое панибратство и именую её пани Малгожата, хотя пани она конечно себя не ощущает, но мне пофиг. И вот эта пани говорит, что да, она согласна, шлите мне все книжки. Я говорю, оукей, пришлю шорт. Она такая, а чего шорт? Я – ну, так в правилах. Окей, говорит, шлите правила. Я думаю, ага, хер там, какие правила, я сам их не знаю. Иду уточнить у Хадановіча, он лишь разводит руками. Я говорю, ладно, пани, пришлю вам лонг. Она – неа, я всё хочу читать. Окей, пришлю всё, говорю. И положение не забудь. Я говорю – нет положения, я вообще только начал этим заниматься, войдите в моё положение, разбираюсь по ходу, давайте вместе разбираться, сейчас пока без положения, потому что я не успею его сделать, а уже на следующей премии сделаем положение так положение, всем положениям положение. Она, ясно, ну ладно. Но вообще хуйня у вас, а не премия: перво наперво надо сделать сайт, заполнить его отрывками из книг, а также написать в википедию статью о премии. Ну и пани попалась. Я не тупой, я сам знаю, что нужен сайт, но на сайт нет денег и нет человека, который бы занялся его заполнением. Про деньги не волнуйся, я напишу в посольство. И, к моему ужасу, она выбивает деньги на сайт.
Из моих знакомых сайты умеет делать только Коля. Я некоторое время раздумываю, не будет ли это коррупцией, позвать своего братаделать сайт? Но, думаю, ладно, не велика коррупция, всего-то 600 евро, и премия получает не только дизайнера и верстальщика, но и человека, который отвечает за весь фирменный стиль премии, в будущем ему придётся договариваться с типографиями и самой Щепаньской. Какая коррупция – практически благотворительность!
А Бухалик тем временем взялась за премию всерьёз. Она, похоже, чувствует, что неопытные белорусы без её экспертного мнения не смогут выбрать даже цвет сайта. Она требует, чтоб я показал ей макет. Говно, говорит она, а не макет! У нас в Варшаве в такой цвет лестничные клетки красят. И присылает пруф – фото лестничной клетки. Я её поздравляю и говорю, что в Минске красят в другой, пруф тоже прикрепляю. Если я ещё буду фоном сайта заниматься, то кто соберёт все книжки за последний год?
Если кто-то думает, что книги номинируют авторы или издатели, то это заблуждение, прошу больше так не думать. Своим ходом на премию добирается 5-7, в лучшем случае однажды было 11 книжек. Остальные должны номинироваться как? С этим интересным вопросом я столкнулся внезапно. Оказалось, что и тут никакого механизма нет. Я предполагаю, что в первую премию Марыйка просто обзванивала всех независимых издателей (база телефонов мне перешла в наследство), а какие-то книги ей подсказали члены жюри – вероятно, именно так в первую премию попали книги издательств зависимых. Но мне казалось, что список первой премии был не полным – 18-20 книг (на рукописных бюллетенях было сложно разобрать). В общем, после того, как я обзвонил всех независимых издателей, после того, как члены жюри мне ничего не посоветовали, я погрузился в изучение сайтов государственных издательств и нарыл более сорока книг! Точно не уверен, но мне показалось, что жюри не очень ожидало такого количества и начало задавать мне вопросы, а кто номинировал такую-то книгу? А сякая-то книга это что – проза? Я рассказывал им очевидные вещи, которые почему-то не были им известны из первой премии, что книги никто не номинирует, это я узнал, что такие книги вышли, и если вы решаете, что они подходят на премию, то предлагаю вам их номинировать. Я не уверен, что жюри осознало, что произошло, но список был принят. А произошло на самом деле рождение механизма номинирования книг!
Теперь мне предстояло собрать по 6-7 экземпляров каждой книги. И это стало моей самой нелюбимой частью работы. Необходимо было звонить незнакомым людям и объяснять, что они должны дать мне бесплатно то, что они обычно продавали. Издательства сбивали количество, авторы предлагали преобрести книги в магазине – такая супер-пупер премия, поляки выделяют на неё немеренные деньги, а книги купить не можете, стыдно! И мне было немного стыдно, но я не мог сказать, что деньги очень даже меренные. Адам Глобус со скрипом выделил пару книг. Я пришёл за ними к нему в мастерскую, где он угостил меня кофе и рассказал, почему ему жалко отдавать книги. «Ведаеш, там всё куплено, всё равно мне ничего не дадут». Я говорил, что, возможно, и куплено, но от меня это тщательно скрывают, и я в свою очередь проконтролирую весь процесс, чтоб он был как можно менее купленным.
Я приносил книги в ПЭН-цэнтр, изо всех щелей которого как чернослив торчала нашанива. К моему приходу они обычно освобождали «конференц-зал», половину которого оттяпали перегородкой, за ней сидел переводчик их сайта. Я садился за стол. На пол клал два черновика А4 и ставил на них свои ноги в старых ботинках с глубоким протектором. Снег из протектора таял и стекал на черновики. Я вбивал книги в компьютер, а в зал заходила секретарша нашейнивы, как я понял в последствии, подосланная Дыньком. Она улыбалась странной улыбкой и спрашивала, не хочу ли я гарбаты? Мне было неловко, я благодарил и говорил, что сделаю сам. Моя версия такова, что Дынько воспринимал меня как представителя ПЭНа, и хотел меня умаслить, умаслив в моём лице ПЭН, чтобы и дальше пользоваться выгодами и преференциями от помещения. Но, во-первых, я тогда ни на что не мог повлиять (да мне и в голову такое не приходило, мне б премию сделать), во-вторых, на меня такое жополизание обычно не действует, что, впоследствии, для него и выяснится.
Перед Новым годом мы с жюри утвердили полный список книг, которые допускались к премии. Книг набралось 43 штуки. Мне приятно было понимать, что их в два раза больше, чем в предыдущую премию. Щепаньской я говорил, что видите, мол, как круто повлияла всего лишь одна премия на писателей, сразу в два раза больше написали. Хотя понимал, что это не премия, а я повлиял, потому что излазил весь интернет в поисках новых книжек. Щепаньска, вроде, была рада, но что-то её беспокоило. Она спросила, помню ли я наш разговор о том, что эта премия вне политики? Да-да, я действительно припомнил, к концу года она как-то педалировала этот разговор. Ну вот, помните, а как объяснить, что в этом списке находится Някляеў? А книжка Някляева, надо сказать была подана одной из последних, чуть ли не 27 декабря. И Хадановіч сказал тогда, а успел-таки, ну и что-то в таком духе, посмотрим теперь, что сделают поляки. И вот поляки в лице Щепаньской мне говорят о политике. Позвольте, говорю, да разве это политическая книжка? Он её, наверно, не как политик написал, а как писатель. В любом случае, жюри её приняло, или мне стоит сказать жюри, что именно эту книгу не надо принимать? Глаза у Щепаньской забегали: да нет, как так можно говорить, я ничего такого не говорила, мы (имеются в виду поляки из посольства) понимаем разницу между литературой и политикой, сами жили в сложные времена и проч., но вот в Беларуси есть люди, которые этого могут не понять. Так что мне сказать жюри? – спрашиваю. Ах, нет-нет, зачем же говорить. Я просто высказываю лично вам лично свои опасения. Да, говорю, ваши опасения вполне разделяю, но не знаю, как я могу помочь. Разве только передать ваши опасения жюри? Ах нет, конечно, не нужно. Тем более это ещё не финал. Да, успокаиваю её, обычно политики пишут плохие книги. И вдруг думаю, что политик из Някляева так себе.
Так как писаных правил не было, лонг-лист нам дался очень сложно.
Во-первых, решали, что делать с парными книгами. Три писателя издали по 2 книги за год. Так как в прошлом сезоне такого не было, стали думать. Рассматривать ли книги отдельно, или от одного автора взять только одну? Большинство жюри боялось, что если оставить по две книги, то голоса могут разделиться между ними и автор не попадёт в лонг-лист. Почему-то. Я даже сейчас логики искать в этом не буду. Но в общем решили, что только одна книга от одного автора. Стали решать какая. Если с Календой и Федарэнкой разобрались быстро, то Бахарэвіча обсуждали очень долго. Сейчас не могу вспомнить точно, чьё мнение, кому принадлежало, но победила такая точка зрения, что «Шабаны» роман неудачный и Бахарэвіч сам это знает и будто бы он сам даже кому-то говорил, что был бы рад получить премию именно за «Гамбурскі рахунак». Так и порешили. Вот к чему приводит отсутствие прописанной процедуры. Вдумайтесь, вдумайтесь в это! «Шабаны» не попали в лонг-лист только потому, что кто-то чётко не проработал условия премии. В следующем году я всё исправлю, только «Шабанам» уже не помочь.
