— Обогнать хочет, но мы едем на предельно разрешенной скорости, тем более, нужно как можно быстрее отвезти тебя домой. — Поэтому автомобилист не стал прижиматься к обочине или сбрасывать скорость. Но видимо мотоциклисту было невдомёк, и он стал спокойно обгонять машину. Поравнявшись с автомобилем, он выкрутил ручку газа. Мотоцикл поднялся на заднее колесо и оставил машину позади.
— Вот придурок! — Выругался Джеральд про выходку байкера, — мне очень интересно есть ли у этого парня мозги? — Байкер поставил мотоцикл на два колеса.
— Это очень опасно? — Поинтересовалась Марта.
— Не опасно, а смертельно. Попади ему под колесо камушек, и он уже будет кувыркаться по дороге, тем более, этот парень превысил скорость примерно километров на сорок, с полицейскими у него будут проблемы. Интересно, куда он так спешит? — Вскоре Джеральд повернул на улицу, где жила Марта. Они проехали между нескольких особняков и повернули к дому.
Перед воротами забора стоял тёмно-синий мотоцикл, на руле висел серебряный шлем. Парень, одетый в кожаную куртку, зауженные тёмно-синие джинсы и кеды, курил, прислонившись к седлу своего байка. Он безразлично наблюдал за тем, как к дому подъехала машина. Джеральд вышел из автомобиля и бросил недружественный взгляд на байкера, видимо, это он попался ему на дороге. Ривера открыл заднюю дверь и протянул Марте руку, она неуверенно вылезла из машины. Увидев её, Александр выкинул недокуренную сигарету и подбежал к девушке.
— Мисс Андерсон, что случилось? — Спросил он, подбегая к своей пациентке.
— Я просто очень плохо себя чувствую, — ответила Марта, подойдя к воротам, и открыла их.
— Ясно, ты, конечно, прости меня, но… — Волков осторожно взял её на руки и понёс в дом. Джеральд взял ключи и открыл дверь, они вошли и поднялись в спальню на второй этаж. Уложив Марту на кровать, доктор открыл свой рюкзак.
— Как вы себя чувствуете, опишите ощущение. — Александр достал прибор для измерения АД.
— Плохо. Голова болит, кружится, в глазах темнеет. — Сказала Марта.
— Понятно, — протянул доктор, одевая на руку пациентки манжетку, после чего надел фонендоскоп и в абсолютной тишине измерил давление и спустил воздух.
— Что с ней? — Спросил Джеральд. — Всё будет в порядке?
— Конечно. Ты молодец, можешь ехать по своим делам. — Безразлично сказал Волков.
— Нет, я за неё беспокоюсь, что у неё с давлением? — Спросил он вновь.
— Ты ей кто? — Утвердительным тоном спросил врач.
— Работаем вместе, — ответил Ривера.
— Вот именно, что ты всего лишь коллега, не брат, не муж, не сын. Поэтому я не могу тебе докладывать о состоянии её здоровья. — Утвердительно произнес Волков.
— Он мой друг, ему можно знать. — Подала голос Марта.
— Двести на девяносто, — ответил Волков, роясь в своём портфеле, — скажите, за последние дни вы сильно нервничали? Ели сильно солёную пищу?
— Нервничала, — ответила девушка. — Просто книгу отдала главному редактору, мне очень важна эта работа.
— Сейчас очень важно подумать о своём здоровье, — он расстегнул на её рубашке несколько пуговиц. Затем доктор достал из своего портфеля ампулу с лекарственным препаратом, сломал крышку и поставил на стол. Затем взял шприц и набрал лекарство. — А вы сегодня пили таблетки, которые я вам назначил? — Он стал выпускать из шприца воздух.
— Я, кажется, забыла, — рука Александра дрогнула, и из иглы вылетела тонкая и длинная струя, попавшая Джеральду на лицо, от чего парень зашипел. Волков протянул ему влажную салфетку.
— Почему? — Спросил он у Марты, не обращая внимания на парня.
— Забыла. А что? — Девушка непонимающе посмотрела на него.
— Понимаете, — Александр подложил под локоть кожаную подушечку, затем перетянул руку выше локтя жгутом. — У этого препарата есть одно неприятное побочное действие, называется «рикошет». — Он обработал локтевую впадину, после чего ввёл иголку в вену, после потянул поршень на себя. В шприц попала кровь, затем доктор стал вводить лекарство.
— А что это за побочное действие? — Недоверчиво спросил Джеральд. Волков вытащил иголку из вены и сел рядом с девушкой на кровать.
— Синдром отмены, реакция организма на отмену лекарственного препарата. То есть, как бы сказать. — Он почесал затылок. — Когда в институте я бросал курить, организм у меня сходил с ума. Был невроз, я жутко уставал, почему-то болели почки. Короче говоря, организм сходил с ума.
— И что? Бросил? — Спросил подчинённый Марты.
— Да куда уж там, там такое веселье началось, что снова закурил, очень интересный случай, вспоминать не хочется. — Волков выдавил из себя улыбку. После укола Андерсон полегчало, сердце успокоилось, голова перестала болеть, но по телу разливалась нездоровая слабость.
— А что там случилось? — Заинтересовалась девушка, приходя в себя.
— Было у меня очень неприятное время, с девушкой расстался, причём ситуация была комическая. — Врач начал укладывать всё обратно в сумку, оставив на столе только тонометр. — В общем, пошёл я в один бар, помню, стипендии перевели шестьдесят долларов, и решил немножко расслабиться.
— Почему такая стипендия низкая? Вы же на врача учились. — Недоуменно спросил Джеральд.
— Ну да, — ответил Александр, — видимо, так сильно нужны врачи, но не суть. Вместо нескольких часов я просидел там до шести утра, а пол девятого у меня начиналась пара. — Волков негромко рассмеялся. — Блин, в семь часов я как-то припёрся в институт, думал, что протрезвею за час. В институте я был один, везде было темно, ни души. Сел на лавку, положил голову на колени и отрубился. Сижу, никого не трогаю, а тут этот голос «Саша!». Меня называла так только завотделением. Чувствую, рука на плечо легла, в душе себя проклинаю за то, что припёрся в институт. Чтобы вы знали, этот человек ловил всех, кто выходил курить в халатах, а потом она заводила всех в свой четырнадцатый кабинет и читала лекции минут пятнадцать. Раза четыре там был, каждый раз всё одно и тоже, уже наизусть выучил. Короче, это человек имел всё, что двигалось, а всё, что не двигалось, двигала и имела. Думаю, всё попал я. Спрашивает, всё ли хорошо, ну я кивнул, сказал, что не выспался. Она сказала, что от меня пахнет странно, я ответил, что это одеколон. Потом спросила, почему я в таком виде в институт пришёл. В кратце я ей объяснил. И она взяла и отпустила меня домой, говоря, что я гипертоник, и она скажет, что я заходил к ней потому-что у меня криз, и отправила домой отсыпаться.
— Такое ощущение, что в институте вы не учились. — Сказал Джеральд высокомерным тоном.
— Учился, но у нас был принцип: не умеешь — научим, не хочешь — заставим. Да, жалоб на меня было много, и учился я на три-четыре, но на производственной практике получал лучшую характеристику из всей группы. Поэтому не знали, что со мной делать и решили не исключать из института. Ну, а то, что пил, курил и куролесил, что вы студентами не были? В ответ Джеральд холодно покачал головой.
— Я учился, а не занимался непонятно чем. На первом месте для меня стояла учёба. — Также высокомерно сказал Ривера.
— Не любил я таких людей, — ответил Александр, снова меря давление Марте. В комнате снова воцарилась абсолютная тишина. — Ну вот, давление в норме, всё хорошо, — произнес Александр.
— А почему вы не любили людей, которые учились, как и должно быть? — Продолжил доставать доктора Джеральд.
— О, — протянул Александр, — не любил — это слабо сказано. Я их ненавидел. Наши девки отличницы с повышенной стипендии ходили все такие умные, грамотные специалисты. Меня за человека не считали. Я для них так был, неадекват. Только получали, говорили, что я ничто. Но по какой-то причине в больнице знаниями они не блистали. С больными они говорить не могли. В общем, на практике главным был я, а не они. Идём мы однажды по коридору, а из процедурного выходит мужик, падает на пол и синеет, делается белым, а за ним выбегает медсестра. — Спокойствие и невозмутимость врача, в момент, когда он об этом рассказывал сводило с ума Марту и его подчинённого. — Медсестра просила нас помочь, говоря, что мы же врачи. Как наши девки любили, когда их так называли, но видимо не сейчас. И они сорвались с места и побежали искать врачей. Ну, а мне делать нечего, человек сейчас откинется, но ничего. Сестра трясущимися руками принесла мне противошоковую укладку. — Доктор заулыбался, — когда только мы начали ходить на практику, мать заставила меня вызубрить противошоковую укладку. Грозилась, если не выучу, то на лбу мне напишет. Только благодаря этому тот пациент остался жив. На следующий день он подарил мне конфеты, три пачки сигарет и бутылку коньяка. Но конфеты я сразу отдал медсестре, потому что она тоже заслужила. Но коньяк и сигареты оставил себе. Теперь понятно, почему я не люблю такого рода отличников?
