— Эм… Не иметь наследников своей крови… — начал было Хартад, но оборвал сам себя и, сглотнув, выдохнул недоверчивое: — Ты и вправду беременна?

— Д-да, — кивнула и почувствовала, как земля уходит из-под ног.

Я стояла, зачарованная загадочной глубиной изумрудного пламени и наблюдала, как где-то там, в свете глаз любимого мужчины рождалось новое, совсем иное, чем прежде, счастье. Какая я дура… На пустом месте нашла, чего бояться!

— Кстати, — с ехидцей протянула Алька, сдавая меня с потрохами: — ей рожать через четыре месяца, а она в Имлию собралась, русалок спасать!

Вздрогнув, я застонала:

— О, не-е-ет…

Лицо мужа быстро приобрело знакомое выражение непоколебимой решительности.

— Таш, что значит «через четыре месяца»?

— Четыре с половиной, — поправила его я, уже примерно догадываясь о…

— То есть, ты в таком положении ездила в Скон? Верхом?! Почему не сказала мне? Портал навесить не такая уж и про…

— Ну, любимый! Мне хотелось посмотреть на Шайдар, а порталом две секунды — и уже на месте. К тому же беременность — не болезнь, а я была очень осторожна, да и ехала на Альке! С тобой, между прочим!

— Так она себе новый дом присматривала небось, — нарочно подлила масла в огонь Алька. — Собиралась, раз ты детей не любишь, бросить тебя тут и умотать вашего наследника в одно рыло воспитывать, в Скон, к братцу. На пару десятков лет, кстати! И тайком.

Я зарычала и всем телом развернулась этой клыкастой вредительнице. Своими руками задушу, заразу бессовестную!

— В Скон, на пару десятков лет? — вкрадчиво протянул Хартад. — Без меня? Тайком?

— Просто боялась, что тебе ребёнок будет в тягость, — отмахнулась от закипающего мужа, подступая к Шаксус Джеру с самыми кровожадными намерениями. — Что такое двадцать лет, если нам жить не один век? Хотела, чтобы наш малыш был любим и знал об этом с первых дней, а Варук…

— Таша! — рявкнул Хартад возмущённо. Хотя не совсем. Собственно, «возмущения» в бархатном голосе было лишь немногим больше ужаса.

Я и пикнуть не успела, а мстительные планы накрылись медным тазом — муж сгрёб меня в охапку, и выдавил сквозь зубы:

— Без тебя день за десять идёт! Как только совести хватило такое выдумать? Чтобы я не любил нашего сына или дочь?! — И тарухан, плюнув на логику и всё прочее, вроде Шаксус Джеров, в буквальном смысле потащил меня домой.

— Немедленно поставь меня на ноги! Мне нужно Альку убить!

— Нет.

— Ладно, — признавая поражение, вздохнула, обнимая любимого за шею и тайком вдыхая волнующий аромат его кожи. — Я её потом убью. Но ты можешь меня отпустить? Тебе тяжело, а я в состоянии и сама до дома дойти.

— Нет.

Блин. Это уже совсем плохо! Если муж начинает отвечать односложно и непоколебимо ровно… Дело труба! В смысле, он и вправду очень зол, и теперь свернуть его с места нереально… Проще троллей научить кружевные салфеточки тонким крючком вязать, чем сломить это вот железобетонное спокойствие. Ну, Алька! Только попадись мне!

— Но Хартадик, родной, я бы в любом случае вернулась к тебе.

— Через двадцать лет, — ледяное.

— Ну, да. Я просто хотела…

— Лишить меня возможности растить и самому учить собственного ребёнка. Видеть его, слышать первые слова… И это я молчу про то, что ты сама — мой свет и воздух! Хорошо придумала, родная. Умница.

— Да я ведь…

— И никакой Имлии, пока не родишь.

— Что? Хартад, как ты не понимаешь…

— Я сказал «нет».

— Ты деспот и тиран!

— Да.

— И не стыдно?

— Нет.

— Трындец… — обречённо вздохнула я и, назло всём китайцам, пробормотала, уткнувшись носом в отворот его куртки: — А я тебя всё равно люблю.

— И я тебя, — ни миг прижавшись губами к моим волосам, отозвался тарухан эхом и вдруг добавил: — Вас люблю.

И это был именно тот случай, когда осознавать себя истеричной дурой было приятно. Как прекрасно, что я всего лишь мнительная идиотка! Если повезёт, когда-нибудь я даже поумнею… Слабо верится, если честно, но мало ли? А вдруг?

По сиреневому небу Шайдара голубыми мазками плыли облака. Ветер играл с высокими травами, нырял в кроны деревьев, ласково гладил глянцевые ладони их листьев или припадал к земле, поднимая в сладковатый прозрачный воздух пыль и мелкий песок. Гордо и высоко держали свои головы в белых коронах Харрутские горы. Могучие, древние, прекрасные…

Но для Шайдара, как это ни странно, вся мощь и красота великолепного творения природы меркла перед непритязательной в своей мимолётности красотой двух смертных, которые любили друг друга такими, какие они есть. Любили искренне, самозабвенно, вечно… А над ними дрожали, переливаясь и сверкая искрами истинной магии, бескрайние радужные крылья.

— Ну и зачем ты это сделала? — осуждающе вздохнул Грей.

— Старые страхи уговорами не лечатся, — произнесла Алька и с довольным видом растянулась вдоль ручья. — Нужна шоковая терапия.

— Но ведь Таше нельзя волноваться, — огромный чёрный монстр пристроился рядом с подругой, положив лобастую голову на лапы.

— А, как ты думаешь, чем она занималась последние недели? Вся извелась из-за каких-то глупых комплексов. Это вам не видно, а я-то чувствую. К тому же, путешествие в Имлию сейчас, и вправду, не к месту. Потерпят русалки чуток. Для поддержания штанов пока эльфов с десятком накопителей отправят, а там видно будет.

— Эльфов?

— Ну да. Я тебе не говорила? Как раз сегодня Серт с Габи из Тригори прибыли. Якобы с посланием от отца, а на деле банально заскучали в столице. Мергалиэлла, как родила сестрёнку этим остроухим оболтусам, совсем чувство меры потеряла.

— Она просто не хочет, чтобы старшие дети чувствовали себя ущемлёнными, — фыркнул Грей. — Младенец требует много внимания.

— Угу, вот только старшенькие уже давно вышли из возраста, когда ревнуют маму к младенцам. Сверхзабота матушки их раздражает, а Правитель во всём потакает жене.

— Аторэль отослал сыновей из столицы, — махнув чёрным хвостом, справедливо заметил Шаксус Джер, — Он просто не хочет спорить с Мерги, а это не одно и тоже. В любом случае хорошо, что братцы приехали. Таша отвлечётся на друзей и не будет так переживать из-за русалок. Всё-таки ей вредно волноваться.

— Думаешь, Хартад её в Имлию не отпустит? — с надеждой посмотрела на Грея Алька. — Тарухан выдержит осаду? Ташка упёртая.

— Он тоже, — с лёгким оттенком любования, кивнул Грей. — А тебя-то почему так волнует Имлия? Переживаешь за Хранительницу?

— И это тоже, но мне банально не хочется сейчас переться в такую даль.

— Лень? — с некоторым удивлением моргнул монстр.

— Не совсем, — жёлтые глаза алого Шаксус Джера лукаво сверкнули и, напустив на себя невинный вид, Аля клыкасто улыбнулась: — Просто мне тоже в ближайшие месяцы не стоит сильно волноваться и уставать. Поздравляю тебя, Шарик! Ты — балбес! В смысле, почти что отец.

Когда огромная антрацитово-чёрная туша мифического монстра, обалдевшего от счастья и неожиданности, свалилась в ручей, шуму было много: брызги, смех будущей мамы, возмущённый плеск рыбок и всё такое. А потом, стоило Грею вынырнуть на поверхность, этот шум показался шелестом листьев в безветренную погоду. Ликующий рык обычно невозмутимого телохранителя Хартада услышали даже во дворце. И не только таруханы, кстати.

Кое-кто из вновь прибывших послов, вызвавших оторопь даже у видавших виды Серта и Габи, чуть не подавился и преувеличенно аккуратно вернул в камин надкушенную головню.

Нельзя так, нельзя! Чего орать-то?

Впрочем, это уже совсем другая история…

Хранители и Хранительницы. Год спустя.

Большое почти белое солнце коснулось краем горизонта. Небо Шайдара окрасилось в золотые, розовые и сиреневые тона. Облака, обычно голубовато-белые, оделись в новые цвета и радостно расправили косматые крылья, встречая новый день. А в просторной комнате на втором этаже Харрутского дворца всё ещё царил полумрак — тяжёлые занавески берегли сон её обитателей. Но, к слову, магия Хранителей и без того не позволила бы никому здесь проснуться.