Звучит звонок, незнакомый голос спрашивает:
––Простите за беспокойство, наша группа вас ждала два часа, но теперь все разошлись. Почему-то вы не пришли на экзамен?
––Как, разве сегодня?
––Да, по расписанию так. – Начинаю соображать – какое принять решение, как выйти из создавшейся не лучшей ситуации? Спрашиваю, – можно ли будет собрать группу через два часа? – Попробую, отвечает староста группы. –Хорошо, собирайте, я еду. – В назначенный час я смущенный предстал пред улыбающейся группой. Для них неявка преподавателя была событием неординарным, с которым они встретились, как оказалось, впервые. Впервые, неожиданно, но воспользовались этим немедленно, и по их намекам я понял, что они хотят снисхождения при оценке ответов, поскольку преподаватель серьезно провинился. Расслабленность после бассейна еще не прошла, и принимать экзамен у большой группы до девяти вечера не очень хотелось, и я тогда предложил:
––Согласные на три балла могут дать зачетки, а претендующие на более высокий балл сдают экзамен в обычном порядке.
Примерно половина группы положила зачетки на стол, в которые я и проставил «удовлетворительно», остальные сдавали по всем правилам. Таким образом, Ида спасла нескольких студентов от трудного экзамена.
Приближался очередной праздник 1 Мая. Во всей великой стране партия воззвала к бдительности в организациях, ведь враг не дремлет и в праздничные дни. Ожидались провокации заброшенных в Латвию иностранных шпионов и диверсии всех вражеских капиталистических государств. И самое вероятное, что могло произойти – это коллаборационисты, враги советского строя, могли наброситься на освободившиеся на праздники от секретарш – машинисток печатные машинки, и начать печатать, печатать и печатать под многие копирки враждебные воззвания к свержению строя, а потом с верхних этажей, чердаков и колоколен соборов, например, Петровского или Домского развеять их по ветру для жадного к самиздату народу. Поэтому служащую министерства легкой промышленности рекрутировали на неусыпное суточное дежурство в министерстве. Иде предстояло дежурить сутки в ее пустующем министерстве. Местом дежурства был кабинет министра со знаменем. Ида подготовилась к дежурству основательно, что касается провизии. Истомила в духовке курицу, насадив ее на бутылку и обмазав толстым слоем майонеза, методом, унаследованном из местечка под Ровно ее бабушки, испекла пирожное «Наполеон», приготовила овощной салат с первыми пахучими огурцами. Меня же пригласила как защитника и в помощь скоротать вечернее время. И вот я, миновав прихожую секретарши, впервые в кабинете министра. Вошел в большой кабинет с портретами Маркса, Энгельса, Ленина и Брежнева. Посреди комнаты стол на десятки человек, окруженный креслами, а в красном углу два знамени – Союзное и Латвийское. На столе свободно разместилось все изобилие закусок и вино, а потом, под занавес вечера, под звуки праздничной музыки из радиоприемника, на этом столе хватило места, чтобы принять и нас с Идой под взирающими молчаливо, думаю одобрительно, портретами партийных вождей.
Признаться, я примерял себя к семейной жизни с Идой, и она жила у меня. Что-то в этом было необычное для меня, и не проходило чувство некой неловкости, неудобства и стеснения холостяцкого простора. Наверно укоренившаяся привычка быть в лучшей компании самому с собою не могла исчезнуть сразу. Возможно, следовало набраться терпения и ждать, ждать, но как долго? Ида делала домашние дела, но они воспринимались мною как излишняя хлопотливость. Мне не нужны частые борьба с пылью, пятнами, паучьими тенетами, но долгое приготовления непривычной пищи – перенести было нелегко. Роскошные длинные волосы Иды, оказывается, требовали больших хлопот, связанных с их просушкой свистящим феном, наклонами, мотанием головой и ими. Я чувствовал себя просто усталым от этих хлопот. Мужественно терпел, надеясь привыкнуть.
Ида утром выезжала на службу, а я в институт – то раньше ее, то позднее, и иногда вместе. Тогда в автобусе замечал видного мужчину, который поглядывал на Иду с большим вниманием. Я относился к этому с пониманием – сам бы смотрел на нее во все глаза, не будь она моей. Вернувшись в один из вечеров домой, Ида показала мне записку с номером телефона без имени. Кто-то в автобусе положил в карман ее пальто.
––Кто бы это мог быть? –задумалась Ида. Я посмотрел на номер и понял, что это наш, институтский, и связал мужчину, засматривавшегося на Иду в автобусе, с проректором по хозяйственной части нашего института. Встречая его в моем районе и в институте, оценивал его как потенциального конкурента, но сбрасывал со счета за проявленную плутоватость с залезанием в карман моей любимой Иды, и презирал за это. Представил себе, как он протирается сквозь плотно набитый утренний автобус к Иде, шарит тихонечко, боясь прикосновения к ней, оттягивает карман и боязливо всовывает записку, с нервной дрожью от мысли быть схваченным за руку, отвернув голову в другую сторону с безразличным видом. Не могла моя девушка обратить внимание на такого ухажера.
***
Студенческие годы, молодость, сводила в знакомства неизвестно почему, вдруг, совершенно беспричинно то с одним, то с другим человеком – наверно из-за еще оставшейся детской непосредственности и бесхитростности, открытости душ миру и всем. Так в мою жизнь вошел и Влад Шумилов, мало похожий на рижан, как русских, так и латышей. Он выглядел настоящим грузином, как потом оказалось, не только по виду он был им, но и по крови отца, да и появился он в Риге из Батуми. Интонации его говора указывали на его появление с Кавказа. Привез он и любовь к застольям, долгим и витиеватым тостам Грузии чудесной, ресторанам. Однажды мы с Владом оказались в ресторане «Рига». Играл оркестр, пела очаровательная солистка Нона, похоже, что она была казашкой или узбечкой, а может и кавказской народности. Влад был знаком с нею, и познакомил меня. В конце вечера, когда она сошла со сцены, я протанцевал с нею, и пригласил продолжить вечер у меня. Нона согласилась, и так это и произошло. Я уговорил ее не ехать домой, а остаться у меня. Ночь прошла в милом и ласковом противостоянии женщины мужчине. Близилось утро, и только тогда Нона со словами: –У меня больное сердце, я устала и боюсь, что если продолжим в том же духе, придется вызывать скорую. Лучше я отдамся. – Я с благодарностью принял ее жертву и после долгого утреннего сна, счастливого просыпания и завтрака Нона, напевая, покидала меня.
Как не помню появления Влада в моей жизни, таким же и незаметным было его исчезновение из Риги. О том, что его нет в городе, я узнал из открытки, присланной из Батуми. В ней он писал о своем бракосочетании и приглашал на свадьбу. Начало моей скромной инженерной жизни требовало оценить затраты на желанное присутствие на свадьбе Влада в Батуми. А оно поглотило бы мою инженерную месячную зарплату чуть не всю. Зная понаслышке о широких жестах грузин, подумал, что настоящим приглашением на свадьбу было бы и приложение оплаты дороги, и потому послал Владу только поздравительное письмо. Осталось желание хотя бы побывать в Батуми.
Миллионы народов страны и Ида мечтали о теплом Черном море. В один из вечеров Ида затронула, походя, тему о Черном море, а я вспомнил и рассказал, что в Батуми живет мой друг Влад. И тут Ида со свойственным ее темпераменту напором грудью атаковала меня с требованием узнать в турбюро о путевке в Батуми и созвониться с Владом, чтобы хоть кто-нибудь был там из знакомых. Путевка на двоих нашлась и на две недели с перелетом стоила 323 руб., заняв теперь уже только часть моей зарплаты. Созвонился с Владом, и он обещал встретить нас в аэропорте. Начались большие хлопоты Иды о платьях, купальниках, туфлях – ведь девушка впервые вылетала к Черному морю, и хотела предстать пред ним во всей красе. Наконец, все хлопоты приготовления закончились и после долгого полета мы вышли из ИЛ–18 в Батуми.
Встретил нас Влад, обросший черной бородой, в черных брюках, в черных остроносых кожаных туфлях, в черной рубахе с длинными рукавами –обычная, закрывающая от солнца одежда южан, но ни в коем случае не белая. Как всегда сдержанно немногословен, с насупленными бровями над глубоко сидящими глазами, красив, говорит с грузинским акцентом, все время курит. Автобусом доехали до гостиницы «Батуми». Пока мы заполняли бланки, Влад вел разговор с администратором на грузинском. Администратор – пожилая грузинка при этом посматривала на нас каким-то пронизывающим, недружелюбным взглядом, подозревала нас, видимо, в том, что и было на самом деле. Но она против этого и не смирится: –Грузинские девушки необыкновенны, и так не делают и этого не знают, и этой из Риги она не позволит. –Разошлись каждый по своим номерам, чтобы вечером, со всеми предосторожностями, Ида перебралась в мой номер.
