— Кажется, я понимаю.

«Что-то не так», — подумал Дин.

— Эй, может быть, приготовишь ему супа? — попросил он Сэма. Сэм бросил на брата резкий взгляд, означавший «Хорошо, но не испорти все». Кивнув, он исчез за дверью.

Дин прочистил горло, произнес: «Кас…» — и немедленно запнулся. Он пытался упорядочить в голове все, что нужно было сказать Кастиэлю, но все это вдруг одномоментно захлестнуло его — все, что он должен был сказать, все невысказанное за много лет, все необсужденные проблемы. Дин не мог сообразить, с чего начать.

Кас смотрел на него, по-прежнему сидя на кровати, потом опустил голову и взглянул на кошку со странно унылым выражением лица.

— Кас. Слушай, я… — Дин набрал воздуху. — Черт… Послушай, Кас, мы никогда не хотели забывать тебя. Нам пришлось, мы пытались спасти тебя. Кас, мы… мы… слушай, я хочу кое-что прояснить: без тебя было ужасно — то есть, мы, конечно, жили изо дня в день, но это было как-то… неправильно, очень неправильно… Мы… э… скучали по тебе… Кас… ты… — Дин снова растерялся.

Кас по-прежнему лишь смотрел на него пустым взглядом.

— Слушай, Кас, дело в том, что на самом деле ты мой лучший друг, Кас, — выпалил Дин поспешно чувствуя себя все более глупо, но твердо намереваясь это сказать. — Ты… ты… правда, Кас, ты мой лучший друг. Ох, черт, я говорю как восьмиклассница, да? Но я имею в виду, ты очень важен… и… я… я просто… я просто такой идиот, что никогда тебе этого не говорил. Я думал, ты знаешь, я правда думал, ты знаешь… что… ты…

Дин неловко умолк, потому что Кас на него больше не смотрел. Пока Дин говорил, взгляд Кастиэля соскользнул с лица Дина обратно на кошку. А теперь он вообще смотрел на одеяло у себя на коленях.

Дин все утро просидел у постели Каса и все утро готовился к различным потенциальным реакциям Каса, когда тот проснется. Он думал, что, может быть, последует злость или возмущение (у Каса было на это полное право). Или недоумение (про себя Дин ставил на 85-процентную вероятность того, что будет по меньшей мере один озадаченный взгляд с наклоном головы). И Дин уже морально приготовился к тому, что, если ему удастся сказать вслух, словами, как важен был для него Кас, то, может быть, Кас расчувствуется и попытается неловко его обнять или что-нибудь в этом духе. Дин все это продумал, был к этому готов и решил, что все это можно вытерпеть. Даже если дело дойдет до объятий.

Но он совершенно не был готов к тому, что происходило в реальности, а именно: Кас, казалось, перешел от удивления к — как ни удивительно — скорби, а потому к чему-то вроде смирения, в чем не было никакого смысла, а теперь, похоже, вообще потерял интерес к тому, что говорил Дин.

Кас по-прежнему смотрел на одеяло поверх своих ног, сцепив руки на коленях.

— Кас… Кас? — позвал Дин. — Ты слушаешь? Ты меня слышишь?

Кас вдруг улегся обратно в кровать и свернулся на боку. Он закрыл глаза и накрыл лицо рукой, как будто пытался заслониться от мира.

— Кас? — позвал Дин снова, теперь уже не на шутку встревоженный. — Ты в порядке? Ох, черт… ты до сих пор, наверное, хреново себя чувствуешь, да? У тебя… кружится голова? Тебя тошнит? Ты просто, гм, просто отдыхай… хорошо?

Кас молчал долгую минуту. Дин начал неловко похлопывать его по плечу, все больше волнуясь и повторяя: «Кас? Ты меня слышишь?» Но тот, казалось, даже не замечал его. Дин уже чуть было не побежал за Сарой, когда Кас наконец убрал руку от лица. Замкнутое, угрюмое выражение на его лице шокировало Дина.

— Надо это принять… — прошептал Кас себе под нос очень тихо. Он снова медленно сел, помогая себе руками, и долгое время смотрел на Дина. Дин таращился на него в ответ, понятия не имея, что делать.

— Если бы я мог тебе сказать… — тихо прошептал Кас, глядя на Дина. Затем он спустил забинтованные ноги на пол, встал и начал ковылять к двери.

— Кас! Ну-ка ляг обратно! — окликнул его Дин, теперь уверенный, что что-то не так. Он попытался схватить Каса за руку, но Кас сказал только: «Оставь меня в покое, Дин», — вырвался с неожиданной силой и решительно поковылял в коридор. Дин решил дать ему немного походить, надеясь, что Кас выйдет из этого странного состояния, если как следует проснется.

Кас медленно доковылял через зал до библиотеки; Дин держался рядом. Войдя в центральные комнаты, Кас кивнул.

— Все здесь, — сказал он загадочно. — Все здесь. Даже библиотека. Это логично.

Сэм показался в дверях кухни с двумя кофейными кружками, но Кас прошел мимо него, даже не взглянув в его сторону.

Дин подбежал к брату, который в замешательстве смотрел Касу вслед.

— Что происходит, Дин? — спросил Сэм. — Он в порядке? Он какой-то странный.

— Что-то не так, — ответил Дин.

— Что?

— Не знаю. Он ведет себя странно. Не смотрит на меня. Даже кошку свою не приласкал. И вообще не обратил внимания ни на что из того, что я пытался ему сказать.

— Может, он еще не до конца пришел в себя?

— Не знаю. Но что-то не так, Сэм. Что-то серьезно не так.

Кас забрел в библиотеку и сел на диван перед камином, который Сэм разжег ранее утром. Дин сел рядом и осторожно спросил:

— Кас. Ты понимаешь, где находишься?

Кас повернулся к нему, и Дин был потрясен, увидев влажную дорожку от слезы у него на щеке. Но Кас казался спокойным и ровно сказал:

— Да… Да. Полагаю, я знаю, где нахожусь. — Он повернулся к огню и спокойно продолжил: — Я в штаб-квартире Хранителей Знаний. С Сэмом и Дином Винчестерами. Которые оба живы. И даже помнят меня. И, очевидно, простили меня за все мои ужасные ошибки. И попросили меня остаться. Ты… говоришь… ты… — Его лицо исказила гримаса горечи. — Ты называешь меня «лучшим другом»… Говоришь, что скучал по мне… Обустроил для меня комнату. — Помолчав, он продолжил: — И кошка моя здесь… Тут тепло… Сэм готовит мне еду… Никаких сражений… Безопасно… — Он умолк и наконец пробормотал, кивая: — Все логично.

Дин ничего не понимал.

— Наверное, я мог бы научиться притворяться, — сказал Кастиэль медленно, уставившись на огонь.

— Кас? О чем ты? Притворяться кем?

— Притворяться, что этот театр марионеток — настоящий, — прошептал Кас.

— Театр марионеток? — переспросил Дин.

Где-то он уже слышал эту фразу.

И тут он вспомнил. В Титонах. Когда они шли в темноте, заплутав ночью в лесу.

Сэм говорил: «В Раю мы могли бы быть с теми, кого любим, вечно». А Кас отвечал: «Рай — это театр марионеток, Сэм. Души там — в плену… они на самом деле не с любимыми, а только с их проекцией. С галлюцинацией. С марионетками».

— Эй, эй, эй! — воскликнул Дин. — Я понял, я понял. Кас! Послушай меня! — Он схватил Каса за плечи и повернул к себе лицом. — Кас. Ты думаешь, ты в Раю, да? Думаешь, ты умер? Думаешь, мы просто марионетки в твоем личном мирке-галлюцинации, в Раю? И это потому что… О боже, это потому, что ты был уверен, что твоя кошка умерла и мы с Сэмом тоже умерли, о боже, дело в этом, правда же, и ты не можешь понять, как кошка попала сюда? И ты был уверен, что и ты тоже умрешь…

— Да, — ответил Кас. Потом добавил сокрушенно: — И еще настоящий Дин ни за что не был бы так добр ко мне.

Это был такой удар, что Дин на мгновение лишился воздуха, и только смотрел на Каса.

— Кас… — сказал он наконец, запинаясь. — Нет, это… это реальность, это правда я… Я…

Он посмотрел на Каса. Посмотрел на Каса, который смотрел прямо на него блестящими глазами, с дорожкой от этой ужасной слезы на щеке.

Кас никогда не плакал. Дин никогда не видел, чтобы он плакал. Ни разу.

Дину стало очень тяжело сообразить, что делать дальше. Главным образом потому, что слова Каса вонзились ему в сердце, не давая сосредоточиться. Фраза без конца отдавалась у него в ушах: «Настоящий Дин ни за что не был бы так добр ко мне. Настоящий Дин ни за что не был бы так добр ко мне. Настоящий Дин ни за что не был бы так добр ко мне…» Она застряла у него в груди, как нож, как кинжал против демонов, который Дин не мог вытащить.

Ему пришлось отвернуться и сделать несколько глубоких вздохов, чтобы в голове хоть чуть-чуть прояснилось и стало возможно думать. Он отпустил плечи Каса, сам повернулся к огню, и несколько секунд попробовал просто подышать. Он сидел рядом с Касом, смотрел вместе с ним на огонь и думал.